Классный журнал

Таможенный офицер зевнул, один за другим утопил четыре идентификационных чипа в прорезь считывающего устройства. Мазнул сонным взглядом по экрану монитора. Миг спустя дремота слетела как не бывало: правый нижний угол экрана мигнул и запульсировал красным. Это означало, что прибывшие на подмосковный космодром пассажиры были федеральной Службе безопасности известны и требовали особого внимания.

 

Офицерский взгляд стал цепким, пристальным и внимательным. Настал момент, ради которого профессионалы и просиживали штаны на телескопических табуретах за таможенной стойкой. Четверо новоприбывших могли оказаться кем угодно. К примеру, отбывшими срока каторжанами с астероидных рудников. Религиозными сектантами с Ганимеда. Или гастролерами-мошенниками с Калипсо. А то и пытающимися просочиться на Землю флибустьерами, которых федералы то и дело сокрушали, громили, разбивали наголову, но никак не могли победить.

 

Офицер вгляделся в терпеливо ожидающих завершения рутинной процедуры пассажиров. Вроде бы обычные мужики, ничем не отличающиеся от тысяч других. Одного возраста — лет по тридцать пять. Хотя… Таможенник подобрался. Лоб у каждого из четверых был перетянут узкой белесой лентой, будто закован в обруч из тусклого серебра. И взгляды схожие — невозмутимые, серьезные, без каких-либо признаков волнения или страха.
 

Офицер вновь перевел взгляд на экран. Имен пассажиров на нем не значилось. Фамилий тоже. «Грунт, Воздух, Море, Огонь», — удивленно считал таможенник выстроившиеся в столбик в левом верхнем углу идентификаторы. Явные прозвища — возможно, уголовные клички. Голографические снимки, по три на брата: в полный рост, лицо в профиль, лицо анфас. Офицер сличил изображения с оригиналами, убедился в соответствии. Белобрысый, круглолицый и курносый крепыш Грунт. Поджарый, высоколобый, наголо бритый атлет Воздух. Черноволосый, смуглый, субтильный Море. И рыжий, веснушчатый Огонь, здоровенный, на голову выше остальных. Нижняя часть экрана оставалась пуста: дополнительных данных идентификационная система не предоставляла.

 

— С какой целью к нам? — коротко бросил таможенник.

 

— С какой целью спрашиваете? — в тон ему обронил белобрысый Грунт.

 

— Здесь вопросы задаю я.

 

— Ладно, приятель. — Грунт шагнул вперед, протянул новый чип. — Ознакомься, тут служебная информация. И не задерживай нас.

 

Полминуты спустя таможенник резко поднялся на ноги, козырнул.

 

— Добро пожаловать, коллеги, — уважительно проговорил он. — Проходите!

 

Информация, которую содержал служебный чип, была исчерпывающей. Подписанный контр-адмиралом боевой эс-кадры приказ об истечении срока службы воинского подразделения «Четыре стихии». Наградной приказ в связи с выходом в отставку, один на четверых. И наконец, удостоверение принадлежности подразделения к группе Пси — особому, элитному роду космодесантных войск.

 

Как и любой офицер, чья служебная деятельность тем или иным образом относилась к Космофлоту Федерации, таможенник о подразделениях группы Пси был наслышан. О психарях, как в обиходе называли членов этих подразделений, тоже. Только вот видеть психарей вживую редко кому доводилось. И оттого, что их было ничтожно мало, и потому, что до конца контракта редко кто из них доживал.

 

Эти, возможно, первые, думал таможенник, уважительно глядя вслед удаляющейся четверке. Первые, кто вернулись.

 

У стоянки аэротакси квартет остановился. Грунт повел правой бровью, выставив пси-связь на пятидесятипроцентный уровень — стандарт для обмена информацией при не требующих быстрых решений обстоятельствах.

 

Половинный уровень сохранял каждому индивидуальность. В то же время он генерировал пси-поле, доступное сознаниям всех четверых. Информация, поступающая в поле от любого звена, мгновенно становилась достоянием остальных трех.

 

«Займусь гостиницей, — сообщил напарникам Грунт. — Как справлюсь, дам знать».

