Литературная
мастерская

       Аркадий Михайлович в кругу знакомых пользовался дурной славой,  так как  был необычайно приставуч, обладал напористой занудливостью, да и все разговоры его отдавали неприятным душком. Но, ладно, коли, страсти бушевали бы только внутри него самого. Нет, такого он не допускал, ему обязательно надо было кому-то выплеснуть все свои  обиды и грязь, переполняющие и будоражащие его сознание. В своих откровениях он не отягощал себя соблюдением правил приличия,  его не тревожил стыд за смакование чрезмерных, порой, до неприличия пикантных подробностей, о которых даже на исповеди не говорят. Аркадию Михайловичу на все условности и правила было плевать, так как воспитание и образование прошли как-то мимо, лишь слегка коснувшись его сознания, а обида на жизнь и на всех окружающих поселилась в нем еще в детстве. Кто уж тому виной сказать трудно, может, с генами по наследству передалось.  

       Как любил он изливать душу. Вот разговорится с кем-нибудь и уж постарается не отпускать человека до тех пор, пока не выговорится до конца, пока  не выльет на него ведро своих застоявшихся помоев. Он постоянно занимался всяческими разоблачениями,  поисками тайных смыслов, даже  в самых простых и понятных ситуациях. Доставалось от него всем без исключения, даже совершенно незнакомым, случайным людям. В  речь Аркадия Михайловича невозможно было вставить даже слово, поток изливаний всегда был непрерывен и опрокидывал собеседника, превращая его  в несчастную жертву.  После такой словесной атаки Аркадий Михайлович всегда чувствовал себя превосходно, очищенным, как после исповеди. Зато человеку, принявшему этот удар, было не по себе из-за ощущения испачканности и брезгливости от всех неожиданно свалившихся на него новостей.

     С утра Аркадий Михайлович  направился в поликлинику к стоматологу. 

Перед кабинетом врача уже толпился народ и он, с пренебрежением  посмотрев на собравшихся, громко заявил:

     - У меня талон на 10.15.

     - Будете за мной – заглядывая в свой талон, прошамкала пожилая женщина.

     - А у вас во сколько? –  Не соглашаясь с таким простым утверждением, возбудился Аркадий Михайлович.

     - Вот, привереда, какой. Не верит еще. Что я в свои годы обманывать буду?! – Обводя всех тусклыми глазами, парировала женщина. – На, смотри.

     - Вот так и надо сказать. А то за мной, за мной. А почему я должен верить? – Никак не мог уняться Аркадий Михайлович. В голове у него что-то заскрежетало, задвигалось от внезапно нахлынувшего раздражения из-за  этой старухи.

     - Мужчина, а я, получается, буду за вами – обратилась к нему миловидная шатенка лет тридцати пяти.  

    - Не возражаю – хмуро буркнул Аркадий Михайлович и сел рядом с этой женщиной. Хотелось на кого-то обрушить поток злобной  энергии.

    - Вы давно пришли? – незатейливым вопросом начал он свою атаку, адресуясь к соседке.

    - Да, минут десять,  как здесь.

    - А вы к терапевту или к хирургу.

    - Пока не знаю. Зуб болит.

    - Вот и я не знаю, чем дело с моим зубом кончится. Вас как зовут? Ага, Светлана Васильевна. А меня Аркадий Михайлович. – И вдруг неожиданно он от пустяшных, ничего не значащих фраз перешел к более агрессивному тону. - Ох, не люблю я этих  зубодеров.

    -    А кто же их любит?

    - Ну, кто-то, наверное, любит. Жены, любовницы – мгновенно отреагировал Аркадий Михайлович.

    -   Так они же их не за профессию любят, за что-то другое. А потом почему это у вас получается, что стоматологи только мужчины. А где мужья, любовники.

    - Да, что вы ерунду, чушь  какую-то порете?

    Светлана Васильевна удивленно вскинула брови – что за хамство?  Вот так, на ровном месте, ни с того, ни с сего. Она хотела обрезать этого наглого мужика, но он не дал ей такой возможности.

     - При чем тут мужчины, женщины. Они все одним миром мазаны, все сволочи. К ним только сядь в кресло, нахалтурят по-быстрому и адью. А то еще и нарочно зуб какой рассверлят или выдерут.

    - А с вами такое было?

    - Какое?

    - Ну, чтобы зуб нарочно выдрали.

