Честное пионерское

Дмитрий
Глазков Дмитрий Глазков

Лом Кино

26 августа 2025 19:00
Как бы ни держали кулаки, то ли для надежды, то ли для драки, они всё же никому не помогли. Не вышло ни драки, ни даже последней ссоры на прощание. Почему-то…В конце января 2025 года Центральный Дом Кинематографистов закрылся для гостей. Благодаря банкетам чуть дольше продержался знаменитый ресторан, расположенный внутри. Он был культовым в советские времена. Сейчас его называют «культовым».

 
Выносят мебель и аппаратуру. Рабочие сидят у забора, смотрят на это всё и обсуждают свою нелёгкую жизнь.

Дом Кино стремительно худеет, сбрасывая лишний вес. Готовится к преображению. Каждый день открываются ворота и на перекопанную улицу выезжают грузовики.

Надпись «ДОМКИНО» (в одно слово) стоит на фасаде уже более полувека, но, кажется, на неё мало обращали внимание. Постоянным обитателям бизнес-района около станции метро Белорусская даже не особо приятна такая компания. Они никогда в эту сторону не смотрят. А если смотрят, то щурятся. Не хочется всё-таки. Тем более сейчас ещё и шумно.

Да, понимаю. Здание 60-х годов явно не вписывалось в современные стеклянные ландшафты. Советский ЦДК выделяется на общем фоне. Но не так, как хотелось бы. Покрытый бетонными плитами с декоративной пятиметровой чугунной птицей он давит на пешеходов. Ничего, ещё чуть-чуть подождать.


фото: Дмитрий Глазков
 
Рядом со стройкой геодезист выравнивает уровень. Я подхожу к нему, чтобы узнать мнение профессионала.

- Вас же учат в архитектуре разбираться?
- Да. Я по образованию и архитектор.
- Вот скажите мне, это памятник архитектуры?
- Не знаю, это по документам смотреть надо.
- А эстетически?
- Ну как вам сказать…
 
Понятно, диалог исчерпан. В современной Москве ему не место. И, в целом, с этим даже можно согласиться. Даже не иронически. Но не из-за внешнего вида я туда шёл, как и остальные. И не из-за этого я возмутился его сносу, как и некоторые.
 
​Я переехал в Москву совсем недавно и только тогда увидел Дом Кино вживую. Хоть это и был первый раз, но на тот момент нас уже связывали тёплые отношения. Он меня тоже, кажется, тепло принял.

Про советских режиссёров и сценаристов я читал много. Дом Кино становился обязательным событием в жизни каждого из них. Все хотели рассказать, как они в очередной раз там напились и кого-то встретили. Впрочем, между этим там ещё показывали кино.

Поэтому, когда я входил, я входил осторожно, с уважением, чтобы не растолкать всех, кто вошёл туда до меня. Простите, да, Баталов, простите, Де Ниро, Хван, Негреба, Жванецкий, Таривердиев, Бондарчук отец и Бондарчук сын, Коппола, Ильин, Иоселиани, Баширов, Местецкий, Гусман, Грачевский, Феллини, Тарковский, Юсов, Худойназаров, Мастроянни, Горбачёв, Жириновский, Зюганов, Орлова, Артемьев, Герман-старший, Герман-младший, Шахназаров, Сигарев, Челентано, Бедрос Киркоров, Пореченков, Лотяну, Матвеев, Мацуев, Маковецкий, Мамонов, Карцев, Мережко, Ален Делон, Сахаров, Ванесса Редгрейв, Смоктуновский, Янковский отец, Янковский сын, Янковский сын сына, Хамраев, Толкунова, Анджей Вайда, Кшиштоф Занусси…………… и все, кому ещё не успел сказать. Компания большая. Дай Бог, чтобы пока я это говорю, ничего ещё на них не обрушилось.
 