Ни единого звука он при этом не издал. Слова и жесты были нужны лишь при минимальном, десятипроцентном уровне пси-связи, для передачи и приема мыслей недостаточном. «Стихии» редко когда пользовались им. И потому, что от многословия все четверо отвыкли. И поскольку скрывать друг от друга им было нечего. А в основном оттого, что при низком уровне пси-связи каждый ощущал дискомфорт под стать тому, что чувствует человек, у которого от перепада давления заложило уши.

 

«Возьми люкс, что ли», — лениво посоветовал рыжий Огонь.

 

«Обойдемся, — отрезал Грунт. — Нам что, деньги девать некуда?»

 

«Некуда, — подтвердил Огонь. — Мы ж теперь миллионеры».

 

Грунт почувствовал нечто сродни смущению. Формальным лидером «Стихий» был он. Финансами распоряжался тоже он, и за пятнадцать лет службы его рачительность возражений не вызывала — жалованьем квартет не баловали. Но теперь cрок контракта истек. Выжившим смертникам из группы Пси по его окончании начислялась огромная сумма — вполне достаточная, чтобы не считать деньги до глубокой старости, если не до самой смерти.

 

«Хорошо, — согласился Грунт. — Будет вам люкс. Расходимся».

 

Он двинулся к ближайшему флаеру. Сунул кредитный жетон в руку предупредительно распахнувшему пассажирскую дверцу таксисту. Уселся, смежил веки.

 

— В гостиницу, — буркнул Грунт. — В самую лучшую.

 

— Как прикажете. — Таксист сноровисто поднял флаер в воздух, положил на курс. — В отпуск к нам? Вы ведь не землянин?

 

— Ты прав. Не землянин.

 

— Я обычно сразу определяю, откуда клиент. — Таксист заулыбался, приятельски подмигнул. — По манерам, по акценту. Но в вашем случае не уверен. Кто вы, если не тайна?

 

— Никто. Теперь заткнись.

 

Таксист перестал улыбаться, обиженно поджал губы и замолчал. Грунт повел левой бровью, сбросил уровень пси-связи до минимума. Вопрос словоохотливого извозчика разбередил воспоминания. И хотя прошлое каждого в «Стихиях» было известно остальным до мелочей, лишний раз портить напарникам настроение Грунт не хотел. Он и вправду был никем — подкидышем, родившимся на дрейфующей между орбитами Марса и Юпитера заправочной станции. Мать, пассажирка возвращающегося с дальних астероидов на Землю межпланетника, за сутки, что длилась заправка, многое успела. И родить в станционном лазарете младенца, и наскоро отблагодарить мужской персонал этого лазарета оральной любовью, и поспеть к отлету своего межпланетника, оставив новорожденного у зазевавшегося акушера на руках.

 

Потом был марсианский детдом, болезни, побои, сиротское существование впроголодь. Побег, поимка, новый побег, на этот раз успешный, в трюме отправляющегося на Землю грузовоза. Усыновление пожилой и бездетной супружеской парой. Еще один побег, воровская шайка в неаполитанском порту, колония для малолетних преступников в Милане. И вновь побег, трущобы в неблагополучных кварталах иракских, греческих, испанских, марокканских городов. Драки, поножовщины, кражи, разбой. Слава бесстрашного и дерзкого парня, с которым лучше не связываться. Арест и одиночная камера в ожидании суда.

 

За день до него в камеру явился вербовщик космодесанта. Грунт явственно помнил возбужденно-радостные лица врачей при обнаружении у заключенного редчайшего свойства психики, присущего считанным единицам из сотен тысяч обследуемых. А именно крайне широкого спектра психологической совместимости и уникальной способности к адаптации в коллективе.

 

Потом был контракт.

 

Грунт подписал его не раздумывая. Загнуться на военной службе было ничем не хуже, чем на каторге. К тому же в десанте оставался шанс уцелеть. Какой именно, новобранец интересоваться не стал.