    - Упаси, Господь! Но я не застрахован. Да и вы тоже.

    - Ну, вы наговорили, ну, застращали. А чего ж вы сюда явились, шли бы к платному стоматологу, там без очереди, там с улыбкой и с музыкой обслуживают, да еще и гарантию дают.  

    -  А кто обслуживает? Те же самые врачи, те же сволочи. Только и разница, что улыбаются.

    - Ну, вам не угодишь. И так плохо, и эдак. – Язвительно вставила Светлана Васильевна.

    - А чего мне угождать, я правду говорю, потому что знаю. Вот я вам расскажу. В квартире напротив моей точно такой врач живет. Он, правда, не стоматолог, а гинеколог, да какая разница. Раньше замызганный, обшарпанный  ходил, пешочком с портфельчиком. А теперь на Вольве ездит, машины этот жулик меняет как перчатки.  Сначала у него наш «Жигуль» был, потом из-за границы припер «Мерс», а вот теперь Вольвой обзавелся. Думаете, мне завидно? Нет, мне эти машины ни к чему.  – Аркадий Михайлович придвинулся поближе к соседке, это должно было означать, что сейчас он сообщит что-то важное, имеющее исключительное значение.  - Он и по женской линии такой же меняла. Была у него Татьяна – красивая, порядочная женщина, работала в аптеке, правда, ноги у нее кривоватые были. Так он с ней развелся и сразу бабы к нему толпой стали ходить. Наверное, он на дому в их гинекологии разбирался. Потом женился на  выдре какой-то, правда профессия у нее сегодня модная – финансист, ну, считай, бухгалтерша. А зовут ее, знаете как? Софья Андреевна. Я однажды в шутку сказал, что раз у него жена с таким именем, то теперь ему надо романы писать и бороду отращивать. А он, тупой, как молоток, даже не понял, что это шутка,  что я имею в виду Льва Толстого, у того жену-то так и  звали - Софья Андреевна. Так вы подумайте, этот  бабник необразованный просто послал меня матом. А еще врач, интеллигент. Хамло. Да и Софка его, тоже подарок еще тот. Намазанная всегда, волосы – просто крашеная пакля, худющая, как палка, ничего женского в ней нет, не то, что вы. – Топорным комплиментом закончил монолог разошедшийся сосед.   

      Светлана Васильевна с удивлением слушала этот внезапно, ни с того, ни с сего, возникший словесный поток, от которого ее передергивало и возникало ощущение брезгливости, хотелось встать и уйти от этого насилия. Но уходить было некуда и она оставалась на месте. На память пришел старый анекдот: «Что надо делать, если вас насилуют? Расслабиться.». 

      - Да, пожалуй, именно расслабиться и ни в коем случае ему ни в чем не перечить. Будет себе дороже. Надо же, так легко, походя, по хамски всех извалял в дерьме. Даже Толстого приплел, каков  негодяй. Вот сейчас сидит рядом и про меня, наверное, в голове его уже какой-то мерзкий сценарий пишется. Да, не дай Бог, с таким жить. Как его жена выдерживает. – Она бросила взгляд на соседа, пытаясь в его внешности найти подтверждение мерзопакостному характеру. Отметила опущенные уголки бледных губ, волосы, торчащие из ноздрей, бородку тонким кантом, проходящую по скулам и острым клинышком заканчивающуюся на остром подбородке, редкий с проплешинами ежик на голове. – Тьфу, просто Мефистофель какой-то.  Ее раздумья прервались, вдруг она   неожиданно для самой себя спросила:

     -  Аркадий Михайлович, а вы женаты? У вас есть семья?

     -  Есть, хотя, если разобраться, то нет ее, настоящей семьи. А все почему? Из-за жены. Она  – совершенно тупая, бесчувственная баба. Просто дура. Тут недавно у нее мать умерла, теща моя, тоже, кстати,  дура порядочная. Ну, надо же хлопотать о похоронах, а моя дуреха как принялась реветь, так и прорыдала все дни. Всеми делами пришлось заниматься мне. А кто умер-то? Всего-навсего теща. Я  из-за собственной матери столько не бегал, сколько из-за этой, с позволения сказать,  родственницы. И так во всем, грузит и грузит меня всякими глупостями. Вот такая у меня жена, пропади она пропадом.

