Литературная
мастерская

Когда не знаем, что хотим увидеть,

мы видим то, что мы хотим.

Когда мы знаем, что хотим увидеть,

мы видим то, что не хотим.

Природа бросает нас на произвол судьбы –

так обратимся же к искусству!

1

Вечер был хорош и красив. Дул тёплый летний ветер. Первая счастливая звезда светлой точкой зажглась на вечернем небе. Зажатое с двух сторон лесом и поросшее бурьяном поле, простиралось до самого горизонта, упираясь в конце одичалой грубой травой в покосившийся забор первого деревенского дома. То тут то, там в густой пахучей зелени слышалось звонкое стрекотание кузнечиков. В ветвях старой яблони склонившейся почти до самой земли, временами заводил свою вечернюю песню соловей. Размашистые и крепкие ветви яблони, робко шелестя листвой на ветру, тяжело повисли над местами прогнившем забором. Самое долгое солнце года медленно скрывалось за горизонтом, отбрасывая последние скользящие лучи на земные пространства. Лес уже посинел. Словно наспех оторванный лист бумаги, неровная кромка деревьев скрывала в чаще золотой закат. Редкие островки облаков еще кое-где пылали ярко морковным цветом. Теплый ветер обволакивал деревню скукой и спокойствием, нагоняя сон. Простая, мягкая, размеренная жизнь шла в каждом доме своим чередом, тихо провожая ещё один прожитый день, навстречу новому дню. Субботним вечером дышалось свежо и легко.

Солнце село. В полутёмной маленькой комнате опустив голову и делая маленькие медленные шажки, прохаживался Андрей Семёнович. Домик его был маленький и ветхий из тех, что строили в начале прошлого века. Он достался ему по наследству. Снаружи постройка выглядела весьма шатко. Казалось, что при первом сильном ветре она сложится как карточный домик. Но внутри небольшие уютные комнаты были на совесть хорошо отремонтированы. Последний раз ремонт в них был сделан лет восемь назад, когда в дом с шиком въехали молодожены. Убранство в комнатах было тех же времён - современная плита, приёмник, телефон, телевизор и прочее. Все вещи уже успели пропитаться духом русской деревни и от этого обстановка дома не выглядела более цивилизованной. Призванные создавать комфорт в условиях городской жизни эти вещи выглядели здесь так же нелепо, как если скрестить между собой высоко парящего орла не мигая смотрящего на светило и от рождения слепого подземного крота. За восемь лет в доме мало что изменилось. Мебель никогда не переставлялась и поэтому если отодвинуть, к примеру, шкаф то, ковер под ним ещё сохранял яркость прежних цветов. В доме всё старело и тускнело, а старый любимый гобелен с изображением повозки у горной речки, кое-где изрядно поела моль.

С заходом солнца Андрей Семёнович вернулся домой уставший, но довольный и сразу же, отправился в свою комнату. Все приготовления были сделаны, оставалось только ждать - это, наверное, единственное чему он так и не смог научится за свои тридцать лет. Зайдя в комнату, он размашисто плюхнулся в кресло, но нетерпение взяло над ним верх. Он не мог спокойно усидеть на одном месте и теперь, сложив руки за спину, ходил по комнате в легком предвкушение. Остановившись возле окна, он поймал взглядом маленькую светлую точку на вечернем небе. Взгляд замер, а на лице появилась нежная улыбка.

- Горит. – Андрей Семенович тихо заговорил вслух в пустой комнате. Голос его звучал спокойно и отчётливо. - Постоянная удача. Да. Уже зажглась моя счастливая звезда. Ещё чуть-чуть, подожди, осталось самую малость, и моя удача снова будет при мне. Я всё сделал. Уже всё готово.

Становилось всё темней. Оторвав свой взгляд от окна, он беззвучно, стараясь не скрипеть под ковром половицами, подошел к столу и включил лампу. В одно мгновение нагрелась вольфрамовая нить, и яркий свет разом разогнал сгустившийся мрак по углам комнаты. На свету Андрей Семенович заметил, что под ногтями у него ещё оставалась земля. Сколов булавку с подола рубашки он, сел за стол и начал аккуратно вычищать грязь из-под ногтей. Из соседней комнаты доносилось милое улюлюканье дочери. Нежный детский голосок распевал долгую песенку. Песня была бессвязная, но чувственная и настоящая. Девочка воспевала в каждом слове всё увиденное за день, обращаясь к предметам в комнате, пропевала каждое своё действие. И каждый попавшийся на глаза предмет непременно включался в вольный текст детской песни.

- И, правда, долгий день, - заключил Андрей Семёнович. Он кончил вычищать грязь под ногтями.

Раздался звон подброшенной монеты.

 - Орёл! - Воскликнул радостно он, глядя себе на ладонь. - Завтра будет десять орлов, десять из десяти. Завтра всё изменится. Теперь осталось провести ночь и в полдень...