 

Грунт увеличил уровень пси-связи до обиходного тридцатипроцентного. Дальнейшие воспоминания у всей четверки были общими. Двадцать шесть боевых операций. Подав-ление массового побега заключенных из меркурианской тюрьмы. Освобождение захваченных флибустьерами заложников на астероиде основного пояса. Обезвреживание группы венерианских наркоторговцев. Внедрение в секту религиозных фанатиков на Ганимеде, физическое устранение главарей. Ночная атака на резиденцию киднэпперов в южноафриканских джунглях. Стычки, рукопашные, перестрелки, погони, марш-броски, ранения, контузии, лазареты, реабилитации…

 

Люкс в «Столичной», пятикомнатный пентхаус на последнем, сотом этаже, ошеломил Грунта. От зеркальных потолков, отливающей позолотой мебели, встроенных в стены баров и мраморных статуй по углам рябило в глазах. Он выставил пси-связь на половинный уровень, заполонил помпезной рос-кошью сознания напарников. Тем, однако, явно было не до шикарных люксов. Воздух на предельной скорости несся над городом на антиграве. Бросил его в пике, завершил мертвой петлей, выровнялся, взмыл в небо свечой. Море вовсю ухлестывал за двумя смазливыми подвыпившими девицами за барной стойкой. Огонь, сидя за обильно заставленным снедью ресторанным столиком, самозабвенно работал ножом и вилкой.

 

Грунт посоветовал Воздуху быть осторожнее, одобрил блондинку, забраковал брюнетку, укорил Огня за обжорство и ушел на стандартный уровень. Разделся и завалился на огромную кровать под балдахином. С четверть часа проворочался: спать на пуховиках и перинах было не только непривычно, но и чертовски неудобно. Наконец выругался вслух, расстелил на полу полотенце, улегся на него и через минуту уже храпел.

 

 

Город внизу походил на исполинское прожорливое чудовище. На гигантское головоногое с бугристой, в наростах из небоскребов башкой, разбросавшее по сторонам щупальца предместий.

 

Воздух заложил крутой вираж, пронесся в десятке метров от нарядного семейного флаера. Махнул рукой завизжавшим от восторга детишкам и выровнял антиграв. Когда-то это был его город, его Москва. Давно, очень давно, в другой, прошлой жизни.

 

Тогда у него было имя, ныне тщательно позабытое, похороненное. Была оставшаяся от рано ушедшей мамы квартира. Еще был Университет. И летная школа по вечерам. Были затяжные прыжки с парашютом. И бронза в региональном чемпионате по оверпилотажу. Потом была Вика. Гордая, статная, золотоволосая. Был сумасшедший август вдвоем на взморье. Ночные купания нагишом. Стремительный скутер, режущий Балтийское море напополам. Парное молоко на забранной плющом мансарде по утрам.

 

Затем наступила осень, и появился Андрей. Уволенный в отставку по ранению сержант космодесанта, рослый, наполовину седой тридцатилетний красавец с протезом вместо правой руки. Вика вышла за него в ноябре. В декабре через порог вербовочного агентства космодесантных войск переступил новобранец. В январе медицинское обследование выявило у него пси-способности. В феврале группу Пси пополнил новоиспеченный контрактник. В боевом квартете «Четыре стихии» он получил прозвище Воздух и порядковый номер два.

 

Воздух приземлил антиграв на аэростоянке. Спрыгнул с подножки, рассчитался со служащим и побрел куда глядели глаза. Пятнадцать лет добровольной каторги позади. Впереди… Что ждало «Стихии» впереди, было неведомо. Пси-связь устанавливалась раз и навсегда, она связывала боевые дуэты, трио и квартеты навечно. Расставались напарники лишь со смертью одного из них. В этом случае подразделение переставало функционировать и немедленно отправлялось в отставку. Как правило, недолгую. Для уцелевших разрыв пси-связи означал патологические нарушения психики, в девяти случаях из десяти фатальные.

Теоретически потерявшее звено подразделение можно было восстановить. За счет новобранца. Только вот примеров удачной замены звена Воздух не знал.

