Литературная
мастерская

Лариса Яркина
 

Бабочка в сачке

В то далекое лето ей исполнилось восемнадцать.
Был август, она ехала отдыхать. Сейчас бы – в другую страну. Тогда – просто на советский курорт. Путевку ей подарил отец - за то, что поступила в институт. 

До своего дома отдыха – многоэтажной пицундской башни на  берегу моря – она добралась благополучно. В холле было пусто, только с администратором, небрежно облокотившись на стойку, задушевно беседовал высокий умопомрачительного вида молодой человек лет тридцати в фирменном джинсовом костюме.
Это был шик. Разве может представить себе нынешняя юная поросль, сквозь зубы выплёвывающая десятки названий, что такое тогда был джинсовый костюм для рядового советского человека? Пропуск в иной мир, где все женщины – у твоих ног… Во всяком случае, блондинистые администраторши.
-Сегодня мест свободных нет, - поведала она довольно нелюбезно, окинув Олю с ног до головы невидящим взглядом.
-И что же мне делать? – испуганно спросила она.
-Нателочка, вы такая добрая, - промурлыкал молодой человек, - никогда не поверю, чтобы нельзя было помочь этой юной леди….
-Ладно, поселю вас в номер для горничной, пока какое-нибудь место не освободится, - смилостивилась администраторша. - Это не так плохо – отдельный номер с балконом, там всё прекрасно, только душа нет – умывальник. Потерпите несколько дней.
-Я помогу вам донести чемодан, - сказал ослепительный обладатель джинсового костюма и, подхватив ее вещи и ключ, быстро двинулся к лифту. Оля поплелась за ним.
Они вошли в номер; Олин добровольный помощник обследовал его, потом уселся в кресло, продолжая при этом весело и благожелательно болтать, выясняя, кто она такая, откуда, как ее зовут; он сообщил ей, где столовая, где бар, где можно поиграть в теннис, во сколько завтрак и множество других полезных вещей. Они поболтали о том о сём, обсудили новый роман, который тогда читала вся Москва… О себе новый приятель Оли сообщил только своё имя. Звали его Виктор.
Как чудесно, что он так сразу ей  встретился, подумала Оля с облегчением – будет с кем сходить в кино или в бар. Она обзаводилась новыми знакомствами с большим трудом.
Однако почему-то Виктор никуда не пригласил ее, неопределённо пообещав, что «ещё зайдёт», велел обживаться и испарился.
Оля слегка опоздала на ужин и ела уже почти в пустом зале. Потом записалась на экскурсию и пошла к себе. Легла, почитала немного и заснула.
Разбудил ее стук в дверь.
-Оля, Оля, открой! Ты здесь? Это Виктор!
-Я уже сплю.
-Глупышка. Кто же спит в день приезда? Это надо отметить. Вставай, я подожду.
-Уже поздно. Я раздета.
-Да что ты, Оль, детское же время. Тут курорт. Народ гуляет до утра. Ну открой.
Оля  заколебалась. Она только недавно вступила на тернистый путь плотской любви. И только в теории знала, что все мужчины очень коварны и изобретательны. Ее первым (и единственным пока) любовником был взрослый мужчина, преподаватель художественной школы, где она училась. Он стоически дождался выпускного вечера, после которого немедленно переспал с ней. "Мы же совершенно незнакомы,- подумала Оля. -Не будет же Виктор сразу лезть к незнакомой девушке?"
-Господи. Ну чего ты боишься, - уговаривал Виктор. - Выпьем по рюмочке за твой приезд, и я уйду. Честное слово.
(- Но какие вы дадите мне гарантии? – спросил Мазарини. – Мое честное слово, - медленно произнес Атос. – Мне этого достаточно.)
Воспитанная на подобной литературе, она ему открыла.
Очаровательная улыбка, бутылка в руке.
-Апсны абукет – Букет Абхазии! – радостно провозгласил Виктор. – Попробуем? Смотри, я даже не закрываю дверь на ключ. Видишь? Расслабься. Давай стаканы. За твой приезд. За то, чтобы всё время светило солнце.