Довольная ухмылка снова появилась на сухом загорелом лице Андрея Семёновича. Его недалёкое стереотипное воображение, поддавшись грядущему светлому будущему, предалось мечтаниям. Он уже давно всё продумал. Больше не придётся терпеть унижений, все преграды на пути исчезнут - больше никаких неудач. Начнётся новое время свободное от ошибок. Он будет энергичен и счастлив как десять лет назад. Его имя станет синонимом слова удача. Зайдя в любое казино, он уже не уйдет оттуда пока не сорвёт банк; можно даже будет ставить на zero. Ни у кого и никогда отныне ему не придётся просить о помощи. Такие как он не просят о помощи. Он будет выше этого, гораздо выше! А дальше крысиные бега, скачки, петушиные бои, да что угодно. Изобилие красивой жизни, о которой можно только мечтать польётся рекой. Всё реально! Может быть, он даже рискнет покорить Лас Вегас. Да что там Лас Вегас, когда в русской рулетке ему не будет равных; всё нипочём! Ему будет, нечего боятся. Летом они вместе с дочерью отправятся на море, а там - скалы, песок, неизведанные глубины. В общем - шик. Там всё и начнётся, как с чистого листа. Поначалу все будут думать, что он тихий, скромный и не достоин всеобщего внимания и вот тогда он проявит свою удачу. Одна ночь и колесо фортуны закрутится, завертится, будучи послушным лишь только ему. Люди станут его уважать, следить, восхищаться, раскрыв рты наблюдать за каждым действием - он будет на коне; он будет снова играть. Никаких стеснений - всё дозволено; всё можно! Вначале можно даже и не побрезгать «спортлото». А чем чёрт не шутит? Да именно с неё он и начнет проверять свою удачу. Ближе к осени они с Верой переедут в город в новую квартиру, купленную исключительно на выигрышные деньги. Кажись, Верочка у него больна. Что-то неладное у неё с головой. Наконец-то он сможет показать её хорошим докторам. Если она действительно больна и дело обстоит плохо, и придётся оставить её на лечение в больнице, тогда он сможет ещё свободнее вдохнуть полной грудью сладковатый воздух свободы. Удачей он купит себе машину, позволит нанять гувернантку. Или даже нет, все женщины станут мечтать о нем, восхищаясь им, и он будет обласкан женским вниманием. Красота! Ещё чуть-чуть и новая жизнь потечёт у него как в раю. Молочные реки… Кисельные берега…

Щёлкнул механизм в старых настенных часах. Маленькая деревянная кукушка вылезла из своего домика и прокуковала одиннадцать раз. Андрей Семёнович бережно убрал монетку в карман и снова подошел к окну.

- Осталось мало времени. -  Сложив руки за спину, Андрей Семёнович  по привычке шепотом рассуждал вслух - Я не смогу ждать следующего лета, ещё на год отложить свою удачу. Нет, - он начинал слегка нервничать. – Попросить об этом Веру? Нет, она не справиться, да и не поймёт, испугается, только испортит всё как всегда. Неужели сегодня ничего не получится? Проклятье! Ненавижу это…

Звёзд на тёмном небе стало больше: появилась третья, четвертая. Не с первого раза он отыскал глазами на небосклоне свою первую - счастливую звезду. Среди остальных она казалась не такой большой и яркой. В раздумье Андрей Семёнович неподвижно стоял у окна, закусив слегка верхнюю губу. Голос дочери в соседней комнате неожиданно прервался и совсем смолк - исчезла мелодия детской песенки. Андрей Семёнович оторвав взгляд от звёзд, внимательно вслушивался в глухую тишину.

- Папа, папа,- дверь в его комнату резко раскрылась и вбежала Вера. Девочка бросилась в объятья отца. Красное платьице её было всё перепачкано белой мукой. – Папа, дядя Лёша, дядя Лёша едет. Я узнала его машину. Я видела её в окно. Она такая большая, а фары жёлтые и горят так ярко-ярко.

- Ну, наконец-то, - живо отреагировал Андрей Семёнович, - слава богу, где он? – комок досады в его горле мгновенно смягчился и растаял. Теперь он гладил по голове уткнувшуюся в живот ему маленькую дочь. Она любила это; она улыбалась. И он любил её короткие светлые волосы. Поглаживая их, он всегда успокаивался, и это была одна из немногих радостей его отцовства. Он сам стриг Веру, всегда коротко под мальчика. От этого её голова с большими голубыми глазами становилась похожа на одуванчик, а сама девочка напоминала милого маленького цеплёнка.

- Идёт, идёт. Он уже у ворот, - торопливо заговорила Вера. – А я сидела, делала и пела. Тебе нравится, папа? А я ещё могу, я так спать не хочу. Я ужё очень много налепила, пойдём, посчитаешь, папа. Они такие красивые. Вот дядя Лёша то удивится, сколько их много!

- Здравствуй, Верочка. Привет Андрей. Чему это я удивлюсь?

Скрипнув входной дверью, которая никогда не запиралась даже на ночь, из прихожей в комнату вошел улыбающийся Алексей Дмитриевич. Возраста он был примерно такого же, как и Андрей, но выглядел значительно моложе своих лет. Одет он был просто, но как всегда со вкусом; приятной наружности. Белая улыбка сверка во все тридцать два зуба на загорелом мужественном лице. Единственное что сразу бросалось в глаза при виде Алексея Дмитриевича, так это расставленные широко дымчато-серые глаза и сильно торчавшие большие уши. В школьные годы эти уши служили ему причиной множества насмешек и драк среди мальчишек. Но теперь Алексей был уже далеко не мальчик и лишь зеркала напоминали ему о насмешке природы. По комплекции он был гораздо крепче Андрея, поэтому встав на пороге, своими широкими плечами он перегородил весь дверной проём. Выскользнув из рук отца, Вера бросилась в объятья Алексею Дмитриевичу. Он обнял её мускулистыми руками.