 

Он сбился с ноги, замер на месте. С минуту стоял недвижно, вспоминая погибших. Квартет «Ромб»: Север, Юг, Запад, Восток — на десятом году контракта. Квартет «Варяг»: Аз, Буки, Веди, Глаголь — на одиннадцатом. Трио «Ветры»: Шторм, Ураган, Тайфун — на втором, сразу после притирки. Трио «Мушкетеры»: Атос, Портос, Арамис — на четырнадцатом, им оставался всего год. Дуэт «Близнецы»: Уно и Дуал. Дуэт «Эллины»: Кастор и Поллукс.

 

Воздух оборвал воспоминания. Было еще с полдюжины боевых подразделений, о которых «Стихии» слыхали, но не пересекались ни разу и потому о судьбе их не знали.

 

— А ты, красавчик, сам почему не пьешь?

 

— Отчего же? — Море поманил пальцем бармена. — Апельсиновый сок со льдом. Девочкам по коктейлю.

 

Употребление алкоголя в подразделениях Пси категорически запрещалось. На пси-связь спиртное действовало губительно, искажая ее, корежа, что вело к нервным срывам и неконтролируемым выходкам. Море вспомнил первые дни едва образованного квартета, еще до начала притирки. Огонь тогда на запрет наплевал и махнул две стопки текилы. Час спустя Грунт и Воздух сцепились в яростной потасовке. В ход пошли ножи, и, не вышиби их из рук у драчунов подоспевший Огонь, подразделение «Стихии» могло бы никогда не образоваться. Наутро наступило похмелье, затяжное, жестокое, словно до полусмерти избили всех четверых.

 

— И долго мы тут будем сидеть? — покончив с коктейлем, надула губки блондинка.

 

— Есть предложения получше? — поинтересовался Море. — Если да, я только «за».

 

— Можно поехать ко мне, — предложила брюнетка. — Это недалеко.

 

— Я не против.

 

— А справишься сразу с двумя?

 

Вопрос был серьезным и требовал общего обсуждения. Море повел правой бровью, выставив пси-связь на семидесятипроцентный уровень.

 

«За деньги или так? — осведомился Огонь. — Хотя без разницы. Поддерживаю. Отдери их на совесть».

 

«Ладно, как-нибудь стерплю, — отозвался Воздух. —
Забавляйся».

 

От случайных связей напарников его зачастую тошнило. Даже при минимальном уровне пси-связи.

 

«Может, присоединитесь? — предложил Море. — Девочки гладкие, ухоженные».

 

«Спасибо, я воздержусь», — отказался Воздух.

 

«Нет уж, — поддержал напарника Огонь. — Ишачь за всех, мне еще не принесли десерт».

 

Грунта семидесятипроцентный уровень разбудил. Он возмущенно выругался и велел без крайней нужды больше не беспокоить. Море поспешно понизил уровень связи с Грунтом до минимального, и тот немедленно захрапел вновь. Тогда Море поднялся на ноги.

 

— Поехали, — решительно бросил он. — Справлюсь, не беспокойтесь. Бармен, такси!

 

Сколько же их было, думал Море, развалившись на заднем сиденье наземного электромобиля и обнимая обеих спутниц за плечи. Одноразовых доступных девок во всех уголках Солнечной, куда заносило по долгу службы боевой квартет. Не меньше сотни, наверное. А вот настоящей любви не было ни разу. И не будет. О ней с вступлением в пси-подразделение можно было забыть навсегда. На четверых легко и правильно делились хлеб, кров, опасность, дружба, поддержка, радость, невзгоды, горе, беда. Соитие тоже. Но не любовь — постороннего присутствия она не терпела и потому психарям была заказана. Можно было лечь в постель с женщиной, когда остальные спали, — в первое время «Стихии» именно так и поступали, когда кому-нибудь из четверых было невмоготу. Но наутро детали, вплоть до мельчайших, становились достоянием всего квартета. От этого всем четверым неизменно было не по себе, словно один из них проделал украдкой, втайне от остальных, нечто непристойное и постыдное.

 

Шестнадцать лет назад субтильный, тонкий в кости, начитанный и мечтательный юноша остался сиротой — родителей унесла спонтанная марсианская буря. Перспективы и планы на будущее в одночасье пошли прахом — отец не оставил после себя ничего, кроме долгов. Полгода нищенского существования на пособие для сирот закончились попыткой суицида и реанимационным отделением больницы для бедных. Малолетнего самоубийцу врачи откачали, они же обнаружили у него пси-способности. Из безнадежного положения неожиданно нашелся выход.

