Честное пионерское

Авторы "Русского пионера" о надежде

Андрей Макаревич  - "Заразумом":

"И вот ты бултыхаешься и бултыхаешься, задыхаясь, в этом белом и жирном, и разум твой уже в который раз говорит тебе: хватит, остановись, это совершенно бесполезно, края скользкие и до них не дотянуться, и товарищей твоих уже не слышно — они достойно и смиренно ушли на дно, а ты все бьешься и бьешься, и это уже не второе — это какое-то двадцать второе дыхание, и откуда оно только взялось, и время давно остановилось, и вот еще один гребок, и еще один, а потом еще, и вот тебя оставили и силы, и разум — да ты уже и не живой, только крохотный огонек надежды все мигает и мигает на самой кромке твоего гаснущего мира — и вдруг твои ноги коснулись чего-то твердого: это сливки наконец превратились в масло."

Софико Шеварднадзе - "Что лепит нас":

"Надежда — это та же вера. Это то, что всегда борется с разумом. В некотором смысле это про ту вечную борьбу добра и зла. Ты понимаешь реальность абсурда, но тем не менее идешь за ним, потому что твое «Я» не укладывается ни в какие рациональные рамки. Оно существует, дышит и развивается по своим канонам, по канонам души. Мераб Мамардашвили говорил, что слишком много надежд и зависимость от них губительны. Человек может быть счастливым только после того, как он прошел последнюю точку отчаяния, отказавшись от призрачных надежд. Только тогда он выходит в то ровное и радостное поле, где властвует высшее веселье."

Игорь Мартынов - "Безнадежник":

"У всех утопий особые ставки на надежду. Неомарксист Эрнст Блох вообще назвал коммунизм «философией надежды». Надеяться — это увиливать от ответственности за настоящее, это соскакивать в иллюзорный футурум из реальности — из неказистой, какая есть. Надежду, как дурь и ширево, большим шприцом втыкали в homo soveticus, чтоб не дергался, — а Алексей Романов со своим «Воскресением» эту капельницу выдернул. Снял с наркоза, обломал кайф системе."

Виктор Ерофеев - "Дочь шамана":

"Ну что тут скажешь? Мы — страна самых необъятных надежд, такой другой не сыщешь: в других странах надежды укладываются в какие-то разумные схемы, выращиваются в теплицах, не претендуют на безумие, а у нас, наоборот, надежды безумные, и на обломках самовластья нам до сих пор хочется написать наши имена. У нас все построено на надеждах: и литература, и Чайковский, и вся живопись от передвижников до супрематизма, и политика, конечно, тоже бурлит надеждами. Но когда наши надежды выгорают, хотя им нельзя выгорать, остается страшная горечь, такая, какой нигде никогда не бывало. Надежда — наш суровый бич, она от беспомощности, от безысходности. Я вот, к примеру, весь сгорел от надежды, я верил, что все обойдется, но я не про самодержавие, а про свое, личное."

Константин Богомолов - "Человек в футляре":

"Я считаю, что в большинстве своем люди не безнадежны. Все может произойти, и если ты хочешь, чтобы тебе дали второй шанс, когда ты ошибешься, то всегда давай второй шанс другому человеку. И третий, и четвертый, и десятый шанс. Я не считаю, что даже предательство — это что-то окончательное. История человека никогда не окончательна. Я люблю людей и должен признаться, что я не в состоянии вычеркивать их из своей жизни. Я не умею этого, не люблю и уверен, что любая окончательность — это смерть. Никогда не становись источником смерти. Не становись источником окончательных решений."

Наталья Ионова (Глюк'oZa) - "За тех, кто слабый":

"На своих родителей я никогда не возлагала никаких надежд, более того, я знала с самого детства, что надеяться я могу только на себя и все, чего мне хочется в этой жизни, мне придется взять самой… Тогда, в подростковом возрасте, я обижалась на родителей, что они не могут мне помочь, как, например, родители моей соседки Кати. Кате не нужна была надежда, у нее, как в песне В. Цоя, был твердый жизненный план. Ее папа (дипломат) рассказал ей план жизни, который ее абсолютно устраивал (школа, МИД и головокружительная карьера дипломата). А вот таким, как я, — детям, с которыми родители не обсуждают особо их будущее, а просто периодически напоминают, что пора бы слезть с их шеи и пойти работать, — надежда была необходима."

Алена Бабенко - "Моя нелепая надежда":

"Потом эти тверди меняются или копятся: друзья, жены и мужья, дети, кому повезло — крепкие семьи, профессия, Бог, привычки, деньги, увлечения и так далее, и за все это мы изо всех сил держимся, как маленькие дети, чтобы не потеряться, чтобы не бояться, чтобы что-то узнать о мире и о себе, ищем эти родные руки, верные и любимые, в надежде, что нас не бросят, а если упадем, то поднимут, отряхнут, утешат… Да и имя вполне симпатичное… Я же всегда замираю перед экраном, когда один из моих любимых актеров, Андрей Мягков, с таким трепетом, нежностью и любовью на вопрос мамы «Как ее зовут?» отвечает: «У нее удивительное имя! На-а-а-адя!» Теперь-то я знаю, что она — моя нелепая надежда — была со мной всегда, это я слабо видела, плохо слышала и спала. А она тихо, смиренно ждала своего часа. Ждала, когда я проснусь."

Надежда Михалкова - "Вне вайфая":

"Надежда нужна всем. Вы только представьте, если человеку сказать, что с завтрашнего дня у него не будет надежды. Не дать ему права ни на любовь, ни на веру. И что человеку делать? Вы его погубите, душа его погибнет. Меня папа в детстве все время учил, что самое трудное в жизни — Богу молиться и родителей кормить. Интересно, смогу теперь я научить этому своих детей?"

Андрей Бильжо - "Как я попал в глаз "Джуди":

"Просто все эти события произошли в одну минуту, параллельно друг другу, — минуту от солнца и тишины до темноты и урагана. Последним, что я видел, была дырка в черном небе, в которой светило солнце. Все. Его, солнца, нет. И надежда вдруг зашевелилась где-то внутри. Надежда на что-то, что может нас спасти. Наш плавучий город со своей жизнью и тремястами человеческими душами превратился в точку. В рисовое зернышко в большом мешке. Что триста жизней для океана, в котором этих жизней миллиарды?! Что для океана триста надежд?!"