Чебутыкин: 
- Может быть, я и не человек, а только 
делаю вид, что у меня руки и ноги... 
и голова; может быть, я и не существую 
вовсе, а только кажется мне, 
что я хожу, ем, сплю. 
(Плачет.)
…
  Ирина, оставшись одна, тоскует: 
- В Москву! В Москву! В Москву!
     З а н а в е с
(Антон Чехов «Три сестры») 

​
​В закрытый клуб только для кинематографистов когда-то даже студенту ВГИКа попасть было тяжело. Екатерина Головня (тогда, наверное, ещё Катя) с самого детства проходила туда без проблем. За руку её вели уже состоявшиеся кинематографисты - родители. История началась с прадеда, Анатолия Головни, оператора. Ещё студентом он начал снимать фильмы Пудовкину («Шахматная горячка», «Мать», «Суворов»). Следом за ним, среди его детей, стали появляться редакторы, режиссёры, сценаристы. Семьёй они ездили в Болшево и Репино. (Дома творчества кинематографистов. В 2019 году тот, что был в Болшево, снесли и отдали под жилую застройку. Тот что в Репино в ближайшем будущем, по всей видимости, ожидает та же судьба). Лица, которые все видели только на экранах, Катя привыкла встречать в жизни.

- Посмотрите, это Никулин! - кричали друзья.
- Да, Никулин, - спокойно отвечала она.

- Воскресенья для нас были святые дни, - продолжает уже Екатерина. - Художники, актёры работали с детьми, учили нас. Потом там были обеды, котлета по-киевски, картошка-фри. Все дети всегда были в масле. 

- Это в Советском Союзе?

- Надо было очень быстро пообедать, потому что потом мы перебегали в большой зал на просмотр фильма. Залы были полные. Внизу, между бильярдной и кафешкой был простенок, а за ним огромная барная стойка с редчайшим алкоголем. Был полумрак, взрослые курили, что-то обсуждали, выпивали. Дети им, естественно, мешали. «Так, всё, идите, идите!» Были гардеробщики, которые нас знали, мы их тоже знали…
 
Меня всегда интересовало, в названии «Дом Культуры» - какое место занимает тут слово «Дом»? Дом литераторов, Дом творчества, Детский дом, Дом пионеров, Дом кино, Дом отдыха. Что это за дома? Home или House? Домашнее, родное место или просто здание, куда можно зайти?
 
- С того времени что-то изменилось?

- Сначала существовал Дом Кино. Потом организовался Союз Кинематографистов, и Дом Кино взял его к себе. Им негде было сидеть. Дом Кино был отдельной структурой, когда им руководил Гусман. В какой-то момент произошла перемена. Когда всё это изменилось? Я не знаю. Я уже пришла в совершенно другую историю. 
 

Екатерина Головня между Анатолием Головнёй и Сергеем Урусевским (фото с сайта вконтакте)
 
После школы Катя сказала маме, что «в дурацкое кино» не пойдёт и поступила на модельера. Поработав у Зайцева, но может быть даже и не из-за него, передумала и всё-таки стала снимать кино. Сейчас уже Екатерина Дмитриевна руководит студией документальных фильмов. Какое-то время она возглавляла кинотеатр «Иллюзион» в Высотке на Котельнической набережной и оказалась последним директором Дома Кино. Если кто-то захочет исправить на «крайним», то тут, увы, вряд ли это окажется уместным.
 