 

— Какой из меня десантник, — растерянно сказал тощий, кожа да кости юнец армейскому лейтенанту, явившемуся в больничную палату за день до выписки. — Я не умею ни драться, ни бегать, ни стрелять. Вообще ничего не умею, разве что читать книги. Ну и плаваю сносно.

 

— Отлично, — обрадовался визитер, — то, что нужно.

 

Неделю спустя подразделение «Стихии» пополнилось треть-им номером. Еще через неделю присоединился четвертый. Последний. Объединяться в более многочисленные образования Уставом группы Пси запрещалось — риск от потери звена перевешивал преимущества, которые предоставляла пси-связь.

 

Па-де-труа началось, едва Огонь покончил с десертом.

 

— Рассчитать вас? — вырос рядом с ресторанным столиком официант.

 

Огонь не ответил. Его индивидуальность исчезла, растворилась в выставленной на стопроцентный уровень пси-связи с Морем. В ресторане, бурно дыша и вцепившись пятернями в скатерть, сидел не человек. На месте хомо сапиенс по прозвищу Огонь находилась сейчас часть четырехглавого, восьмирукого, восьминогого и восьмиглазого организма. Звено пси-подразделения «Четыре стихии», значащееся в нем под последним, четвертым номером. Стопроцентный уровень недаром называли слиянием, добавляя иногда прилагательное «полным». Море и Огонь не были больше людьми. Они слились, став единым целым — порождением пси-поля, перестроившегося в режим «две стихии из четырех».

 

— Не пора ли счет? — напомнил о себе официант.

 

Огонь вскинул на него взгляд. Этого хватило — официанта унесло прочь исходящей от посетителя волной опасности и угрозы.

 

Море неистово вторгался в блондинку и в брюнетку попеременно. Наслаждение, похоть, стоны и запахи женской секреции заполонили пси-поле. Не было разницы, кто именно сейчас участвовал в па-де-труа. Все ощущения, что испытывал Море, стали достоянием двоих. И когда он наконец заорал от наслаждения и разрядился, оргазм сотряс и напарника.

 

Полминуты спустя Огонь встал. Бросил на столик кредитный жетон, плечом отпихнул в сторону разнервничавшегося метрдотеля и двинулся на выход.

 

Единственный из четверых, Огонь не был в десанте человеком случайным. Он происходил из семьи потомственных военных, так что другой дороги для себя не знал и не хотел. Сюрпризом для Огня стало лишь обнаружение у него пси-способностей.

 

— Отлично, — сказала мама, бортовой врач на флагмане заградительной эскадры, прикрывающей астероидный пояс от флибустьерских налетов. — Мы гордимся тобой, сынок.

 

Отец, командир этой эскадры, молча кивнул, соглашаясь.

 

— До конца контракта я, наверное, не доживу, — невозмутимо проговорил Огонь. — Психарей кидают в самое пекло.

 

— Что ж, — отец взъерошил сыну рыжие вихры, — десять поколений твоих предков мечтали погибнуть в бою, а не иссохнуть от старости. Не всем довелось, к сожалению.

Родители семейную мечту осуществили. Флагман заградительной эскадры был расщеплен на атомы в неравном бою против прорвавшегося в основной пояс флибустьерского флота. «Четыре стихии» в это время неистовствовали в религиозных экстазах на Ганимеде, готовя операцию против главарей секты «Антихрист». Поэтому о смерти родителей Огонь узнал лишь месяц спустя.

 

— Ты осиротел, парень, — сообщил Огню Юг, лидер подразделения «Ромб», когда «Стихии», выполнив задачу, с боем прорвались к Ганимедскому космодрому и погрузились на борт высланного за ними спасательного клипера. — Соболезную.

 

Огонь отшатнулся, вмазался спиной в переборку, задохнулся перехватившим гортань спазмом. Кулаком всадил по правой брови, рывком выставив пси-связь на максимум. Горе хлестнуло по квартету, распалось на четыре части, ослабло. Спазм отступил, Огонь перевел дух и пришел в себя.