- Пельмени, пельмени! – радостно завопила Вера. – Я сегодня весь день делала пельмени. Очень много; много, много, много! Мы их ели! Они такие вкусные. А потом папа их считал, а я снова их делала. Я помогаю, я хорошая помощница. Сколько их, папа скажи. Пойдёмте, дядя Лёша я покажу вам пельмени. Вы тоже научитесь лепить, – она уже собралась тащить за собой Алексея Дмитриевича, схватив его за руку своей маленькой ручкой.

- Нет, стойте. – Андрей Семёнович раздраженно окликнул их обоих в дверях. В этот момент присутствие Веры ему казалось совсем неуместным. – Нам нужно поговорить с дядей Лёшей, - он подмигнул другу, и на его лице заиграла приветливая улыбка. – Сто штук налепила, сам удивляюсь.

- Молодец, ты какая Верочка, настоящая помощница, папе помогаешь. Сто штук это очень много, молодец. Только поздно уж.

- А у меня пальчики совсем не устали, я леплю и пою! – Верочка наглядно продемонстрировала перепачканные мукой ладошки, вытянув их вверх. – Они такие вкусные, горячие. Папа сказал, завтра будет празник, и я сама буду варить все пельмени!

- Ну, всё, Вера, - сказал Андрей, - заканчивай там, завтра всё будет. Завтра будет завтра, будем праздновать. А сейчас иди, убирай всё и скорее готовься ко сну. Нам с дядей Лёшей по делам нужно уйти. Ты одна останешься, но мы скоро вернёмся, не бойся.

- А я ничего не боюсь! – быстро бегающие глазки девочки блестели при свете настольной лампы. Восхищенное выражение её лица переменилось на обиженно-серьёзное. Сунув руки в боки, она слабенько топнула ножкой об пол. – Я смелая и отважная как в той книге, что ты мне читал, папа. Я Чиполлино! У-у-у бойтесь меня!

- Молодец, красавица, не вешать нос. Так держать! - улыбаясь, произнёс Алексей Дмитриевич, и как бы что-то вспомнив начал, шарить по карманам жилетки. – Чуть не забыл, вот держи, шоколадку тебе привёз.

- Папа, а можно с ней пельмени делать?

- Нет.

Приближалась ночь. Андрей Семёнович терял последние капли терпения. Алексей Дмитриевич с белоснежной улыбкой застыл в дверях. Но девочка всё не унималась.

- Спасибо, дядя Лёша я её просто так есть буду. А вы помните маму? – спросила Верочка, взяв в руки шоколадку.

- Конечно, помню, - слегка удивился Алексей Дмитриевич, - у тебя замечательная мама была. Глаза у тебя мамины.

- Мама вас тоже помнит, - продолжала Вера.

 Отец её непроизвольно опустил глаза в пол. Мгновенно перед ним промелькнули все воспоминания о жене, и что-то неприятное как будто закололо в левом боку. Ему, конечно же, было жаль. Поначалу сильно он страдал, но потом привык. На несколько секунд Андрей Семёнович предался в объятья хорошего прошлого, которое закончилось утратой любимой.

 – Мама ко мне сегодня ночью в сон приходила, - заговорила, радостно улыбаясь, девочка. Она всегда восхищенно говорила о своей матери, как будто бы та никогда не покидала её, а просто находилась сейчас в соседней комнате. В остальном же девочка была вполне нормальна и естественна, всегда жива и энергична как маленький зверёк. – Мы с ней там играли, пели, смеялись. У мамы было большое-большое красивое платье. Мама мне сказала, чтобы я у вас дядя Лёша за себя прощения просила. Она говорила, простите Веру. Она хочет, чтобы вы простили ей меня. Простите ее, пожалуйста. Любите маму и меня!

Андрей Семёнович любил, конечно, свою дочь, но всё что она говорит, старался пропускать мимо ушей, а долгое её присутствие рядом не выдерживал. Особенно если не как сейчас, когда их было трое в комнате, а тет-а-тет с Верой. Тогда он сам старался как можно меньше находиться рядом с ней. Так как они жили вдвоём, он всегда отпускал девочку гулять, играть и петь, куда она сама хотела. Может быть, он переживал и беспокоился за дочь, когда она одна предоставленная сама себе подолгу исчезала на улице, поздно приходила домой, но всё же, без неё он чувствовал себя гораздо спокойнее. Она напоминало ему о приятном прошлом, которое так нелепо оборвалось. Иногда чтобы избавится от Веры, он давал дочери различные задания и поручения, которые она с радостью принималась тут же выполнять. Она была ещё слишком мала и потому свято верила всему, что говорил ей отец, и была послушна ему. В тоже время она верила и чувствовала что мать её где-то рядом. Дочь внешне сильно напоминала Андрею Семёновичу жену, он не мог смириться с этим, поэтому и стриг девочку коротко, чтобы избежать сходства образов в своём мозгу. А такие разговоры дочери о матери всегда сбивали, его столку, и зачем только он начал подыгрывать чуткому воображению дочери, когда она впервые заговорила о матери. Зачем игнорировал, когда она так говорила. От этого его мысли всегда путались. Он и сам порой пообщавшись с Верой, особенно вечером начинал верить, что жена его Света жива. Хотя зная правду, он подолгу корил сам себя наедине за это допущение. Он всё ещё помнил её, как вчера. Сейчас, когда пришел Алексей Дмитриевич, фраза дочери прозвучала совсем неуместно. Опять Вера всё портит, подумал он.