Они выпили. Болтали. В номере было одно кресло, и он сразу туда уселся, она сидела рядом на кровати – больше было негде. Когда и как он оказался рядом, Оля не заметила. Очнулась, когда он резко опрокинул ее навзничь, впился в рот, одной рукою сдирая халатик, другой резво дотянувшись до выключателя и выключив свет. Она трепыхалась, как бабочка, попавшая в сачок. Сейчас, когда он оказался так близко, она почувствовала сильный запах перегара и поняла то, что надо было сообразить раньше. Он был сильно пьян.
-Тише, - он боролся с ней, навалившись на нее сверху всей тяжестью, - тише, малыш, не ори, вдруг соседи услышат, зачем?
Он закрыл ей рот рукой и пытался коленом раздвинуть ноги. Оля боролась и плакала, понимая, что кричать не сможет – она себе ясно представила, как кто-то ворвется в открытую дверь, включит свет – как после этого ей проводить здесь двадцать четыре положенных дня? Позор-то какой…Дом отдыха ведомственный, пойдут сплетни, дойдет до отца….
Наконец, Виктору удалось достичь своего – он вошел в нее, задвигался в бешеном ритме, по-прежнему рукой закрывая ей рот. Она пыталась стучать по нему кулаками, царапалась изо всех сил, ломая ногти… Это только разогревало его.
Наконец он откатился в сторону, несколько минут лежал неподвижно. Потом зашевелился, сделал глоток из бутылки.
-Как ты, малыш? Дать тебе?
-Нет. Вали отсюда немедленно.
-Малыш, куда же я пойду? Уже глубокая ночь. Я не один в номере, будить неудобно.
-Мне наплевать. Вали. Я закричу. Слышишь, ты!
Оля вытолкала его, повернула ключ в замке и, рыдая, склонилась над умывальником, намочила полотенце и стала с силой тереть себя…
Утром она проснулась с головной болью. Хотелось курить, но спичек почему-то не было. Как провалились куда-то. Это окончательно выбило Олю из колеи. Совершенно разбитая и физически, и морально, она потащилась на завтрак.
Никаких магазинов поблизости не было, бар открывался вечером. За ее столом сидели дамы преклонного возраста, и мысль спросить у них спички была столь же предосудительной, сколь бесполезной – курение женщин, особенно столь юных созданий, как Оля, в те годы обществом не поощрялось. Мужики как класс вызывали у Оли ужас, как, разумеется, и мысль обратиться к  кому-либо из них по какому-нибудь вопросу. Словом, она пребывала в тихом отчаянии.
И тут она увидела Виктора. Столовая была огромной, Оля сидела почти у выхода, а он шел с другого конца по проходу вальяжной походкой победителя, высокий, великолепно сложенный. Увидев Олю, улыбнулся как ни в чем не бывало. Помахал приветственно рукой. На мгновение у нее даже помутилось в голове, и она подумала, не приснилось ли ей то, что произошло ночью.
И в ту же минуту у нее слегка отлегло от сердца. Он существует, этот гад, ест в столовой. Значит, у него есть путевка и паспорт, и он, возможно, здоров. Кроме того, вот уж кто обязан достать ей спички хоть из-под земли.
-Не курю, малыш, - доброжелательно ответствовал он. – Но пойдем со мной, поищем.
Он привел ее в номер, где сидели двое.
-Это Наташа и Андрей, а это малыш Оля, - непринужденно представил их друг другу Виктор. – Ей нужны спички, Наташк, у тебя наверняка лишние есть.
Наташа оглядела Олю почему-то с некоторой неприязнью, но спички протянула. Андрей воспринял ее более радостно.
-Мы на рынок сейчас за фруктами, - сказал он. – Айда с нами!
Что ей было делать… Одна мысль о том, что нужно будет знакомиться с кем-то еще, чтобы как-то проводить время, после столь бурного открытия сезона вызывала у нее тошноту. И остаться одной – по той же самой причине – было весьма неприятно. Тут, в логове врага, как ни странно, казалось безопасней всего. Она согласилась.
Так они стали компанией. Везде ездили вчетвером. Оля старалась держаться от Виктора подальше – всё пыталась прибиться к Наташе, почему-то испытывая к ней доверие и симпатию. Наташа была ровна, но держала ее на расстоянии. Чем-то Оля не нравилась ей. Сначала Оля с ужасом ждала, что Виктор возобновит свои инсинуации и предвкушала, как она гордо даст ему от ворот поворот. Но прошло несколько дней – он не возвращался к тому, что произошло между ними. Ночами в дверь не стучали, после напрасного ожидания она с облегчением засыпала. Но, в конце концов, это стало вызывать у нее любопытство.
