Блог ведет Ирина Доронина

Недавно мой трёхлетний сын надел на голову кастрюлю, взял в руки шумовку (есть у меня такая, с длинной ручкой) и подошёл ко мне: «Мама, – говорит, – я супергерой». Я легонько стукнула его по «шлему», говорю: «И кто же Вам, товарищ супергерой, такое сказал?». Сын призадумался: «Никто. У меня меч и доспехи! Я – супергерой».

Забавная детская игра напомнила мне недетскую привычку взрослых приписывать себе героизм, не задумываясь о том, истинный он или ложный. Многие из нас частенько чувствуют в себе ложный героизм, проявляя его, например, в коммуникациях: когда на фоне собеседников, мы обладаем какими-то значительными знаниями. В такие моменты всегда хочется говорить много, украшать свою речь «нештамповым», «вкусным». В кругу благодарных зрителей это всегда работает – помогает стать «героем момента». Но здесь я вовсе не хочу назвать ложный героизм отрицательной чертой. В подобных случаях он бывает банальной необходимостью: при выступлениях с трибуны, например, или на лекциях. Ложные мотивы подобного героизма не вредят окружающим.

«Апофезом» ложного героизма становится «героизм максималиста»: террор, бандитизм, хулиганство. И, конечно, ещё миллион других преступлений, где коварства не замаскируешь. Но позвольте мне не откапывать в примерах ядро. Для этого «всегда везде для всех да будет правый суд». Я только предполагаю причину. В ложном героизме это материя. Приземлённый расчёт. На славу, на власть, на желание запугать, получить награду. А следствие – стремление отчуждать героизм. Принимая что-то (желательно равнозначное) взамен. И в том отличие его от истинного героизма, где, наоборот, материя подавляется. Ни за какие коврижки мы не бросимся спасать чью-то жизнь, если в нас работает механика ложного героизма. Истинный герой – он всегда благороден (простите мне этот поэтизм, но здесь он уместен). История не знает истинного героического поступка, который был бы изначально спланирован и нацелен на овацию. Только не говорите мне про Гагарина и Конюхова: их пример тоже был ложным героизмом. Истина пявится в нём только в  процессе работы. Когда проберёт страх, необходимость принять решение, без догадок «а что мне за это дадут?». Реализация истинного героизма в момент «X» происходит только в случае торжества благородства: способности «спасти», «помочь», «предотвратить». И сделать это бескорыстно.

Цель на героизм – это план, а от планов мы всегда можем отказаться. И тем спланированный героизм ложен. Истинный героизм – решение с одной попытки. И оттого меча и доспехов часто бывает недостаточно, чтобы победить. А мечты о доблестях, о подвигах, о славе могут запросто превратить любое «обмундирование» в кастрюлю и шумовку с длинной ручкой, которым, конечно, тоже можно найти применение, но в куда более приземлённых возможеостях для героизма.