Литературная
мастерская

Знаете, я не хотел писать предисловие. Какое может быть  предисловие к рассказу? Я бы даже сказал к маленькому рассказу - рассказику. Но потом я подумал вот что: когда-то я вообще не хотел ничего писать, а в итоге я уже давно что-нибудь да пишу. Я не хотел писать и рассказ по теме “стыд”, предложенной “Русским пионером”, но вот взял же сел, помыслил и написал. Значит, если я не хочу писать предисловие -  то это именно тот самый случай, когда его обязательно нужно написать. И вот я здесь. За предисловием.

Только не бойтесь. Предисловие получится совсем небольшое. Я сам не люблю больших предисловий.

Герои моего рассказа абсолютно вымышленные люди. Настолько абсолютно, что очень похожи на реальных людей. Историю, которую они обсуждают между собой, я мог бы полагать по-настоящему реальной, настолько реальной, что мне кажется, лучше бы она вовсе и не существовала. И еще: я удалил три четверти этого рассказа: самое интересное, яркое и животрепещущее, ибо мои уважаемые герои предположили, что эти три четверти очень провокационны и могут повредить мне, автору. Я так и сделал. И хотя мне было жаль тех строк и абзацев (лучших на мой взгляд), я вдруг нашел, что рассказ мой вписался в отведенный конкурсом объем и тому обрадовался. Порадуйтесь же теперь ему и вы.

”Если богатый совестлив, то он стыдится богатства и хочет избавиться от него,  а избавиться от него почти так же трудно, как бедному разбогатеть.”

Лев Толстой. Дневники

СТЫД

Вечерело. Мы сидели и разговаривали. В прекрасно обставленной, красивой гостиной белого цвета с черными шторами и с большой, тоже черной, в викторианском стиле люстрой. Неяркий свет, исходивший от кухни, примыкавшей к этой комнате, охватывал нас краем своего теплого желтого свечения и казалось, будто мы сидим при свечах. Вокруг нас в многочисленных окнах был виден большой, ухоженный сад с деревьями и кустами, альпийскими горками, цветами и дорожками, которые превращались местами в небольшие мостики — там где путь им преграждала искусственная речка, впадающая в прозрачный, с японскими рыбами пруд. Почти уже ночное небо, с сине-зелеными облаками, благодаря хитрым лучам уходящего за горизонт солнца, да прохладный весенний ветер, делали пейзаж подвижным и эмоциональным. Таким же подвижным и эмоциональным был и наш разговор.

Мы говорили о женщинах. В той откровенной манере, которая свойственна двум взрослым, давно знакомым и приятным друг другу мужчинам в уютной атмосфере загородного дома. На столе стояла бутылка недавно начатого французского вина, а на кухне что-то шипело на сковородке.

— И что же ты с ними потом делаешь ? — спросил Антон, усмехнувшись и глядя  с интересом на меня.

— В смысле ?  — ответил я, не уловив сути вопроса.

— Ну ты что, дружишь с ними? Насколько я понимаю, раз ты женат до сих пор, у тебя это не заходило с ними так далеко ?

— Ну можно и так сказать — начал отвечать я — хотя по большому счету я с ними поддерживаю скорее приятельские отношения. Если конечно получается. Некоторые из них вышли замуж и уехали заграницу. Тогда лишь переписываемся парой фраз привет-привет, как дела, что нового..

Мы говорили о любви к женщинам и наши взгляды расходились в этом вопросе крайне диаметрально и противоположно. Антон всю жизнь использовал женщин, как он считал, по "прямому назначению". Я же, наоборот, влюблялся в образ, созданный моим воображением и моя любовь носила классический, поэтико-романтический характер.