Он вел себя доброжелательно и совершенно непринужденно. Одной рукой обнимал ее, другой – Наташу. Когда Наташа не смотрела на них, брал Олю за руку, щекотал. Целовал в щеку. И понемногу она привыкла… она стала находить в этом удовольствие, иногда и сама старалась будто невзначай прикоснуться к нему…
Он был так хорош, Так мил. Столько знал обо всём. Невозможно было, чтобы он не подхватил тему разговора, абсолютно любую. О муравьях и Вселенной, мексиканских пирамидах и Кафке.
У него была потрясающая улыбка. И постепенно Оля забыла, как своеобразно началось их знакомство. Она вздрагивала от шороха его шагов, таяла от звука его голоса.
Одна мысль не давала ей покоя – кем ему приходилась Наташа? Жили они в одном номере, значит, той ночью, когда он был с ней, он не хотел возвращаться к Наташе. Почему? Мужем и женой они вроде не были, будучи любовниками – жить в одном номере по советским законам не могли. Теперь, когда нашим соотечественникам, чтобы переспать друг с другом, можно гордо проследовать в любой отель, трудно представить себе  тех тетенек-администраторш гостиниц, которые, громко крича,  врывались в номера командированных, стараясь таким образом блюсти социалистические нормы жизни…
Андрей развеял Олины сомнения, которыми она с ним поделилась. Компания наконец прервала долгую череду экскурсий, и с утра все валялись на пляже. Наташа с Виктором давно ушли купаться и всё не возвращались.
-Кажется, Наталья ему сестра, вроде даже родная. А что? Глаз положила на Витьку? -
Он накинулся на Олю, схватил за ноги, начал возить по песку. Они все были старше, ее новые друзья. И не принимали ее всерьез… К тому же случайно выяснилось, что Андрей работает с Олиным отцом – и он стал опекать ее, как ребенка.
Наташа вышла из воды, опустилась на песок, отрешенно, без улыбки смотрела на возню. Она по-прежнему относилась к Оле с прохладцей. Иногда та ловила на себе ее настороженный взгляд. А Оля – Оля искренне привязалась к Наташе. Та была такой взрослой, самостоятельной, умной, спокойно-сдержанной, восхитительно чуть-чуть циничной.
Вечером они пили на берегу моря, жаря на костре колбасу. Стояла теплая ночь, и, естественно, в конце концов кому-то пришла в голову идея искупаться. Вода была теплой, Оля плыла по лунной дорожке, мечтая, чтобы Виктор подплыл к ней, взял на руки, вынес из воды, притащил в номер, бросил на кровать… и чтоб они занялись любовью… Но Виктор и не подозревал о революционных преобразованиях в Олиных мыслях. Видимо, поэтому он исполнял таинственные родственные обязанности по отношению к сестре Наташе и плавал вместе с ней. А к Ольге подплыл Андрей, они подурачились, потом вылезли из воды и, завернувшись в полотенца, допивали вино и смотрели, как догорел костер.
Глубокой ночью они в купальниках  шли по дорожке к корпусу. Наташа с Андреем оказались впереди; Виктор немедленно положил руку Оле на спину и легко пробежал пальцами по позвонкам. И с ней случилось что-то, чего никогда не было до сих пор: тяжелая волна ударила ей в голову, немедленно ухнув вниз. Она откинула вверх голову, и они встретились взглядами.
-Я б уложил тебя прямо здесь на песке, - негромко, сквозь зубы произнес он.
-Приходи ко мне сейчас… - выдохнула Оля.
-Нет, сейчас это невозможно, - сказал он. - Мне трудно объяснить тебе почему, малыш.
-Эй, вы! – закричала Наташа. – Чего это вы там застряли?
Они двинулись вперед. И только тут Оля вспомнила, что, отправляясь на берег, она сунула машинально ключ от номера в купальник. Она похолодела – и не зря. Ключ, разумеется, нашел себе приют на дне морском.
-Ну что ж, пошли ночевать к нам, - вздохнув, сказала Наташа.