- Когда я стала директором, Дом Кино уже был на правах попрошайки. Нам говорили: «Вы лишь отдел Союза Кинематографистов, как бухгалтерия. Вы сидите на шее у союза». Я до сих пор не понимаю, почему мои сотрудники там сидели. Они обеспечивали все мероприятия, приглашали гостей. Гильдии приходили к моим сотрудникам и просили собрать зал. Тысячный зал собрать даже бесплатно не так легко. Потом я увидела нашу публику. Бабушки из социальных фондов со всей области. Шли на костылях, вроде не пустить нельзя. С другой стороны, ты пускаешь человека, а рядом с ним сидеть невозможно. Человек достаёт яйцо варёное, стучит о подлокотник, чистит его и ест. Я пыталась искоренять это. Кинематографисты к нам наконец-то вернулись, но договорной отдел шёл вразрез. Они привыкли продавать залы под концерты. Отношения никакого к кино это не имело. Я предлагала сделать капитальный ремонт, но они предпочитали дырку залатать и ждать следующую. Все говорили: «Скоро ломаемся, зачем?». Было ощущение, что дом уже рушится. Люди знают, что они уедут, им уже наплевать на всё тут. Мне кажется, около двадцати лет говорилось о сносе Дома Кино. Если честно, никто до конца не верил. Тем более, что обрубят в середине 90-о юбилейного сезона. Здание до сих пор стоит. Естественно, внутри уже всё разрушили, но его не снесли. Что была за необходимость быстро всех уволить? Нам говорили, что мы разорительны для союза. Хорошо, мы стали заводить туда мероприятия. Но кто-то сильно завышал стоимость билетов. Я просила поднять для них стоимость аренды, но мне говорили: «К нам тогда не пойдут, у нас залы ужасные». У нас аренда приравнивалась, кажется, к какому-то там деревенскому уголку. Белый зал, например, 21 тысяча рублей за час. Это техника, люди и всё остальное. Я эту ситуацию отпустила. И, наверное, тем, кто там выше сидит, им виднее. Но для чего на сегодняшний день уничтожаются знаковые места, я не понимаю. То, что хотят сделать, туда никак не вписывается. Среди сталинских домов массивных это будет красное… Как что?… Как эскимо красное? Вы же площади эти понимаете, да, да, на картинке мы не видим ни одного дома вокруг.
 
Екатерина Головня показывает мне фото. Это проект разработанный, архитектурным бюро Kleinewelt Architekten, но на его на ресурсах до сих пор почему-то об этом нет никакой информации. Небольшое стеклянное здание с мелкой надписью «дом кино» (уже в два слова - повод для радости) и, кстати, стометровым пламенем на крыше. Это жилой дом. Представители Союза Кинематографистов объясняют его присутствие «компенсацией затрат инвестора». Не объясняется, почему они не развернулись до конца и не выбрали Парк Горького. Всё же он больше подходит проекту. На прежнем месте плотная застройка с офисными центрами. Рядом посольство Словакии и жилые дома. Вокруг не будет места, где припарковаться, развести поток людей и машин. Подземные гаражи будут пробивать, видимо, в линию метро.
 

фото с сайта overclockers.ru
 
- В Москве это была единственная большая площадка для возможности популяризировать российское кино. В условиях санкций, я считаю, что это было кощунство уничтожать Дом Кино. Где ещё наше кино смотреть? В библиотеках на выдвижных экранах? Мы не брали деньги с людей за просмотр. Дом кино был необходим именно для профессиональных переговоров, для обсуждения, читки сценариев, репетиций, что у нас часто и делалось. Это ретроспективные показы, дни национального кино, которое я вернула сюда. Гильдия режиссёров у нас делала фестивали, «Сталкер» — единственный правозащитный фестиваль в стране. Я не думаю, что кто-то мне сегодня назовёт место для всего того, что я перечислила выше. Тем более, почему именно сейчас? Все силы финансовые, человеческие ресурсы, сегодня направлены в зону СВО, в разрушенные города. Я сама езжу на Донбасс и всё это вижу. Там людям негде жить, мало что есть есть, там детские дома, которые нуждаются в помощи. И много других проблем. В чём необходимость делать это всё сейчас? Когда такие пенсии и стипендии, зачем перестраивать исторический центр? Я понимаю, как это всё с точки зрения бизнеса, но должно же быть что-то человеческое? Меня пристрелят…

- Всё же вы документалист, собираете хронику. Что такого важного осталось в Доме Кино? Если бы вы снимали про него фильм, про что бы это было? - попытался я увести беседу от ужасающих опасений.