— Ну нет, начальник. Я так не могу. Понимаешь, когда я вижу красивую девушку, у меня все сразу происходит на уровне физиологии. Кровь бьет в голову, потом отливает и в обход сердца сразу перемещается область паха. Моя любовь — это секс. Если я ее не оформил, значит не было никакой любви. Была симпатия, хочешь... называй это увлечение, но без секса — никакой любви. Если она говорила “нет”, интерес моментально заканчивался и чувств с моей стороны никаких не возникало больше. Да и не было у меня почти таких случаев. Обычно, если меня кто-то возбуждал, то тут уж я добивался своего. Как правило прямым, откровенным и о-о-очень сексуальным предложением.

Антон был сорокапятилетним, красивым, успешным и очень, очень богатым человеком. Худой, с длинными волосами и аккуратно подстриженной небольшой бородой, какие позволяют себе люди в дорогих белых костюмах: капитаны роскошных яхт, любители гольфа или владельцы обширных южноамериканских ранчо, где-нибудь в Мексике или Панаме, он производил впечатление привлекательного, состоятельного мужчины, рядом с которым любая материальная девушка чувствовала бы себя комфортно.

— Но послушай, если тебе попадались, например, такие же как и я по складу девушки, для которых первичны симпатия, чувства ? Которым ты не нравился или просто у которых были муж, обязательства, иные причины ? Что, и они тоже отдавались тебе как только у тебя “приливало” на них ?

— Слушай, начальник, таких я сразу видел и обходил как правило стороной, они меня не возбуждали. Но я так скажу, не забывай и про деньги. Если не работал мой способ, я предлагал деньги и уж тут, поверь мне, соглашались почти все. Да, конечно, деньги к твоей любви не имеют никакого отношения, но слышишь, в итоге иногда получалось даже лучше, чем ты можешь себе представить! А я тебе говорю — секс чувак, большой секс — это покруче всей этой твоей псевдолюбви будет. Знаешь, у меня есть своя теория. Назови ее теория большого секса. Это когда любовь, долг, обязательства, что ты там еще говорил — все меркнет перед большим сексом. Вот был бы у тебя большой секс — ты бы понял о чем я. Видимо, не было — поэтому ты и бегаешь со своими "чувствами". Ты не смотрел, кстати, фильм тут вышел недавно —  "Стыд" ? Многие ругают, говорят дерьмовый получился фильм. А ты знаешь, он мне очень понравился, поскольку это просто про меня. Вот хочешь меня понять — посмотри этот фильм.

Фильм этот я не смотрел, хотя и слышал о нем, но получив такую рекомендацию, ответил что уж теперь непременно посмотрю.

— Мы с тобой думали кино снимать, помнишь ? — продолжил он после небольшой паузы. Так вот я бы снял такой сериал: где люди зачем-то мучаются, переживают, чувства, страсти, разборки, любовные треугольники — но весь смысл лишь в том, что у них в жизни просто не было большого секса. Если бы он был — они бы не мучились совсем. Жена, бросала бы своего мужа и уходила к любовнику! Без вариантов. Никто бы не переживал, и все вопросы были бы сняты. Потому что большой секс, чувак, — это пипец всему рациональному. Всему сознательному. Это бессознательное. Я тебе говорю. Интересное кино, кстати, получилось бы. Смешное и прямолинейное. Просто из серии в серию, мы бы убеждали всех, что это был так себе секс, раз она или он еще не потеряли голову и все-еще “страдают”.  И все время, все будут ждать его — Большого секса! И актеры и зрители! И да, название дали бы по аналогии: "Теория Большого Секса". Вот это, я скажу тебе, был бы большой успех! А ?

— Да, здорово, конечно, но, послушай, у меня была любовь, большая, страстная, взаимная и представляешь, без секса! Как ты это тогда объяснишь?

— Я же тебе говорю, это же у тебя не любовь в моей парадигме. Это херня, брат. Я живу в своем мире и там нет места таким чувствам. Хотя, как говорится, up to you — что там у тебя, как это все происходит — расскажи, послушаю.

Антон был старше меня на несколько лет и значительно мудрее во многих вопросах. В его насыщенной жизни было гораздо больше событий и ситуаций, которые мне даже и не снились. В нашем разговоре он явно играл роль старшего и более опытного собеседника и его предложение выслушать мой рассказ вдохновило меня.