Андрей Семёнович уже успел устать от присутствия дочери и начинал немного выходить из себя. Он стоял, облокотившись на подоконник, скрестив руки на груди. Ему нужно было как можно скорее обговорить всё с товарищем.

- Вера, пора спать, - сухо пробурчал Андрей Семёнович, - оставь дядю Лёшу в покое. И передай маме, что у нас теперь всё будет хорошо!

- А шоколадку я завтра с пельменями есть буду? – спросила Верочка.

- Хорошо, Верочка, хорошо, - мягко проговорил Алексей Дмитриевич, тоже слегка ошеломленный речью девочки, и отошел из дверного проема, - а теперь иди, спи, слушайся папу. А я завтра к вам на пельмени обещаю быть.

- Я хорошая, я буду… - она не успела договорить.

- Вера, спать! – скомандовал отец. – Я к тебе скоро зайду, проверю, а теперь дай нам поговорить. Оставь нас.

Девочка вышла из комнаты, отец прошёл от окна через комнату за ней и закрыл дверь. С Алексеем они были знакомы давно, со школьной скамьи, как любили выражаться оба. Дружба между ними была крепкая, мужская - дельная. Когда умерла Светлана, оставив Андрея с маленькой Верой, Алексей первый и единственный пришел на помощь своему товарищу. С того момента он как бы заменил собой им отсутствие родственников. Тогда он сильно выручал Андрея. Он умиленно любил его дочь, словно отцовской любовью. Сам дважды разведённый, но, так и не имевший детей, Алексей стремительно поднимался по карьерной лестнице. Упорно добиваясь своего, он за несколько лет работы на станции получил повышение и переехал в город. Ничем не связанный, свободный от предрассудков и привычек, он много мотался по стране. Частенько путешествовал. Как только Вера стала подрастать, в это время его перевели на новое место далеко от родного края, и он стал реже навещать Андрея Семёныча. Но раз в год, на несколько недель он возвращался на старую квартиру в город. За это время Алексей частенько приезжал в дом старого друга. Конечно, он предлагал Андрею место у себя или помочь с поисками работы, но тот, зная себя, свою удачу, вернее полное её отсутствие, обремененный Верой и из страха, а может - честно - из-за своей гордости не раз отказывался. В такие моменты он замолкал и переводил тему, начиная расспрашивать Алексея о другой жизни. Андрею было нелегко, но он по возможности старался содержать себя и дочь своими силами.

Когда Алексей Дмитриевич заезжал к другу в родное село, они вместе ходили на рыбалку. На старое излюбленное место пешком через лес. Именно там, на природе у друзей случались откровения, разговоры по душам; они делились каждый своей жизнью за долгое время разлуки. Тихая водная гладь, шелест листьев на берегу, влажная трава от росы, рассвет - было всё как в детстве, когда они босоногие подолгу пропадали здесь с удочками. Приятные воспоминания, шутки, тишина и рыбалка - чудесно такое времяпрепровождение. Алексей месяц назад вернулся в город. И как раз в один из таких дней, Андрей Семёнович рассказал другу про свой замысел, про свой план спасения. Про счастливую звезду удачи. Алексей Дмитриевич в начале воспринял всё легкомысленно и в шутку, но узнав подробнее, отнёсся к этому скептически и до конца не верил другу. Но Андрей был весьма настойчив и убедил своего друга. Для него это был своего рода последний шанс. Поэтому он нетерпеливо ждал Алексея, так как план по спасению должен был приведён в действие уже сегодня.

- Чего стоишь как не родной, - Андрей Семёнович обнял друга, добродушная улыбка нежной тонкой линией играла на его лице, - садись, ещё есть время. Я знал что приедешь, знал. Не такие мы с тобой, чтобы в последний момент отказаться, - он снова подошел к окну. На чёрном небе уже высыпал целый рой маленьких звёзд.

-Уже темно. Ты взял фонари?

Друзья обменялись взглядами.

- Взял, - ответил Алексей.

- Вот и ладненько, - усмехнулся Андрей. Повернувшись снова к окну, он упорно отыскивал свою первую звезду, поглядывая на соседние созвездия, – у меня тоже всё готово. Весь день капал, фанерой обложил, чтоб не осыпалось. Хорошее местечко нашел, добрая земля там, уютненько получилось. Сам увидишь.

- Зачем это Верочка у меня про Свету спрашивала…. Не к добру думаю. Может ну его…

Андрей Семёнович резко развернулся от окна. Его тёмные глаза впились взглядом в Алексея Дмитрича, улыбка растянулась во весь рот, оголив белый ряд зубов.

- Э-э-э, нет, брат. - Андрей пытался сдерживать себя. Он знал, что тут надо не торопиться; следует быть чуть деликатнее.  - Ты же знаешь полоумная она, чем старше становится, тем сильнее заметно. Последнее время всегда так бредит, такую ересь несёт. Ты бы слышал. Ой, друг. Вечно лезет она, куда не надо. Я её сегодня пельменями хоть занял, на радость получилось, увлеклась, а я лопату и пошел, даже и не заметила. Вернулся, она всё поёт и лепит. Тебя вот узнала в окно, примчалась. Сумасшедшая. А за шоколад тебе спасибо. Так что брось ты это. Тебе мало причинно следственных связей? Сколько тебе всё нужно повторять? Разве тебе ничего не ясно? Всё просто и ты будь чуточку проще. Просто поверь, всё действительно очень просто и это так и есть. В ком в ком, а чтобы в друзьях сомневаться, это уж низко. Я же не предлагая тебе Третью Мировую. Да и ты не такой, приехал, друг. Раз ты уже здесь, значит веришь. Помни, слово дал! Оно сорвалось с твоих уст, а я услышал. Тебе некуда деваться, друг. Тем более мне одному это не под силу. Спасибо, что приехал.