- Если игровой, то вспомнила бы все. У меня бабушка встретила кого-то из коллег, так обрадовалась и говорит: «Ты жив? А мне сказали, ты умер!» Моего мастера Илью Вениаминовича Вайсфельда, когда он уже ослеп, сюда водила молодая жена и рассказывала, кто сегодня пришёл и как выглядит. А если бы документальный… Я бы строила, наверное, историю через вот эти судьбы, выброшенные за стены дома, который был для них родным. У меня душа болит, особенно за Риточку Шенгелия. Пятьдесят лет человек проработал в Доме Кино. Это красота сказочная, как балерина, она ещё и пела, всегда собранные светлые волосы. Кажется, Мастроянни приезжал. Он очень любил водку. Рита бегала по всему Дому Кино, искала ему водку, ей в какой-то чайник наливали её. Он пока не выпил, был очень злой. Я бы, наверное, её сделала фигурой. Она многое застала. И Леечкиса. Наш любимый. Он был киноинженером. Он, как домовой, всё и всех знал. 
 
Юрий Петрович Леечкис тоже родился в кинематографической семье. Родители окончили кинотехникум, жили в Ленинграде, но не решились остаться там после блокады и уехали в Одессу, устроились на «КИНАП» (завод киноаппаратуры). Поэтому о своих первых «домах кино» Юрий Леечкис рассказывает так:

- Нас поселили в заводской дом. Мы собрали 16-мм проектор и покрыли забор извёсткой. Так смотрели кино каждое воскресенье. Иногда бегали в военную часть рядом, перелезали через забор. У них был длинный коридор, они натягивали посередине простыню и на ней показывали кино. Она полупрозрачная была, поэтому мы фильмы с другой стороны могли смотреть. Тогда все любили кино, только так можно было мир узнать: книги и кино.
 
В 60-е Леечкис и сам пошёл собирать кинопроекторы, переехал в Москву, стал работать в НИКФИ (научно-исследовательский кинофотоинститут) в лаборатории кинопроекции, где они разрабатывали механизмы, которые потом будут применять в Dolby и IMAX по всему миру. В это время Леечкиса стали отправлять на фестивали в качестве киномеханика. Одной из площадок, на которых он работал, был Дом Кино. 
 
- Там долго помогал с аппаратурой, пока Гусман уже не предложил мне официально работать. Ещё история была, что тогда, если две работы совмещаешь, то зарплата уменьшалась. А мне кадровичка сказала купить в киоске трудовую книжку и отдать вторую. Потом уже в 90-е, когда НИКФИ закрылась, ездил по Москве, налаживал киноаппаратуру.

- Когда вы вспоминаете то время, что вам приходит в голову?

- Сейчас ушла традиция премьеры в Доме Кино проводить, а тогда ещё было. И показывали эту, про затонувшую…

- Курск?

- Титаник. Какая-то зрительница минут через 20 выходит, говорит: «У вас такой большой экран, у меня такое впечатление, что я там с ними нахожусь», — и убежала. Больше экран был только во дворце съездов. Потом ещё меня как-то раз вызвали в директорскую. Я захожу, на меня бросается Джульетта Мазина, обнимает. Подходит Феллини, тоже обнимает. Говорит: «Знаете, мне так понравился ваш экран, что я захотел познакомиться с человеком, который это всё сделал».

- Получается вас можно назвать лучшим киномехаником? По крайней мере того времени.

- Не знаю.

- Тогда почему приходили такие люди, благодарили, обнимали вас? Было же много кинотеатров с хорошей аппаратурой, но таких историй я не нигде слышал.

- Потому что мы наладили все это. По-человечески звук во все каналы распределили. Если человек с той стороны говорил, значит оттуда и шёл звук. И все. И по частоте выравнивали. Актёры сами потом мне говорили, что наконец-то узнают свой голос с экрана. Тщательно выставляли всегда объективы по тестам. Тесты - это такие кадрики, которые перед проектором ставятся для настройки. Аппараты не очень налаженные. Там резкость не всегда нормальная и кадр может иногда чуть выше, чуть ниже быть. А мы всё постоянно проверяли.