Кровати в их номере были разделены тумбочкой. На одной легла Оля, а на другой устроились в обнимку Виктор с Наташей. Оле было неприятно, что Наташа должна испытывать неудобства и спать в одной постели, очень узкой, с братом.
Ушла Оля рано – ей надо было на экскурсию.
Возвращаясь вечером, она думала о том, как будет объясняться по поводу пропавшего ключа. Но администратор была неожиданно любезна, и Оля заподозрила, что без Виктора тут не обошлось. Так оно и оказалось.
-Ваши друзья мне всё объяснили…. Ничего страшного, у нас есть запасной. И потом, вы переезжаете, я же вам обещала… На шестом этаже в трехместном блоке у вас теперь своя комната. Вот ключ.
Шестой этаж! Где Витька с Наташей! Оля понеслась как на крыльях. Быстренько перетащив свой скарб и приняв душ, она спустилась в бар.
И вот разговор соскальзывает на вечную тему. Каждому велено высказать, как он понимает любовь. Оля лепетала что-то банально-романтическое, что-то о потерявшихся двух половинках. Наташа задумчиво слушала. Когда пришёл ее черед, усмешка исказила спокойные черты.
-Вы все тут так говорите о любви, - сказала она, - словно это эдакая прекрасная страна… А я… Я думаю, я люблю одного человека… Но и ненавижу его, он постоянно причиняет мне невыносимую боль, и иногда я готова убить его, растерзать. Когда он пропадает, скажем, в праздники, и его нет несколько дней, а потом он появляется и говорит, что ему срочно пришлось уехать в какой-нибудь Тьмутараканьск… или яхта, на которой он оказывается столь же внезапно и загадочно, встаёт на ночь посреди водохранилища по причине полного штиля… и позвонить в обоих случаях было ну совершенно неоткуда… Но потом он появляется, целует меня, говорит, какая я красивая, как он скучал без меня и никто ему больше не нужен… И я забываю, как паршиво я себя чувствовала во время его исчезновения накануне на дне рождения мамы под ее сочувственными взглядами… и проявляю предательскую слабость… Я хочу выгнать его из своей квартиры раз и навсегда, но не могу… видимо, я люблю его… Я думаю, это и есть любовь – когда несмотря ни на что ты не можешь без этого человека…
-Ну всё. Танцевать! – вскочил Виктор. – Хватит диспутов. Андрей! Хватай Ольку!
Трио друзей разминали свои затёкшие конечности под ритмичную музыку, а Наташа сидела, откинувшись в кресле, отрешенно потягивая вино. Кого же она так любит, думала Оля.  И где он? И почему она поехала сюда не с ним, а с братом?
Утро, как всегда, было прекрасным; купались до посинения аж до обеда. После обеда Оля заглянула к Наташе – забрать полотенце.
Но Наташи в номере не было. На кровати валялся Виктор в махровом халате. Читал. Увидев Олю, он сел.
-Иди-ка сюда, малыш, - сказал он. – Скорее. Я так соскучился по тебе.
-Витя. Но…
-Иди скорей. – Он распахнул халат и притянул ее к себе. – Не бойся… Наташка внизу, там билеты на самолет выкупать привезли, стоять ей долго…
Время исчезло. Голос Виктора доходил до Оли словно издалека, как во сне; слышался то сверху, то сзади, то откуда-то сбоку.. Прикосновение его пальцев, его губ сводили с ума. Она проваливалась куда-то, сознание исчезало, потом возвращалось…
Она никогда еще не занималась любовью при свете дня. Было очень стыдно, но где-то внутри, посреди этого ощущения разрасталось блаженное чувство… такое сладкое…
Потом всё кончилось. Она приходила в себя, одевшись и забравшись с ногами в кресло. Виктор снова улегся, завернувшись в халат, но, подперев щеку рукой, смотрел не в книгу, которую положил рядом, а на нее.
-А знаешь, что, малыш… - начал он вдруг странным, изменившимся, озадаченным тоном, - тебе не кажется, что нам с тобой вместе совсем неплохо? Мы с тобой чувствуем в унисон, поверь мне, это не так часто бывает, давненько со мной уже не было такого…
Его прервал звук распахнувшейся двери – это влетел Андрей.
Дверь оставалась всё время открытой, поняла Оля и залилась краской.