- Ну, хорошо. И всё-таки Вера у тебя адекватная, по-моему. Маленькая ещё девчушка просто, да и с тобой одним живёт, никого не видит. В школу ей пора там ребята, детишки познакомятся, думаю, станет легче. Её надо тебе воспитывать, а не бежать от неё, не прогонять. Ей нужно больше заботы, любви, внимания. Понимаешь, я же о вас обоих думаю. Она чудо светлое у тебя, единственное, что от Светы тебе осталось. При этом очень милое дитя. Нельзя с ней, так как ты, пойми. А вот эта яма твоя, кажется, реально на бред похожа.

- На бред? Я брежу? Да я шесть лет с Верой брежу, не знаю, что с ней и делать. Измучила меня всего, все соки высосала и не понять ведь ей. Если б не она я может быть давно в город уехал, а не куковал бы со старой кукушкой, - он махнул  рукой в сторону настенных часов. - Ей то, всё равно, только заводи механизм. Так, она тебе раз в час ещё сто лет куковать. Будет считать, сколько нам ещё осталось самим куковать.

 Андрей Семёнович сел за стол напротив друга.

 - А яма! Яма эта не просто яма - это спасение моё, - продолжал он. - Избавление! Ты только представь: с завтрашнего дня всё изменится. Прощай проблемы, прощай скитания. Мы с Верой заживём как короли. Постоянная удача, вся сила земли будет при мне! Какие только возможности откроются, понимаешь? Теперь я знаю их секрет! О, счастливчики, жулики! Как они его скрывали-то, а ведь всё так просто и странно как я сам не додумался. Как мне повезло, что я его нашел. Ух, я им теперь покажу, как играть! Андриан возвращается! Представляешь русская рулетка! Завтра станет всё по новому - десять из десяти и сразу в яблочко!

Андрей Семёнович с жаром продолжал описывать другу достоинства удачной жизни. Глаза его горели неподдельным азартом, бегая из стороны в сторону. Он искренни, верил, что завтра станет по-настоящему счастлив. Взгляд его то и дело останавливался на Алексее и в пивался в дымчато-серые глаза друга. При этом он энергично жестикулировал руками так, что чуть не опрокинул стоявшую на столе лампу.

- Ну, Андрюха, ты прям даёшь... Узнаю прежнего Андриана. Жить, тебе мало, бед тебе мало - всё и сразу тебе подавай, рай этакий. Красиво, красиво не спорю. Герой смельчак как раньше помню. Мечтатель не то, что я. Вот за это я тебя и люблю. Но всё же, а вдруг что? Если что случится, ты о Верочке подумал, обо мне подумал. Сомневаюсь я. Ты ведь знаешь, я просто так не могу, пока сам не увижу, палец о палец не ударю, и ничего не говори. Я так хочу, не подумай чего, просто так правильней будет.

Андрей Семёнович встал из-за стола и, пританцовывая, отошел в красный угол комнаты. Напевая весёлый маршевый мотивчик, он остановился в тёмном углу освещенным только светом горевшей у икон лампадки, и продекламировал: «Всем трусам и трусишкам посвящается». С этими словами он отдёрнул занавеску многоярусного киота. На нижней полке стояло три больших бутыля доверху наполненных самогоном.

- Андрей, я же за рулём. Мне до утра ещё в город матнуться надо.

- Да ладно тебе, это я на завтра наготовил, чтобы было у нас, чем отметить, ясно, - усмехнулся Андрей Семёнович. Протянув руку за икону Богородицы, он вынул исписанный тетрадный лист, - вот это тебе, держи депешу. Из-за глупости пришлось бумагу марать, видишь, но уговор есть уговор. Надеюсь, теперь сам всё поймешь и перестанешь сомневаться во мне, друг. Пусть твоя душенька будет покойна, храни на память, потом со смехом будем вспоминать всё это дело, -  он положил на стол перед Алексеем исписанный лист бумаги и, подвинув стул, сам сел рядом.

- Читай, всё верно, - продолжал он, -  а с другой стороны я даже потрудился нарисовать весь план, набросал чертёж так сказать ямы этой. Пригодилось пока строил. Видишь здесь даже воздуховод у меня художественно вышел. Ты так, что не волнуйся, всё будет хорошо. Одним воздухам дышим, и будем дышать. Всё ловко продуманно. Тем более я сам строил, а себя мне незачем подводить. Не уж-то друга. Понимаешь.

- Андрей, а далеко она?

- Совсем близко, далеко ходить не надо, тут рядом. Яма за забором шагов сто от яблони по дороге к полю. Ну что, готов? Бери фонари и пошли, я уж весь истерпелся.

Пока Алексей изучал полученную бумагу, внимательно перечитав всё дважды и заглянув на оборот, Андрей Семёнович налил себе стакан самогона и разом опрокинул его до дна.