- Если все настраивали по этим тестам, почему именно в Доме Кино было лучше всего? 

- Тесты не у всех были. И не все следили, чтобы всё постоянно как надо работало. Я просто по кинотеатрам же особенно не ходил, не знаю, как у них там.

- А как эти тесты выглядели?

- Сейчас покажу.
 
Он подошёл к компьютеру и открыл папку «ФОТО». Вместо тестов, перед нами оказался большой альбом с фотографиями из Дома Кино. Фото залов, фотографии аппаратуры и сам Леечкис со всеми важными гостями, которые только там были. 414 фотографий. 414 имён. 414 звёзд и скромных кинематографистов рядом с небольшим киномехаником в заправленной рубашке и джинсовой жилетке. Оказалось, это только те, кто застал смартфоны и цифровые камеры. Наверняка, если бы их изобрели лет на тридцать раньше, то папка вмещала в себя уже больше 2000 файлов.

По словам Леечкиса, ни с кем он не фотографировался без личного знакомства. Все, кто рядом с ними на фотографии, знали его имя, обнимали его и жали руку не просто так.
 

Юрий Леечкис разбирает альбомы. (фото Дмитрия Глазкова)
 
- А где же у меня тесты? Что за фото «Дом Кино»? Ааа… На фестивале было, видите? Как экран сделан.
(Экран был весь обставлен декорациями для сказочного представления, будто это телевизор в одной из комнат снежной королевы). Дальше. Крачковская, Караченцов, Иосиф, а это этот самый пианист, он анекдоты знал. Кончаловский. С ним тоже история была. Он снимал фильм про киномеханика Сталина, пригласил меня помогать, даже в каких-то эпизодах мои руки есть, потому что я быстрее проектор заряжал, чем актёр американский. Нам привозили обед, и я ел с актёрами. И сидят за одним столом, получается, Сталин, Каганович, Берия и я. Смехов, Петров, Рост (помните тот самый список в начале? Вот он и продолжается) Захаров, Рязанов, Смирнов, Стоянов - тоже одессит, как и я, сразу друг друга признали. Стычкин, Сукачев, Аллочка Сурикова, Сухоруков. Мы как-то решили до Маяковский пройти вместе. Сразу полицейская машина остановилась, предложили довезти нас, мы отказались. Я говорю: «Вить, больше я с тобой по улицам не хожу, потому что это невозможно». Тодоровский отец, Тодоровский сын, Усков и Краснопольский. Как я запомнил? Значит, у кого усы есть, значит, Краснопольский, а у кого нет усов, тот Усков. А это актриса Шигулла, которая у Фассбиндера снималась. А это Никита. Никита премьеру своего «Цирюльника» устраивал во дворце съездов в Кремле. Меня позвали настраивать проекцию. Потом мы ему с Пашей Лебешевым говорили, какую из копий показывать. Они отличались немного. У него другое мнение было, но он с нами согласился. Никита тогда сказал, что будет брать меня на каждый фильм как талисман. А потом про это забыл и после «Цирюльника» у него плохие фильмы пошли. А тут новую звуковую систему устанавливали для фильма Копполы. И когда налаживали что-то, упала какая-то маленькая деталь внутрь и всё замкнуло. А у меня всегда пинцетик с собой и зеркальце. Мы посмотрели и всё нашли. Потом вроде это даже в наладочные наборы прикладывать стали, а Коппола меня отблагодарил и дважды мне в блокноте расписался, вот. Хо Ши Мин вот приезжал тоже. У Иоселиани фильм был на французском языке, он сам сел переводить, потом через какое-то время ещё раз этот фильм пришёл к нам, и на коробке написано: «Показывать, как в доме кино».