Знаешь — начал я — мир прекрасен своим разнообразием. Мы все разные и в этом красота мира. Если бы все хотели лишь одного, думали и жили одинаково — я бы первый восстал против такой жизни. Ты сказал, что у тебя все сводится к телу, к удовольствию. У меня же все ровно наоборот. Для меня всегда первична была влюбленность. Чистая, без мысли о сексе. Я влюблялся много раз, но всегда мечтал о большой любви. С первого взгляда и навсегда. Чтобы трясло и выворачивало, и чтобы на все было наплевать. Ну как вот твой большой секс, только ровно наоборот — в области высшей чувственности.

— А кто сказал, что секс это не высшая чувственность, старик?

— Погоди, не перебивай. Может я не так выразился. Может надо было сказать в области высших, душевных чувств. Потерпи немного. Мне иначе будет сложно сконцентрироваться.

— Ок, продолжай.

Итак, я мечтал о большой любви. И если у тебя нет сексуальной страсти, то и нет любви, как ты выразился, у меня же ровно все наоборот. Если мне не нравится человек, если я не влюблен в него, то у меня нет и никакого сексуального влечения. Совсем! Вот так устроен я, многие может быть так устроены. Хотя кто-то, конечно, такой же как ты. Повторю, я понимаю, я за разнообразие. Кто-то любит мальчиков, кто-то девочек, кто-то любит сначала переспать, а для меня, очевидно, первична любовь, влюбленность и я почитаю это за высшую ценность в отношениях, за приоритет над физиологией, понимаешь?

— Слушай, но ведь так у тебя совсем не будет баб, старик. Ты же не любишь раз в неделю, месяц?

— А у меня и так не было баб в твоем понимании качества и количества! — горячо парировал я. Их было не много и их всех я любил. Понимаешь? Искренно. И я хотел бы тебе рассказать про большую любовь, чтобы ты понял. Я налил себе вина в стоящий перед собой бокал и сделал быстрый глоток. Готов?

— Ну готов..

Итак, я всегда мечтал встретить и постичь большую любовь, ту о которой снимают кино и пишут книги, извини за расхожую фразу. И ты знаешь, моя мечта осуществилась!

— И что секс был ? Крррутой, как в кино или нет, как в порнофильмах? Вы оба друг друга любили и орали я люблю тебя, нет я тебя люблю ?

— Я же тебе сказал, что секса у нас не было вообще.

— Чего !? То есть ты хочешь сказать, что ты ее кинул? Она ждала продолжения, она горела, а ты слился ? Ну брат... Ты понимаешь вообще что женщинам нужно? Чего они ждут прежде всего ? А ты слился, так ее и не оформив...

Я замолчал, мне показалось бессмысленным было дальше продолжать свой в общем-то так даже и не начавшийся рассказ. Говорить про то, что я испытывал настолько сильные, высокие, чистые чувства, что все остальное переставало для меня существовать, превращалось в незначительное, мелкое, вторичное. Что эмоции настолько переполняли меня, что я светился весь изнутри, парил и благодарил бога, случай, обстоятельства за предоставленную мне честь испытать, то что, как говорят, дается не каждому. Разве думал я тогда о постели, о близости, когда всей моею целью было лишь составить счастье этому человеку!

— Ну так и доставил бы ей счастье, рассказал бы сначала что бы ты с ней сделал, а потом исполнил бы по все высшему разряду — я был уверен, продолжай эти размышления вслух, Антон ответил бы мне ровно этими словами. Но я молчал.

Мы снова разлили вино по бокалам. Антон принес и поставил еду. Мраморную говядину со спаржей. Мясо, красное, нежное, сочное лежало передо мной небольшим куском на огромной тарелке, необычной по форме и цвету.

А ты знаешь, я ведь не отрицаю того что ты мне сейчас сказал — начал первым он  —  Я понимаю даже почти все что ты тут говорил, но все это ко мне не применимо. А если не применимо, то и не очень интересно. Извини. Я прагматический человек, как ты понял. И на твоем месте поступил бы иначе. Но ты прав, да — мы все разные. Поэтому, я живу один в этом большом доме, а ты с женой и детьми в квартире..

