Классный журнал

Андрей
Макаревич (признан в РФ иностранным агентом)

Это было на Кубе

Сеноты — пещеры в карстовой породе Земли, пустоты, заполненные водой. Самые известные находятся в Мексике, но есть они и в Австралии, и на Кубе, и даже у нас на Урале. В тропических странах вода, заполняющая сеноты, теплая и, как правило, настолько прозрачная, что ее не видно: возникает иллюзия, что ты паришь в воздухе в сказочных гротах. Это я уже о погружениях. Погружения эти достаточно сложны и небезопасны: во-первых, уйдя вглубь пещер (а тянутся они иногда на километры), ты лишен возможности аварийного всплытия — обратный путь займет столько же времени, сколько ты уже потратил, двигаясь сюда, и воздуха в баллонах это касается в той же мере. Неполадка с фонарем — и ты оказываешься в абсолютной темноте. Пара поворотов в туннели (а их там множество), ты на мгновение ослабил внимание — и уже заблудился. В сенотах, где часто бывают дайверы, по стене обычно протянут канат — именно на этот случай. Но далеко не везде. Добавим сюда еще неожиданные приступы клаустрофобии (а ты и не знал до этого момента, что она тебя может накрыть, иначе бы просто не полез). Ни в коем случае нельзя отделяться от группы, бестолково махать ластами — в общем, множество строгих правил, обязательных к исполнению. Каждый год в сенотах гибнет несколько дайверов. И чаще всего их убивает паника. Но черт возьми, все это делает предстоящее приключение только более захватывающим, не так ли? А индейцы майя часто использовали сеноты для ритуальных захоронений, а где захоронения, там и сокровища — да что тут говорить?

Было это на Кубе, и было это давно — лет тридцать назад. Дайвинг там тогда пребывал в зачаточном состоянии, что меня вполне устраивало: не люблю, когда тебя водят за руку. Правду сказать, мы сами к тому моменту были не сильно опытные дайверы — в сеноты мы погружались впервые. Но наш энтузиазм искупал все, меня просто колотило в предвкушении. Подготовились как смогли: запасные фонари, пара запасных баллонов, которые обычно оставляют по пути следования. Я даже не помню, пошел ли с нами местный парень, гордо называвший себя инструктором, — может, и пошел. А может, просто показал вход и рекомендовал быть осторожнее. Вход можно было принять за крохотное озерцо или даже за средних размеров лужу — только всмотревшись, ты замечал, что она бездонна. Мы (было нас четверо) еще раз проверили снарягу и ушли под воду. И началось чудо.

Ребята! Никакие фотографии, никакие фильмы не дадут вам почувствовать и десятой доли того, что вы испытываете, оказавшись в сеноте впервые! Вот так вы летали во сне — только теперь это полет полностью управляемый! Никакой воды нет — это просто теплый и густой воздух, и ты плавно скользишь в нем, а пространство вокруг тебя то сужается до узкого тоннеля, то вдруг перетекает в огромные залы, украшенные сталактитами и сталагмитами, и кристаллы кварца и слюды сверкают в луче твоего фонаря, а углекислый газ, который ты выдыхаешь, собирается под потолком в живые серебряные гроздья. Ощущение того, что тебе позволили прикоснуться к чему-то вечному и божественному, описать невозможно. Потом уже я бывал в сенотах несколько раз и даже снимал там фильм, но вот это первое ощущение чуда — непередаваемо.

В какой-то момент я, убаюканный эйфорией, совершил непростительную ошибку: я оторвался от группы. Есть у меня такой недостаток — меня все время выбрасывает вперед. Не люблю рассматривать затылки впереди идущих. Я и в кино сажусь в первый ряд. Ребята что-то фотографировали, закопались, а я не мог торчать на месте. Причем произошло это неосознанно и для меня незаметно.

Скоро тоннель, по которому я плыл, привел меня в небольшой круглый зал, из которого уходили еще два тоннеля. Все это я успел заметить до того, как совершил вторую ошибку: оказавшись в зале (размером он был с маленькую кухню), я неосторожно взмахнул ластами.

Передвигаться в сенотах следует, еле-еле отталкиваясь кончиками пальцев от стен, и ни в коем случае не размахивать ни руками, ни ногами. Ты никогда не знаешь, что покрывает дно, и если это ил — поднимется муть, которая может катастрофически осложнить твое положение.

Итак, я взмахнул ластами, со дна взлетело облако тончайшего ила, и через секунду я потерял способность видеть что-либо, включая собственные руки. Кристальная вода, в которой я так божественно парил, в мгновение ока превратилась в молоко. Свет моего мощного фонаря виделся мне в этом молоке неверным еле различимым пятном с расстояния в тридцать сантиметров.

Плохие писатели в этот момент пишут, что вся жизнь пронеслась перед глазами. Врут, ничего не пронеслось. И паники никакой не было. Просто сознание мое как бы отделилось от тела и без всяких эмоций отстраненно рассуждало, что это тело должно делать в данных обстоятельствах. Выбор был небольшой.

Сначала я решил, что если не шевелиться, то муть осядет — хотя бы частично. Я замер и даже выдыхать старался еле-еле. Время шло, и ничего не происходило. Течение в сеноте отсутствовало напрочь, и тончайший ил мог висеть в воде три дня. А воздуха в баллоне с каждым вдохом оставалось меньше и меньше. Насколько меньше — я мог только предполагать: экран компьютера разглядеть было невозможно. Идею поискать выход на ощупь сознание отмело — неизвестно, на какой из трех тоннелей я бы наткнулся и куда бы он меня привел. И тогда — совершенно интуитивно — я сделал единственно правильную вещь: я погасил свой фонарь.

Будем честными: вот тут стало страшно. И все равно ощущение наблюдения за происходящим со стороны не проходило: вот он в абсолютной темноте, отрезанный этой темнотой от выхода. За пару минут глаз окончательно адаптировался, и тут я увидел где-то справа даже не свет — еле заметное эхо света. Это мои товарищи собирались заплыть в пещеру. Еще через секунду они могли оказаться в моем положении. Я совершил немыслимый рывок вправо (расстояние оказалось на удивление небольшим) и выпихнул первого обратно в тоннель. С несвойственной мне ловкостью я развернул всех троих на сто восемьдесят градусов и показал рукой — обратно! Под водой особо не поговоришь, язык жестов у дайверов примитивный и обозначает самые базовые вещи: вверх, вниз, вместе, сколько осталось воздуха, помощь… Видимо, что-то в моей пластике подсказало ребятам, что обсуждения неуместны и надо следовать за мной. Впрочем, исходя из запаса в баллонах, пора было возвращаться.

Всплыв, на недоуменные вопросы ребят я ответил, что в той пещере просто не было ничего интересного. В детали я посвящать их не стал. Зачем?  


Колонка Андрея Макаревича опубликована в журнале  "Русский пионер" №109. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".