 - Вы работали в Доме Кино с 60-х. Полвека. Как он менялся за это время? 

- Ничего, кажется, не менялось сильно. Но в девяностых Дом Кино постепенно стал терять статус из-за рынка видеокассет. 

- А как можно столько времени не уставать от кино, это большая любовь должна быть? Надо же смотреть и показывать десятки фильмов каждую неделю.

- Я все время был занят. Мне это нравится. Жена даже иногда обижалась, что я поздно приходил. Я билеты брал, друзьям раздавал. Меня до сих пор из-за них стригут бесплатно… На самом деле да, очень много времени там проводил. Когда жена скончалась, тоже всё время на работе сидел. Даже по выходным приходил. А я ещё хотел вам фотографию показать, да?
 
Леечкис достал бумажник, а из него старую, заламинированную фотографию с Вициным. Тут ещё Юрий Петрович молодой. И Вицин моложе, чем мы привыкли. Это со съёмок комедии в Одессе, когда Леечкис жил там с семьёй. Через десятилетия, незадолго до смерти Вицина, Леечкис снова встретит его в Доме Кино и покажет эту фотографию. Вицину она очень понравится и он попросит такую же.
 
- А с каким чувством вы всё это вспоминаете? 

- Ну как?... Это вся моя жизнь.
 
Тут он растерялся, даже немного оторопел, чуть не заплакал. Случилась небольшая пауза. Для него вопрос с Домом решён. Ему уже ясно, Home это или House. Его прогнали с порога, отняли возможность встречаться с уже родными лицами, которые он показывал тысячному залу. Оставили без профессии, в которой он стал лучшим.
 

Лопахин: Все здесь? Никого там нет?... Идем!..
Трофимов: Здравствуй, новая жизнь!.. 
…
Фирс подходит к двери, трогает за ручку… 
Садится на диван… Озабоченно вздыхает… 
Бормочет что-то, чего понять нельзя… 
Ложится… 
- Эх ты... недотёпа!..
(Антон Чехов «Вишнёвый сад») 



фото: Юрий Феклистов с сайта Facebook (деятельность запрещена на территории РФ)
 
И всё же, остался один вопрос, на который никто не ответил. Почему в 90-е и 00-е Дом Кино шатался, но выстоял? Не дело же в том, что качество фильмов стало падать и крошить фундамент. 

Давлат Худоназаров - непосредственный свидетель и участник событий того времени. Он родом из Хорога, маленького городка на Памире в Таджикистане. Снимал фильмы о своей Родине. В конце 80-х стал народным депутатом, а потом и председателем Союза Кинематографистов, с 1990 по 1994, после Элема Климова и до Сергея Соловьёва. Занимался общественной деятельностью, принимал активное участие в урегулировании военных столкновений в Таджикистане, из-за чего на него неоднократно совершали покушения. Ему приходилось на время эмигрировать в Америку, где он продолжал помогать людям. В это время, понятно, было уже не до съёмок. Поэтому он не запомнил ресторан и гостей в костюмах. Его Дом Кино пришёлся на распад СССР и появление новой страны. Глобальные изменения напрямую были связаны с тем, что делали кинематографисты. Именно V съезд кинематографистов задал импульс тому, что позже назовут перестройкой. 

- Я думаю, да, это правда. Поскольку это происходило в Кремле, а там сорок лет не слышал ничего подобного. - объяснял он мне, почему так случилось.

- Почему именно они? Почему не литераторы или художники?

- Это привилегированность внутри системы. Одним людям и звания, и ордена, и медали, и фильмы. А фильмы других запрещают. Вот в чем дело. Вопрос не в Бондарчуке или ком-либо ещё. Система, она породила элиту в этой отрасли. 
 
Кинематографисты не могли позволить себе замкнуться и писать в стол. У них были обязательные отношения со съёмочным коллективом, это была совместная работа. Благодаря ей и появилась такая общность, возможность собираться в одном месте, говорить своё слово и соглашаться с другими. 
 