Темно-коричневый соус тонкими, кривыми, волнообразными линиями покрывал мясо и спаржу и живописно растекался далее по тарелке. Я разрезал кусок ножом, посмотрел на открывшуюся мне картинку сочного, алого выреза и произнес: э.. опять мясо, а ведь я не ем мяса почти. И вообще подумываю стать вегетарианцем.

Мы стали есть говядину, спаржу, запивая это все превосходным французским. Почти молча, изредка лишь отвлекаясь на ремарки в сторону лежащей на тарелке пищи. Когда с едою было покончено, Антон, вытирая белоснежным полотенцем рот, неожиданно резко произнес:

— Подумывает он.. решил стать вегетарианцем — стань им! Я давно придерживаюсь правила: решил и, если не передумал, — сделал. И тебе советую.

— Это не просто — ответил я, немного опешив — тяжело отказаться от того, что тебе очень нравится. И потом, мясо это сила, энергия... Но с другой стороны злость и агрессия — именно по этой причине я подумываю об отказе. Мясо портит людей.

— Деньги. Вот и сила, и энергия, и злость, и что там у тебя — агрессия. Деньги портят людей, а не мясо или рыба! Еда естественна — она от природы. Лев ест только мясо, но при этом я не вижу в нем агрессии. Наоборот, он обычно ленив и спокоен. Ха-ха, как лев. Уж поверь мне. А деньги не имеют к природе никакого отношения. Поэтому, они противоестественны. Они против природы человека. При этом все люди думают о том, как можно быстрее и больше заработать. И я думаю, это самая большая шутка над ними, придуманная кем-то, кто хотел поиздеваться над человечеством. Может быть придуманная и самим богом.

— Ты пришел к этому после того как заработал свои большие деньги. Человеку нельзя объяснить словами истинный вкус, вот, например, этого вина, пока он не попробует его. Мне тоже кажется, что ты прав, но пока человек не насытится деньгами, он не может понять что они зло. Я конечно не имею в виду редких людей, просветленных, которые даже не поймут о чем я сейчас говорю, они просто не замечают материальных благ, насколько я понимаю, самым естественным образом. Но большинство людей, да почти все из них: обыватели, потребители, да чего уже там, и лучшие из них: умные, яркие, талантливые — все они стремятся к деньгам, роскоши, комфорту. Это тренд, мода, модель поведения!

— Я же говорю тебе, это шутка, придуманная кем-то, кто очень хорошо знает людей.

— Хорошо, этой шутке тысячи лет и без денег мир уже не может существовать! Потребление требует коэффициента, меры. А потребление правит миром. Оно все время увеличивается вовлекая все новых и новых людей, поглощая новые и новые страны. И это называется глобализация, так я ее себе представляю!

— Потребление погубит мир — Антон встал и убрал тарелки и все что было связано с едой в мойку. На столе остались только пустая бутылка и два наполовину наполненных бокала. Стоя, он начал говорить. Я в свою очередь тоже поднялся, только сейчас почувствовав, что я таки охмелел. Мы стояли друг напротив друга, разделенные большим столом. В полумраке гостиной, освещенной лишь с одной стороны, тень Антона, стоявшего спиной к свету падала прямо на меня. За окнами продолжал резвиться ветер, напрягая ветки деревьев с молодыми крепкими листьями и подгоняя небольшие красивые облака нестись по небу. Не хватало грома и дождя для придания ситуации какого-то особенного момента.