- Ух! Сладко спать на новом месте буду, - ухмыльнулся он, вытирая губы рукавом, - всё изучил? Прочитал?  Там совсем немного земли сыпать сверху стоит, ну.… Чисто для антуража. В общем, сейчас сам всё увидишь, по дороге я расскажу. Пойдём. Беру мобильник и одеяло, а то зябко там, наверное, будет. Не дай бог простудиться. Нам такого не надо. Короче, уже иди за фонарями, а я сейчас к Вере зайду проверить спит ли она.

Огромный старый гобелен во всю стену висел у самого изголовья кроватки девочки. Изображенные на нём две лошади, впряженные в маленькую повозку из которой выглядывало чьё-то лицо, тянули её вверх вдоль реки на фоне чудесного горного пейзажа. Комнатка Веры была гораздо меньше комнаты Андрей Семёныча. Из мебели в ней были стул, кровать, массивный комод и стол у окна. На подоконнике стояло три цветка в горшочках, ещё два горшка побольше стояли на столе. Бледный лунный свет, с трудом проникая сквозь старые занавески, слабо освещал тёмную комнатку. Андрей Семёнович тихо вошёл, стараясь не скрипеть половицами и сел на стул рядом с кроватью дочери. Слышалось ровное дыхание. Вера уже спала. Поправив одеяльце, отец нежно погладил девочку по голове, как бы приглаживая торчащий во все стороны непослушный светлый ёжик. Поцеловав дочь в лобик на прощание, он тихо вышел из комнаты. На улице, облокотившись на калитку, ждал Алексей Дмитриевич. Андрей Семёнович притворил за собой входную дверь и спустился по трём ступенькам с крыльца. На секунду он остановился. Потянулся, вдохнул полной грудью свежий воздух и пошёл вперёд. Вскоре в пустой комнате Андрея Семёновича часы с кукушкой пробили ровно полночь. Маленькая Вера крепко спала в своей комнате, ей уже снился третий сон. А ночное небо усеяли сотни маленьких и больших ярких звёзд.

2

На повороте машину слегка занесло. Дорога из города в посёлок была извилистой и местами без асфальтированного покрытия. Песчаные участки на дороге за ночь сильно раскисли от дождя и превратились в кашу. Солнце давно встало, но за тучами его не было видно. Небо хмурилось. Дождь недавно кончился. От воды и тусклого света листва на деревьях вдоль дороги, казалась, более насыщенного зелёного цвета. Дворники стёрли с лобового стекла машины последние капли дождя, оставляя серые разводы. Под колёсами пошла более-менее ровная дорога и Алексей Дмитриевич прибавил газу.

Всё было как в тумане. Он пытался заставить себя подумать о чём-то приятном, хорошем, но ничего не получалось. Машину слегка подбросило на кочке. Он слабо представлял что происходит. В голову лезли дурные мысли. Чувство сожаления и раскаяние за то, что он ввязался в эту авантюру, усиливалось, но отступать было уже некуда. Осталось совсем чуть-чуть. В салоне автомобиля было тепло, но, несмотря на это, Алексея сильно знобило, по всему телу бегали мурашки. Он крепче вцепился в руль и попробовал ещё раз позвонить - «Не отвечает». Почему так? Почему всё не по плану? Сердце колотилось в груди так часто и с такой силой, что заглушало собой шум мотора, отдаваясь пульсацией в барабанных перепонках. Все мысли его вертелись вокруг Андрея Семёновича. Не надо было возвращаться вчера в город. Какая глупая затея. Где-то в животе сжавшись в густой комочек, сидело плохое предчувствие. Натянутые и напряженные нервы расслаблялись и снова натягивались упругой нитью вдоль позвоночника, словно кто-то подносил раскалённую кочергу близко к копчику и вновь убирал.

В двадцатых числах мая, когда друзья снова встретились, Андрей Семёнович выглядел куда более радостней обычного. Впервые за несколько лет он сбрил бороду и усы. Прежде мутные уставшие глаза его прояснились и блестели с новой силой. Алексей Дмитриевич хорошо знал своего старого друга, и такие перемены в Андрее не могли не обрадовать его и напомнить того юнца, которого он помнил с детства. На вопрос в чём же причина столь кардинальных изменений, Андрей глянул на пойманную ими рыбу и указал пальцем в пустое небо.

- Что ты там видишь? - спросил он.

- Ничего. Просто небо, - улыбнулся Алексей

- Там есть звёзды, - продолжал Андрей, затягиваясь сигаретой, - сейчас ни ты, ни я - мы ничего не видим, но они всегда есть там; их сотни, тысячи, миллионы в небе. Лишь когда стемнеет, они откроются нашему взору. А пока мы как глупцы не видим того, что там есть всегда. Но позже, вечером на небе загорится первая звезда, с неё всё и начинается. Вот её то и ищи. Потом зажгутся остальные. Не жди их, всегда ищи первую счастливую звезду - это звезда удачи. Она может быть где угодно, не обязательно она будет самой яркой и большой. Но некоторое время она одна единственная горит в небе пока не придут все остальные. Найдёшь ее, загадывай желание, и оно обязательно сбудется. Поверь мне, всё сбудется - главное мечтай. Всё очень просто.