      - Да, действительно, лучше бы я не спрашивала. Он же пока не обделает всех с ног  до головы,  не успокоится. – Подумала Светлана Васильевна, демонстративно отодвигаясь от разошедшегося соседа. Но этот ее маневр тут же был сведен на нет Аркадием Михайловичем. Он проскользил  за соседкой и вновь пристроился вплотную,  будто прилип к ней.

      - Вот признаюсь вам,  Светлана Васильевна, иной раз и домой не хочется идти, видеть эту квашню. – Он сделал паузу и следующим вопросом ошарашил соседку. – А вы свободная женщина или замужем?

        От такого резкого перехода и неожиданного вопроса, никак не вписывающегося в контекст хамских откровений соседа, она опешила. Через мгновение захотелось отбрить его, послать к черту, но в голове у нее никак не могла оформиться окончательная фраза, мешали обрывками несущиеся мысли.

        - Куда его к черту посылать, когда он сам на черта похож. Такой же бесстыдный и мерзкий. Его надо куда подальше и попроще направить. Козлище. Кобелище. На бабу потянуло? Ласки захотелось?  Перед чужим человеком жену изгадил. Интересно было бы посмотреть на нее. Хорошо бы она была здоровой, сильной бабой, такой, чтобы лупить этого хама. Лупить по поводу и без, за одну только эту наглую, дьявольскую рожу.

       Светлана Васильевна глянула на ожидающего ответа соседа и задумалась на мгновение - как бы его проучить, чтобы запомнил навсегда, и вдруг ее осенило. Она прикрыла платком правую руку с обручальным кольцом и в свою очередь спросила. - Скажите, а вас жена не бьет?

       Аркадий Михайлович от неожиданного вопроса выкатил глаза и как-то оцепенел.

       -  Вы шутите? Меня? Жена? Бьет? Да вы не в своем уме. Или у вас юмор такой?

       - Нет, я не шучу, мне это интересно. Я свободная женщина и мне  нужен мужчина. – Она сделала паузу, наблюдая, как слабая тень похоти проскользнула по лицу соседа. – Но не знаю, сможете ли вы удовлетворить меня. Потому я и спросила вас про жену.

       - Что-то я не пойму о чем разговор?   Моя калоша и вы? Какая связь? А насчет, удовлетворить, не беспокойтесь. В лучшем виде обеспечу. – Глаза его стали противно  маслиться, уголки тонких губ поднялись и потянулись в стороны, отчего возникло вымученное подобие улыбки.

       - Связь есть, Аркадий Михайлович. – Светлана Васильевна понизила голос и почти шепотом продолжила. - Дело в том, что мне нужен мужчина, который был бы моим рабом, которого, я могла бы мучить, стегать плеткой, наслаждаться от его страданий. Я такая, я люблю истязать мужчин. Вот вас, например, я с удовольствием бы помучила. Теперь вы поняли смысл моего вопроса?

       Аркадий Михайлович резко отодвинулся от соседки. Пожалуй, впервые он не мог найтись, что ответить. В голове его проносились отдельные слова:  Садистка. Сволочь. Развратница. Плеткой. Паскуда. Блядь. Стерва. Ее рабом. Размечталась.

       В этот момент открылась дверь кабинета и медсестра громко произнесла – Хапок, проходите.

       Аркадий Михайлович резко поднялся, испепеляющим взором посмотрел на Светлану Васильевну, задрал вверх подбородок и, рассекая клинышком мефистофельской бородки проход, прошел к кабинету.

       У Светланы Васильевны от победы стало радостно на душе, и даже уменьшилась зубная боль. Она торжествовала: Ну, вот и все, Аркадий Михайлович. Вот теперь сиди в кресле и придумывай про меня сюжет. Тему-то я тебе подбросила шикарную. Будешь в очередной раз исповедоваться кому-нибудь, расскажешь. Но какой же  ты гад,  сколько злобы, грязи в тебе накопилось, и ведь не убавится ее, будет только добавляться. Может, хоть к полной старости подобреешь, хотя нет, навряд ли. Ты и в последний час не смиришься, будешь всех поливать дерьмом, с самой смертью будешь собачиться, да так в злобе, без просветления  и прощения помрешь.

       На секунды она прервалась, ее осенила новая мысль, важное открытие, которое возникло как-то само собой, автоматически:

        - Вот ведь интересно, в инициалах этого чертова Хапка, абсолютно точно зашифрована его сущность. Х.А.М. и добавить больше нечего.