Давлат Худоназаров с Борисом Ельциным. (фото из личного архива)
 
- Насколько я знаю, Дом Кино в период перестройки имел также и большое общественное значение. В частности, Ельцин, Сахаров были частыми гостями. Как я понимаю, не кино они ходили сюда смотреть?

- От Союза Кинематографистов было десять человек депутатов. Большая их часть входила в межрегиональную депутатскую группу, которую организовал Сахаров. Несколько человек, в числе которых был Ельцин, были сопредседателями. И вот таким образом, когда нужны были какие-то заседания межрегиональной депутатской группы, то использовали большой зал Дома Кино.

- Почему именно Дом Кино? 

- Не останешься же в Георгиевском зале. И это недалеко было. Потом уже они приходили на какие-то наши киношные вечера, в том числе и Сахаров приходил. 

- Сильно эти люди, политики или общественные деятели, отличаются от режиссёров? Режиссёр с камерой может хоть что-то изменить в мире?

- У талантливого режиссера есть доступ к душам людей. Его творение без преград проникает к их мыслям, заставляет переживать и радоваться. У политика ограниченное поле действия. Все замыкается в рамках его полномочий. В советское время, когда влияние религии было сведено к минимуму, лучшие советские и зарубежные фильмы оказали реальное воздействие как на поколение военного времени, так и на мое поколение. Гуманизм и идеология этих фильмов проникали в нас. Как в фильмах Чаплина или Гюнея. 
 
Помимо заседаний в Доме Кино проходили общественные дискуссии, участники которых выступали за внедрение демократических реформ. Кажется, нигде кроме как там, это не могло происходить. Большой авторитет и такая же большая несправедливость, многократные встречи с комиссией и попытки отстоять перед ней свой фильм сформировали особый тип людей. 

Дипломный фильм Давлата Худоназарова пытались уничтожить из-за пары кадров, где пахари работают с сохой, а не на советских тракторах. Директор студенческой киностудии требовал вырезать эту сцену.

- Мне было 22 года. И я подумал, что начинается всё с этого. Этого пахаря я уберу, а кончится тем, что родную маму продам. В это время я был слабый, естественно. Пытался сопротивляться чему-то. — вспоминает Худоназаров о том времени. Такие истории повторялись не раз как со студентами, так и с профессионалами. 

- Будучи всесильным председателем Союза Кинематографистов, чем вам приходилось заниматься?

- Нашу собственность растаскивали все, кто только мог. Я пытался как-то защитить наши интересы и всё сохранить.

- Почему Дом Кино нуждался в защите? Для чего он вообще необходим? 

- Дом Кино — это папа и мама Союза кинематографистов СССР. Дом кинематографистов — более верное название — это сердце. Здесь не замыкаются в себе, а видят друг друга, смотрят фильмы друг друга, публично обсуждают их. В этой атмосфере рождаются новые идеи и новые проекты. Дом Кино был и должен быть храмом. Культура — это убеждения, традиции, ценности. Дом Кино — подлинная культурная организация.
 
Из всех художественных союзов, общественно Союз Кинематографистов оказался самым органичным. В кино работают вместе. И Дом Кино отражал эту общинную форму. Это было не формальное место, в нём отражалась вся коллективность. Вместе делали и показывали, вместе смотрели и обсуждали.

Разрушение такого Дома стало следствием последних десятилетий. Люди перестали туда приходить. Для премьер подбирали более яркие площадки, где не так сильно выбивались бы костюмы итальянских брендов, быстро осевших на плечах если не кинематографистов, то их спонсоров. Да и картошка-фри с котлетой по-киевски уже перестали быть деликатесами. 

Люди уходили по-разному. Кто-то закрывал дверь, теряя интерес. С кем-то уже только оставалось прощаться. За последние годы Дом превратился в ритуальный центр не по своей воле. Одному человеку никак это было не изменить. Новые имена появлялись нечасто, а мастера уходили один за одним. Прощание с ними проходило в Доме Кино. По ушедшему Дому Кино отслужить панихиду уже негде. 