Дальше Андрей рассказал другу историю о вычитанном им где-то обряде по достижению вселенского постоянного счастья и удачи. Этот текст об обряде случайно попался как-то ему на глаза и моментально поразил Андрея своей простотой и необычностью, вдохновив на действие и исполнение обряда. Вот тогда-то и начались перемены. В тот момент опустошенный отчаянием Андрей поддался новой идеи, искушенный легкостью и простотой задумки, словно этого случайного обряда он ждал всю свою жизнь. Будто это секрет, был рассказан ему кем-то тайком в детстве, но который он ненароком забыл и всю жизнь пытался вспомнить. Увлекшись этой новой идеей, он сразу понял, чего желает. И всё переменилось. Ему казалось, что он снова дышит полной грудью. В его сердце снова зародилась надежда что-то изменить в своей не сложившейся жизни. Он был готов к переменам, тем более, когда требовалась от него самая малость. Разом в нём проснулись прежние мечтания, мысли затуманенные ежедневным бытом прояснились. Для свершения плана исполнения обряда ему была необходима, нетрудна посторонняя помощь, поэтому он и посвятил в тайны обряда Алексея. План был прост: в день летнего солнцестояния необходимо было вырыть в земле яму и ночь до полудня провести под землёй. Что может быть проще и легче, ради достижения последующей счастливой жизни. Всего ночь обещала прошедшему через это гарантированную постоянную удачу и вселенское счастье. Так как Андрей Семёнович не мог сам себя закопать, а потом откапать когда будет необходимо, то он обратился за помощью с этим к Алексею Дмитриевичу. Он знал, что сможет убедить старого друга и тот его поймёт и не откажет. Всё было продуманно, а в последний день исполнено. Андрей сам вырыл себе яму и смастерил ящик с деревянной крышкой, чтобы не лежать на сырой земле. В ящик в двух местах он как-то хитроумно провёл воздуховод из шлангов и воронки, чтобы можно было дышать под землёй. Конструкция оказалась весьма прочной и надёжной. Всё было выполнено с такой точностью и любовью, что Андрею даже слегка было жаль, что пригодиться ящик ему всего однажды. Дальше Алексею оставалось только засыпать в полночь крышку землёй, и откапать новоиспечённого счастливчика в полдень. Вот и всё. Для подстраховки и чтобы хоть как-то держать между собой связь они условились созваниваться по телефону. Но в последний момент оказалось, что телефон Андрея был почти разряжен, поэтому уже под землёй он решил отключить его на ночь, а проснувшись утром  снова включить и уж тогда снова выйти на связь с Алексеем.

До дома Андрея оставалось десять минут езды на машине. Дорога пошла уже совсем ровная и накатанная. Кое-где среди серых туч над полем проблеснул весёлый лучик солнца. Небо постепенно прояснялось и гляделось в зеркало луж. Левый глаз Алексея подёргивался от нервного напряжения. Он пристально следил за дорогой. Впереди уже виднелся знакомый дом и старая яблоня у забора. Телефон Андрея был до сих пор выключен и не отвечал. Машина резко затормозила возле открытой калитки. Алексей Дмитриевич заглушил мотор и не глядя, выпрыгнул из машины. Левая нога его угодила прямо в лужу. Не церемонясь, он быстро зашагал в сторону поля. Идя по дороге к тому месту, где он вчера ночью оставил своего друга, он хотел ещё рез позвонить Андрею, но понял, что забыл телефон в машине. Тогда Алексей ускорил шаг и даже почти побежал по направлению к яме.

Сидящая в ветвях яблони птичка заливалась приветливым свистом. Вышло солнце. Воздух был чистый и приятный, как это всегда бывает после дождя. Дышалось легко, а полуденное солнце начинало пригревать сырую землю. Через огромное чистое небо протянулся расширяющейся полосой белый след высоко летящего самолёта. Где-то вдалеке справа над лесом ещё висели грозовые тучи, восточный порывистый ветер гнал их к горизонту. Откуда-то доносился собачий лай, такой громкий и разный, словно несколько псов не поделили что-то между собой  и теперь выясняли отношения, стараясь, перелаять друг друга. Мокрая трава отблёскивала в ярких солнечных лучах. На тропинке, тянувшейся через поле к лесу, шли рыбаки, слегка покачивая удочками при ходьбе.

В том месте, где лежал закопанный Андрей, ещё вчера рыхлая земля размокла и превратилась в грязь. Воронка воздуховода была залита мутной дождевой водой вперемешку с намытой землёй. Алексей Дмитриевич забыл лопату в машине. Увидев, забитую землёй воронку, он кинулся коленями на сырую землю и быстро начал капать её руками. Раскопав крышку ящика всего лишь на половину, он стремительно перевернул её и одним усилием отбросил в сторону. Часть земли просыпалась при этом внутрь ящика. На залитой водой фанере лежало бездыханное мёртвое тело Андрея Семёновича. Он лежал полу на животе, как будто до этого пытался встать на четвереньки, но так и замер, упершись в неподъёмную поверхность. Алексей Дмитриевич попробовал перевернуть тело друга, но было уже слишком поздно. Заглянув в лицо покойнику, он резко отпрянул обратно. Разбухшие губы и руки мертвеца вспрели и побелели от влаги и недостатка кислорода. Будь здесь Алексей Дмитриевич на час раньше, он всё равно бы не успел. Ужас. Не надо было вообще этого делать.

Пораженный случившимся минут на десять Алексей неподвижно застыл над проклятой ямой. Потом он встал с колен. Тёплый ветер дул ему в спину - это, наверное, единственное, что он ощущал своим телом в этот момент. Мокрые колени его брюк и руки были перепачканы грязью. Тело стало всё вдруг ватным и словно парализованное не хотело слушаться. Но он не хотел двигаться. Он хотел всё вернуть, всё исправить. Его мускулистые  грязные руки слегка дрожали. Левый глаз перестал нервно дёргаться и просто замер прищурившись. Застывший стеклянный взгляд бездумно смотрел в одну точку на земле, не видя её.