— Однажды, я оказался в Африке, в Кении, в племени самбуру — начал он — где-то совсем в глубине страны. И просто охренел от бедности в которой они живут. Красота обалденная, чистота мира! А тут просто каменный век. Особенно меня поразили дети. Грязные, унылые, полностью зависимые от взрослых. В общем, короче говоря, мне захотелось им помочь. Был там один нормальный парень — веселый, Майкл его звали. Молодой, добрый на вид. Я спросил — чем я могу помочь ему и детям. Он говорит, мне ничего не надо у меня все супергуд, но детям конечно стоит помочь — присылай денег мне, а я ими тут распоряжусь в их пользу. В следующий раз приедешь — увидишь и сам все спросишь что и как у детей. То что у него все супергуд и что кроме местных теток и еды ему в общем-то ничего и не надо у меня почему—то не было ни капли сомнения. Стал я по возвращении высылать ему денег. Приезжал позже, смотрел что и как — да, видел детей кормят, что-то там покупают им. Веселые стали. Все как и должно быть. А потом, через некоторое время я узнал, что у Майкла — одного во всей округе появился каменный дом.

— Ты хочешь сказать, что он в конечном счете присвоил себе какие-то твои деньги?

— Или вот еще один случай, еще более интересный. Уже здесь у нас в России. Одна певица, ну очень известная и красивая стала собирать деньги для лечения больных детей. Я знал ее хорошо, еще когда работал у олигархов. Очень богатые, знаешь, любят чтобы рядом были очень известные. А, впрочем, может быть и наоборот. В общем, мы были знакомы — вращались в одном кругу, встречались на презентациях и тому прочее и даже можно было предположить, что у нас что-то могло бы получиться, может быть любовь — в моем понимании этого феномена. Она мне очень нравилась...  впрочем, она была замужем. Я чувствовал что ничего не выйдет.  Умная, правильная — такая, каких ты любишь. А может быть просто была всегда на виду и всего боялась..  короче, между нами не могло ничего быть и я, повторяю, если чувствовал это, то обходил таких женщин сразу. Вот поэтому мы особенно не общались, хотя я чувствовал интерес ко мне с ее стороны. Так вот, когда она стала открывать фонд — я вдруг оказался первый к кому она обратилась, чтобы рассказать и попросить денег. И что странно — я был далеко не самый богатый из того круга людей с кем она дружила. Ну может поскольку я тоже нравился ей это был шанс повстречаться, пообедать, поговорить. Ее идея была замечательная — лечить самых безнадежных наших детей, бедных, богатых не важно — детей. От самых страшных, почти неизлечимых болезней, операции, за которые либо не берутся, либо делают только за границей, где они стоят огромную тонну денег. И лечить здесь, в России — закупить оборудование, лекарства, обучить врачей. Я не мог отказать ей, хотя честно говоря, мне не очень хотелось расставаться с деньгами, сумму которую определял не я. Не дашь ведь десятку зелени на это, как в Африке. В любом случае, я дал согласие. Трудно было отказать ей, да и еще под такое дело. Как впрочем и всем другим ее друзьям и знакомым — она всех обзванивала, со всеми встречалась, уговаривала, знаешь, вообще включилась в это дело со всей душой. Дети, болезни, знаменитость, подруга. В общем, я не знаю кто ей отказывал — таких наверное не было, не знаю — ну может быть кто-то соглашался, а потом динамил. Я же свое слово сдержал и все выплатил как обещал. Но с тех пор старался по-возможности с ней более не видеться и отказывался от всех ее приглашений. Дело не в том, что я боялся снова попасть на деньги. Нет! Тут уже чисто личные моменты. Я не ты — если не вижу финала в конце забега — не начинаю бежать. А у нее все закрутилось — дела пошли и спустя какое-то время, когда уже фонд заработал, загремел, стал лечить, тут я уже не знаю как — появился он. Самый богатый и самый влиятельный человек в стране. То ли она обратилась и к нему, то ли он узнал — ведь шумиха была большая. Скорее всего она, ведь чем лучше у тебя идут дела, тем больше тебе хочется! Эйфория ! Все получается, все получится. Дайте еще, дайте больше. А тем более ради такого дела. И этот человек построил ей больницу, да не больницу, а целый огромный центр, заграница позавидует. И стал самым крупным, самым влиятельным, самым значимым ее спонсором. Говорят, она изменилась. Это почувствовали все ее друзья. Она перестала уже так восторженно радоваться их вниманию и помощи, реже стала встречаться. Обо мне она и вовсе забыла. Ну не об этом. Что такое свой центр, что такое лечить и спасать детей, что такое радость от успеха — не мне объяснять. Могу только догадаться какое счастье она испытывала, видя плоды своего проекта, глаза детей, их благодарных родителей. Ну а дальше произошло то, что ты, я думаю знаешь.