-Слушай, пошли сгоняем в «Иверию», там мой приятель приехал, помнишь, я тебе говорил? Распишем пульку, - сказал Андрей Виктору, не обращая внимания на Олю.
-О! Давай! – с энтузиазмом отозвался тот. – Баб наших здесь бросим. А то надоели до смерти. – Он подмигнул Оле. – Дожидайся Наташку. Скажешь, мы скоро вернёмся.
Вернулись они не скоро.  Оля с Наташей в кино, поужинали, взяли в баре бутылку так полюбившегося им «Псоу». Сидели на балконе, выпивали понемножку, вспоминали Москву. Постепенно спускалась ночь – южная, душная. Оля так была рада, что Наташа изменилась к ней, что решила довериться ей и рассказать о своих отношениях с Виктором. Тем более что беседа слегка иссякла. Она набралась духу и уже открыла рот…
-Господи, да где ж он, - вдруг ни с того ни с сего заявила Наташа каким-то нервно-драматическим тоном.

-Кто? – машинально откликнулась Оля.
-Да Витька, кто ж еще. Как я устала, сил больше нет. Где его носит?
-Да что ты волнуешься? Он же взрослый мужик!
-Потому-то и волнуюсь, - усмехнулась она. – Одно дело когда он на глазах, а другое…
-Ты так печёшься о брате?
-О брате? Кто тебе сказал эту чушь? Он?
-Да… - растерянно сказала Оля. – Или нет… Андрей….
-Ну неважно, - махнула рукой она. – Понимаешь, нас случайно поселили в один номер… Отец брал путевки, мне написали – дочь главного редактора, а Витьке – член семьи, иначе бы не дали. Нас и сунули сгоряча в один номер. Тогда мы решили всем говорить, что мы брат и сестра, и даже кровати не стали сдвигать, всё ждали: вот-вот разберутся и нас расселят.
Мир уходил у Ольги из-под ног. Она благодарила бога, что стемнело и Наташа не видит ее лица…
-То есть… - пролепетала Оля, – вы не… брат и сестра?
-Да нет же, говорю, - отозвалась она с досадой. – Ну где ты видела, чтобы в тридцать лет брат с сестрой вместе ездили отдыхать?
Оля не знала, что там делают в тридцать лет и как себя ведут. Она с ужасом вспоминала то, что происходило несколько часов назад на одной из этих кроватей, что были сейчас за ее спиной,  –  с открытой-то дверью… Ее бросало то в жар, то в холод. Надо было взять себя в руки, но ей не удавалось. Хорошо, что Наташа продолжала говорить, ничего не замечая.
-В общем-то, я ему верю, - сказала она, и в голосе ее зазвучали слёзы. – Он будет гулять, пьянствовать, мучить меня, но всё это оттого, что он злится оттого, что вот-вот потеряет свою свободу. Мы ведь осенью должны пожениться. А на измену он неспособен.
-Да? – сказала Оля.
-Да. Понимаешь, он такой… У него такой характер. Ему надо нравиться всем. Ощущать себя центром внимания. Но это совершенно ничего не значит. Вот и перед тобой он хвост распускает как павлин… Это всё наносное. На самом деле он знаешь какой… Хирург от бога! Сколько он людей спас! Веришь?
-Верю, - отозвалась Оля.
На дорожке, ведущей к входу в корпус, появились двое. Они шли, весело разговаривая и смеясь.
-Эй, девчонки! – послышался радостный голос Виктора. – Мы пришли! Радуйтесь!
Наташа вытерла слезы, встала.
-Я невзлюбила тебя вначале…- сказала она. – Но ты славная… просто еще многих вещей не понимаешь…
Оле было нечего сказать. Больше всего она боялась зареветь. А хотелось ей одного – как можно скорее закрыть за собой дверь.
Утром они столкнулись с Виктором у лифта. Оля шарахнулась в сторону.
-Что с тобой, малыш? – изумился он, поигрывая ракетками. – Случилось что-нибудь?
-Не подходи ко мне! Не дотрагивайся до меня! Я всё знаю!
-Вот как, - улыбнулся он. – И что же ты знаешь?
Ольгиному возмущению не было предела. Ей хотелось плюнуть в эту улыбающуюся невозмутимую морду.
-Я знаю…Что…
-Ну! Ну!