В голове вертелось всего два слова «счастливчик» и «убийца». В сбитом с толку сознании мучительно всплывали фрагменты вчерашней ночи. Как на этом самом месте друзья детства в последний раз обнялись и попрощались. Как Андрей показал ему свою счастливую звезду удачи. Как он пожелал Андрею, когда тот уже лёг в ящик, удачи и спокойной ночи, на что тот ответил, что ему больше никогда не придется желать удачи, и что это последний раз года он просит друга о помощи. Смешно. Дальше вспышка. Всплывала ужасная картина, как Алексей закапывал ящик с ещё живым Андреем. Он закрыл крышкой ящик, взял лопату и не спеша стал засыпать яму землёй. Так всё и кончилось.

Грязные мокрые пальцы Алексея Дмитриевича почувствовали прикосновение к ним теплого ветра. Массивные кисти сжались в кулаки, а плечи передернуло судорогой. Невероятно! Немыслимо! Не правда! Этого не могло случиться! Неужели всё это происходит именно с ним. Разве это возможно? Какой-то дурной сон. Он больше не мог этого выдерживать. Такое ощущение, что только что коснувшийся его рук ветер, проник по венам и артериям к нему в сердце, разлился по всему телу непонятной пустотой, а оттуда вместе с кровью попал в голову и напрочь выгнал все мысли, ничего не оставив взамен. Алексей сунул руки в карманы и уже никуда не торопясь медленно побрёл обратно к машине. Поддавшись захлестнувшему его ужасу и отчаянью, он смотрел на окружающую его природу, будто бы видел всё впервые. Где я? Почему я? Андрей! Прошлое, случившееся уже стало всё равно, что и как. Он уже ничего не мог поделать. Ничего не изменишь. В ушах стоял напряженный звон. Язык прилип к нёбу, в горле всё пересохло, как будто бы безжалостный, всё стирающий ветер и там побывал. Нет! Нет, не хочу! За что? Андрей, как ты мог? Боже, почему именно так? Рука в правом кармане нащупала лист бумаги, который дал ему вчера Андрей. В бумаге было указанно, что если затея с ямой обернётся так, как это и случилось то, Алексей Дмитриевич ни в чём не виновен. Андрей вынужденно сделал это по просьбе Алексея, ибо без этого тот ни за, что не согласился, помочь другу. Это была сделка. Сделка между друзьями о помощи. Но помочь в чём? в самоубийстве? Ещё вчера он верил, что эта бумага спасёт его - пойди, что не так. Но что теперь? На бумаге черным по белому было написано рукой Андрея «не виновен», но разве это что-то меняет? Он мёртв! Боже, ты мой! Мертвец говорит, что я не виновен в его нелепой смерти! Но чёрт побери, как мне с этим теперь жить? Как всё глупо! Теперь же чувство прямолинейного спокойствия и уверенности в завтрашнем дне навсегда пошатнулось в нём, разделившись надвое - на правильное и неправильное. Выбор стоял за ним. Он сам себе был судья. Как теперь жить? Разве можно об этом забыть? Разве можно об этом не думать? Разве можно теперь верить в лучшее? Кто я жертва или убийца друга? Что будет дальше? У кого просить прощения? У мертвеца?

Сознание постепенно снова возвращалось Алексею, с его уст сорвалось тихо-тихо, как бы заикаясь «невиновный -  убийца». Он машинально произносил это снова и снова, а в голове продолжало крутиться «но всё же - убийца! дурак! идиот! Прости Андрей…» Левый глаз ожил, и века снова начала нервно дёргаться. Скулы и мышцы сводило судорогой. Он снова узнавал этот мир.

Он уже подходил к машине как до слуха его, проникая глубоко в помутнённое сознание, долетел тоненький звук. Острой иглой он впивался в его плотную оболочку оцепенения. Звук рос, становился всё громче и отчётливее. Обернувшись, Алексей Дмитриевич заметил бегущую к нему босую Верочку. Она бежала прямо по лужам. Её красное платьице развивалось на ветру при каждом движении. Огромные сини глаза были всё ещё мокрые от слёз. Прежде всегда белые белки глаз покраснели, видимо она очень долго плакала. Свет солнца застревал на голове в коротком светлом ёжике её волос, от чего, казалось, что головка у неё вся светится, излучая яркий жёлтый свет. Маленькая Вера с разбега налетела на взрослого мужчину. Она обняла ручками застывшего на месте Алексея Дмитриевича и уткнулась своим личиком ему в живот.

 - Дядя Лёша, дядя Лёша! Я вам кричала, громко кричала, а вы не слышите.

- Здравствуй, Вера, откуда ты?

- Я давно не сплю, и ночью не спала. Я плакала, но мне не страшно было. А тучки тоже плакали, мы вместе плакали. Я не боюсь темноты, - она подняла личико и попробовала улыбнуться. Её огромные глаза встретились взглядом с серыми глазами Алексея Дмитриевича. Он машинально погладил её по волосам.

- Дядя Лёша, вы дрожите, вам холодно. Пойдёмте в дом у нас есть много пельменей и шоколадка. Дядя Лёша, у нас сегодня праздник!