— Ты про тот ролик по телевизору ? — спросил я. Выложенный в Сеть, я смотрел его много раз, вглядываясь в ее глаза, в черты лица, вслушиваясь в интонацию голоса. В нем она со страдальческим лицом призывала голосовать за него на очередных каких-то политических выборах.

— И самое интересное, ведь, что просил скорее всего не ОН, а какие-то его вторые, третьи люди.

— Но отказать не смогла?

— Попробуй отказать.

— Но ведь давать надо так, как в Библии: чтобы правая рука не знала что делает левая! Тот человек уж если помогал открыто, то не имел права просить, намекать, заставлять!

— Не в этом случае.

— Как не в этом! Да кто они такие, чтобы нарушать заповеди!

— Какие заповеди ?! Они живут по другим законам. Они считают, что поступают верно.

— Да мало ли что они считают! Теперь я понимаю, почему у нее было ТАКОЕ лицо! Да не за себя она переживала. Не за те слова, что пришлось ей говорить на всю страну, в ЕГО поддержку. Не за то, что пришлось делать то, чего она возможно считала неприличным делать ей! В конце концов, она это говорила ради детей. За него она страдала, за то, что ОН этого не понял и не поймет, наверное, никогда!

— В точку попал, начальник.

— Ну, а ты, Антон, ты что думаешь ? Как ей стоило поступить?

— Я думаю она поступила правильно. Другого варианта у нее не было. Ведь, если ты начал идти по этому пути — иди до конца. Она брала — пришло время отдавать. У нее конечно были другие дороги вначале, но они все все равно сходились по-видимому в этой точке. Так устроен человек. И потом, она женщина, мать, а дети у женщин — слабое место.

— Мне кажется она должны была отказаться в любом случае! Ведь когда я услышал, увидел ее обращение впервые, мне было больно, физически больно и я почувствовал всю мерзость и несправедливость мира! Мне стало жалко ее и себя! И мне показалось, она испытывает, должна была испытывать те же чувства!

— Говорю же тебе — у нее не было выхода.

— Ну хорошо, а что ты, ТЫ почувствовал, когда сам впервые увидел ее обращение ? Когда увидел ее такой?!

— Стыд.

— За нее или его ?

— За себя.

— Как за себя?!

— Мне стало стыдно, что я по сути такой же, что я привязан к деньгам, которые управляют моими поступками. Что окажись я этим человеком — я скорее всего поступил бы ровно также...

Антон подошел и махом допил остатки своего вина, запрокинув голову назад. Его длинные волосы качнулись красиво и вернулись в свое прежнее положение, когда он опустив голову, поставив пустой бокал на стол. Я посмотрел на него пристально и понял, что он, как и я, ушел в транс от всего этого разговора. Что к опьянению добавилось какое-то затмение в мозгу от состоявшегося только что здесь откровения. Какая-то решимость, сосредоточенность появилась на его лице.  Мне показалось, что еще мгновение и он пойдет и начнет сжигать все свои деньги, акции, векселя, расписки, а после, бросив все, уедет отсюда подальше, в Африку, к самбуру, к Майклу в его чертов каменный дом.

— Я понял, тебя.  Деньги портят даже самых хороших людей —  сказал я и посмотрел на свой бокал. Мне почему-то уже не хотелось его допивать.

— Пойдем, покурим на террасу. Там такая красота кругом! — поворачиваясь ко мне спиной и направляясь в сад, тихо сказал Антон — Помолчим там.

Я повернулся и в задумчивости последовал за ним..