Честное пионерское

Не за май

 
Я пару дней назад зарулил на автомобиле к дому, где родился, на Серпуховке. Это очень революционное место. Напротив – завод им. Ильича. В него, в Ленина, там стреляла Каплан, у этого завода. Скорее всего, назван он не потому, что здесь в Ильича стреляли. Хотя, кто знает. Во всех смыслах революционное место, короче говоря, первомайское. Я тут провел детство. В двух шагах, на Щипке, детство провел Тарковский, моя мама в молодости его видела и даже испытала на себе его взгляд. Легендарное место.
 
Ну вот, жили мы в подвале. Теперь в этом подвале бар «Клюква». Я съел там маленький, но дорогой картофельный салат и выпил как бы домашнего лимонада.
 
Комната, где мы жили, была прям у меня за спиной. Дверь заколочена. Я бы мог туда проникнуть или хотя бы поговорить об этом с яркой женщиной, администратором, как я понял, бара «Клюква». Но я не стал.
 
Я не хочу назад, в прошлое.
 
До сих пор у меня замирает сердце, когда звучит «Утро красит нежным светом…» - это Первомай, родители молодые и солнце за окном. «Здесь птицы не поют» - мы на 9 мая идем в Парк культуры, вместе, втроём. Это одно из немногих воспоминаний, на которых держится моя жизнь.

Но я не хочу назад, в Первомай, в СССР.
 
В детстве я мечтал стать взрослым человеком. Чтобы получать зарплату, самому ходить на футбол и, может быть, даже пить пиво. Мои мечты сбылись. Я согласился бы вернуться в СССР только для того, чтобы показать пацанам смартфон и предупредить, что через десять лет эта безумная, разъеденная ложью, ханжеством страна наконец станет свободной. И это будет круто. Только для этого я хотел бы вернуться.
 
А еще совсем недавно на этой же машине я достиг Радонежа. Там родился Сергий Радонежский и, скорее всего, Андрей Рублев, про которого снял фильм Андрей Тарковский. Это очень красивое место: сразу становится ясно, откуда этот серый и голубой у Рублева. На месте Радонежа – кладбище, где давно запрещены захоронения, но исключения на каждом шагу.
 
И восстанавливается Преображенская церковь – быстро, с размахом. Все очень красиво и оптимистично.
 
Но я не хочу, чтобы моральным стержнем нации стало православие. Оно, православие, и она, религия, свою миссию уже давно выполнили. Они архаичны и, чтобы никого не обижать, слегка недостоверны. И не может нация ориентироваться на ценности, которые она тотально и однозначно предала в 1917 году. Всем миром, всем народом. Закон равный для всех – вот, что актуальней. Современная миссия религии, мне кажется, другая и, наверное, более важная: утешать во чтобы то ни стало и вопреки всему. Утешать и дарить прощение – вот, что современно. А тупо возвращаться в восемнадцатый даже век - не хочу. Ну, если только со смартфоном и краткой политинформацией, как все будет на самом деле.
 
И еще, если честно, я не понимаю, какое право имеют нынешние политики и неполитики делать что-то во имя победы в Великой Отечественной войне? Тут ведь именно, как с религией: надо тихо встать на колени, помолиться и попросить прощения. И молча сделать жизнь героев этой войны, всех, кого она коснулась, раем на земле. А бить себя в грудь, рвать рубаху на этой же груди и клясться именем Великой Победы – вот это как раз кощунство. Пока героям нет рая на земле – кощунство.
 
И еще я не хочу войны, никакой. Особенно не хочу войны во имя величия своей страны. Потому что величие моей страны достигается не войной, а скучным, ежедневным, рутинным трудом. И любовью. И законом, перед которым все равны.
 
Так кажется и Христос говорил. Да и Маркс с Энгельсом.