Этот год совпал со смертью Александра Наумовича Митты. Он был большим режиссёром и одним из самых ярких защитников Дома Кино. Именно его слова привлекли много внимания к тому положению, в которое Дом Кино поставило начальство. Об этом он писал в статье «Мы теряем культурную среду». Тогда он чуть ли не единственный ходил на суды и разбирательства; вместе с Гусманом, Хуциевым и Абдрашитовым боролся за сохранение «аварийного» здания. Тогда члены Союза Кинематографистов были моложе. Время шло, они теряли силы, а их оппоненты только набирали политический вес.

Как и любая архитектура, Дом умер, когда из него стал уходить человек. Это не античность, живущая вечно. Архитектура XIX–XX веков пустеет и погибает. Иногда, даже после реставрации в зданиях, имеющих собственную историю, но потерявших своих хранителей, становится тяжело жить. Его создавали не ради архитектуры, а ради самих людей. Здание будто может обидеться на то, что его бросают. Нет больше спокойствия и комфорта. 
 
​Когда люди уходили один за одним, начал ломаться дом, обвалилась крыша и стены стали падать.
Это довольно быстро всё произошло на моих глазах. Даже не сразу понял, что всё пропустил. Только приехал и уже, оказывается, опоздал.
Так что же с этим Домом? Какой он — родной или рабочий?
Где ему быть? И нужно ли у кино своё место?
Теперь уже какая разница. Мне было всё равно, кто из кинематографистов ходил туда до меня. Всё равно и кто приходил вместе со мной. Конечно, странно было видеть себя почти единственным студентом в компании пенсионеров на сеансе нового корейского фильма. Но я ведь шёл не на зрителей смотреть, не их слушать. И всё же удалось застать нескольких людей, встречей с которыми я обязан Дому Кино. Теперь это уже мираж. Лавка древностей медленно покрывается строительной пылью…

У кино был свой Музей, Киноцентр. О нём до меня дошли только легенды. Теперь и это жилой комплекс. А новое здание на ВДНХ, как и полагается Музею, дому для прошлого, пустует. Иногда я прихожу туда слушать эхо. Это эхо повторяет уже сказанное и не отвечает, что будет потом. 

Современная история кино полна символизма. Искусство не поспевает за жизнью и не в силах с ней соперничать. Остаётся только третья часть пазла. Она блестит иногда вдалеке, но угадать её цвет почти невозможно.
 

Войницкий: Годы тут ни при чем. 
Когда нет настоящей жизни, то живут 
миражами.
 Все-таки лучше, чем ничего.
      Соня: Сено у нас все скошено, 
идут каждый день дожди, 
все гниет, а ты занимаешься 
миражами.
(Антон Чехов «Дядя Ваня») 
 

Все статьи автора Читать все
Дом кино, история, кино, судьбы
Рекомендую
1 4167
Спионерить!
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (1)

  • Сергей Макаров
    29.08.2025 19:33 Сергей Макаров
    "А человечество существует для того, чтобы создавать… произведения искусства…
    Это, во всяком случае, бескорыстно, в отличие от всех других человеческих действий.
    Великие иллюзии… Образы абсолютной истины… "

    "- А где все?
    - Одни ушли на войну, другие сбежали от неё.
    - Значит здесь можно жить?
    - Не знаю. Попробуйте..."

    "Когда человек родится, он слаб и гибок, когда умирает, он крепок и черств.
    Когда дерево растет, оно нежно и гибко, а когда оно сухо и жестко, оно умирает.
    Черствость и сила спутники смерти, гибкость и слабость выражают свежесть бытия.
    Поэтому что отвердело, то не победит".
    Цитаты из фильма "Сталкер".
Остальные темы
Классный журнал
 
Новое