-…что вы с Наташей не брат и сестра! – выдохнула Оля.
Должны были разверзнуться небеса. По крайней мере – он смутится, отведет глаза, начнет оправдываться…
Ничуть не бывало. Он совершенно искренне расхохотался.
-О господи, - выдавил он сквозь смех. – И только-то? Малыш! Какой ты смешной!
Он схватил ее в охапку и стал целовать. Она пыталась оттолкнуть его. Тщетно. Он был сильнее ее. Приехал и открылся лифт – краем глаза Оля увидела изумленные лица... Потом дверцы лифта закрылись.
-Сдаёшься, малыш? – спросил Виктор, оторвавшись от ее губ.
-Нет, - упрямо замотала она головой.
-А ну-ка, иди сюда. – он потащил ее в ее номер, захлопнул дверь.
-Что случилось, малыш? – наглым тоном осведомляется он. – Ты полюбила другого?
Она отталкивает его; он всё еще держит ее, и поясницей Оля чувствует ручку двери. Вдруг она будто бы дергается вверх-вниз. Она застывает, чтобы прислушаться к шорохам, и Виктору удается засунуть ей в рот свой нахальный язык. В следующий момент она отбрасывает от себя Виктора, и тут раздается стук в дверь и голос Наташи.
-Ольга, ты здесь?
Оля застывает соляным столпом. Виктор берет ее за плечи, отстраняет от двери и поворачивает ключ. Наташа входит, садится в кресло. Виктор берет брошенные на кровать ракетки, легко подбрасывает их вверх. Раз, другой.
-Вы, может быть, объясните мне, что здесь происходит? – спокойно говорит Наташа.
У Оли дрожат руки и ноги. Она не может вымолвить ни слова. А Виктор… Просвистав в повисшей тишине коротенькую песенку, он заявляет:
-Ну, девчонки, вот что. Вы тут промеж собой разбирайтесь, а я пошёл в теннис играть.
И, посвистывая, уходит.
Наташа смотрит на Олю, та – в пол.
-Так что тут происходило? – устало спрашивает Наташа и вздыхает: - Ладно, пошли в библиотеку – книги надо сдать. Мы ж послезавтра уезжаем… Идешь?
И вот наступает последний вечер. Большая компания в баре, Виктор, откуда-то назвал незнакомых людей… Шум, гам, все чокаются, что-то кричат. Оля пьет одну рюмку за другой. «Я всё выдержала, всё кончилось благополучно, - твердит она себе, - Наташа никогда ничего не узнает. А я больше не увижу его. Никогда».
-Что скукожился, малыш? – подмигивает Виктор, смеясь.
Оля роняет рюмку на стол. Он поднимает ее, глядя ей в глаза.
-Ты в порядке? – встревоженно спрашивает он.
-Вить, ты позвонил, чтоб нас в Москве встретили? – спрашивает Наташа.
-Я думал, ты позвонила, - говорит он.
-Ладно, пойду позвоню, - говорит Наташа и поднимается. – Сейчас вернусь.
Она уходит; Виктор тут же встает и тянет Олю танцевать.
-Малыш, - шепчет Виктор, - не забудь дать мне свой телефон…
Она  мотает головой; его руки у нее на талии, они то сжимают ее крепко, то слегка отпускают… Ей так горячо… даже больно…
Музыка внезапно стихает.
-Всё, бар закрывается! – кричит бармен.
Они  идут в лифтовой холл, забирая по дороге у телефонов Наташу. Андрей выходит на своём четвёртом. На своем этаже Оля пытается улизнуть к себе, но Виктор цепко держит ее за руку.
-Мы должны выпить еще на посошок, - уверенно говорит он. – Ведь у нас есть что-нибудь, а, Нат?
-Есть, - довольно нелюбезно буркает Наташа и молча идет вперед. Виктор вталкивает Олю в номер.
-Я сейчас, - говорит Наташа и идет в ванную. Шумит вода.
-Немедленно дай свой телефон, - шипит Виктор, - слышишь, у нас больше не будет времени!
Оле хочется назвать эти несколько цифр больше всего на свете. Но она молчит.
-Ну, малыш, - его лицо приближается к ней, расплываясь почему-то… почему? – будет поздно, слышишь?
Оля вырывается, он ласково шепчет:
-Боже, какая дура… Клиническая… Ну дай хоть поцеловать тебя – в последний раз…
Они  целуются. Долго. Очень. В какой-то момент в Олином замутненном сознании всё же мелькает мысль – что там Наташа делает в ванной? И почему не шумит вода?
Они не услышали, когда открылась дверь.
Что было потом, Оля помнила плохо. Наташа металась по комнате, плакала…Оля, рыдая, кидалась к ней и тоже кричала: -Я тебе всё объясню!
-Сумасшедшие бабы, - бормотал Виктор, мгновенно протрезвев и оценив положение, жесткой рукой разбрасывая своих дам в разные стороны.
Он вытолкал Наташу на балкон и запер его на задвижку.
-Пусти меня к ней! – вопила Оля. – Я должна ей всё объяснить!
-Тихо, тихо, малыш, в другой раз, - приговаривал он, вытаскивая ее из номера и волоча по коридору.
Пробуждение было ужасным. Сначала, как всегда, улыбнуться солнечному лучу, а потом всё вспомнить… Бр-р-р.
В столовой Виктора не было – то ли он не вышел к завтраку, то ли уже поел. Наташа меланхолично допивала чай. Оля подошла к ее столу. Села. Ночью она была готова излить ей душу – но теперь, утром, это уже не казалось ей удачной идеей.
-Прости меня, – сказала она.
Наташа устало улыбнулась.
-Я, в общем-то, понимаю, что ты здесь ни при чём, - сказала она. – Правда-правда. Но всё равно это было довольно тяжко. Удачи, - она резко отодвинула стул, вставая.
Она пошла к выходу, прямая, на высоченных каблуках. Цок-цок, цок-цок, отбивали они такт…
Оля вернулась домой. Разогнала художника. Виктор мерещился ей везде – в театре, в метро. У него были очень красивые, редкие в ту пору тотального дефицита рубашки, модные, тонкие, белые в мелкий редкий рисунок – в горошек, сердечки… Редко у кого в Москве тогда были такие. Но иногда она видела в толпе, вздрагивала. И вот однажды  – прошло более полугода после Пицунды, снова близилось лето – она снова увидела в метро похожую. Издалека. Рубашка приближалась, и Оля думала: как похожа на Витькину. Совсем как у Витьки.
Потом она подняла глаза и увидела его.
-Привет, малыш, - сказал он как ни в чем не бывало, - куда едем?
Несмотря на его легкомысленный тон, глаза его вспыхнули неподдельной радостью, которую он не смог скрыть. Что касается Оли, то она долго не могла произнести ни слова. Они вошли в вагон, и поезд тронулся.
-Так куда держишь путь?
-К подруге еду вместе курсовую писать.
-Славно. А я – резать.
-Что?
-Не что, а кого. Человека. Операция.
Несколько секунд они ехали молча. Затем он протянул руку и поднял пальцами Олин подбородок.
-Малыш. Посмотри мне в глаза.
Она посмотрела. Она знала, что он скажет ей сейчас. Поэтому быстро спросила:
-Вы поженились?
Он усмехнулся, помедлил с ответом… Потом кивнул:
-Да.
Ольга перевела дух. Ну вот. Слава богу. Она хотела услышать, - это словно оправдывало ее. Теперь выдержать несколько остановок – и всё.
-Малыш, не упрямься, это смешно, слышишь? Само провидение за нас. Дай мне свой телефон. Или позвони мне сама – завтра с утра я буду дома. Ты ж брала телефон у Наташки? Вот и позвони.
-Нет.
-Ну хорошо. Скажи мне свой. Я запомню. Если хочешь знать, я… Я скучал по тебе. Очень. Я почему-то не могу забыть тебя, малыш.
Оля отсчитывала про себя остановки. Он сказал, что выходит на Красносельской. Осталось три остановки… Две…следующая…
-Оля. Я не могу задерживаться, я и так опаздываю. Я прошу тебя. Телефон.
- Красносельская, - объявил отвратительный скрипучий голос. Двери открылись. Виктор вышел. Закрылись. Оля сжала кулаки и воткнула ногти в ладони. Виктор стоял и смотрел на нее. Потом он поднял руку и покрутил пальцем у виска. Потом поезд тронулся.
Она не позвонила.