 

Глядя себе под ноги и засунув руки в карманы, Воздух медленно брел улицами некогда своего, а ныне чужого и чуждого города. Гигантский мегаполис с сотней миллионов обитателей кипел, бурлил жизнью. Она проносилась мимо одинокого пешехода на крыльях глайдеров, антигравов и флаеров, мчалась по тросам фуникулеров, по пневмотрубам элеваторов, по многоуровневым развязкам автомагистралей.

 

Воздух понизил уровень пси-связи до минимального. На отправке по истечении контракта в Москву настоял он. Не из-за ностальгии и не в связи с планами на будущее. Тоска по прошлой жизни «Стихиям» была не свойственна, а строить планы, идущие дальше чем на неделю вперед, в группе Пси считалось бессмысленным…

 

Любовь на троих была в самом разгаре. Звуки и запахи группового совокупления пробивались сквозь минимальный уровень, мутили сознание, подкатывали к горлу тошнотными спазмами. Стиснув зубы, Воздух терпел.

 

Мне необходимо ее увидеть, в который раз осознал он. Увидеть Вику. Хотя бы мельком, хотя бы раз.

 

Частный детектив навел справки и выслал адрес в пригороде. Надо было решаться. Не тянуть и завтра же отправиться туда. Избавиться от наваждения. От так и не иссохшей, не иссякшей давней любви. Возможно, тогда удастся избавиться и от брезгливости, всякий раз накатывающей на Воздуха от сексуальных затей напарников.

 

Стопроцентный уровень шарахнул по сознанию, враз вышибив из состояния мрачной задумчивости. Воздух замер на месте, сгруппировался, его индивидуальность растворилась в пси-поле, слилась с сущностями Моря и Огня. Миг спустя к троице присоединился выбитый из сна Грунт.

 

«Нужна помощь, — разошлась по четырем адресам вброшенная Морем в пси-поле новость. — Работаем».

 

— Ты изнасиловал моих сестер, — вальяжно развалившись в кресле, цедил сквозь зубы накачанный, растатуированный здоровяк, по всей видимости, главарь. — Тебе это дорого встанет, фраер.

 

«Тянуть время, — принял коллективный приказ выбравшийся из ванной комнаты Море. — Оценить шансы!»

 

Приказ не исходил ни от одного из четверых. Его отдало подразделение «Четыре стихии», мобилизовавшееся, готовое к бою, наращивающее мощь, запитываясь генерируемой пси-полем энергией.

 

— Я н-никого не н-насиловал, — запинаясь, выдавил Море. — М-меня сюда п-пригласили.

 

— Расскажешь это в полиции, фраер. Или гони монету, если хочешь, чтоб обошлось по-хорошему.

 

«Три боевые единицы, — оценили обстановку “Четыре стихии”. — Все, вероятно, вооружены. Самый опасный главарь. Шансы стопроцентные».

 

— Разойдемся, — перестав запинаться, предпринял последнюю мирную попытку Море. — Вы меня не знаете, я вас тоже. Я пойду, вы останетесь. Устроит?

 

Главарь на мгновение замялся. Что-то изменилось в этом слабосильном, тщедушном задохлике, что-то с ним пошло не так. Что именно, понять главарю не удалось, но шкурой, не раз битой и тертой в уличных сварах, он ощутил: намеченная жертва уже не выглядела безобидной. Причиной спасовать перед явным хилком произошедшая с ним метаморфоза, однако, не стала.

 

— Завали пасть, — поднявшись на ноги, велел главарь. — Кредиты есть? Наличность есть? Давай сюда, если хочешь остаться цел. И это… обруч с башки снимай.

 

— Извини, он не снимается, — насмешливо отозвался Море. — Разве что вместе с башкой. Рискнете?

 

Троица придвинулась. Подручные зашли с флангов, взяв Море в полукольцо. Блондинка с брюнеткой, сидя рядышком на диванчике, невозмутимо покуривали — для них сцена предстоящей расправы явно была привычной. Главарь шагнул вперед, потянул из кармана нож, бугристые мышцы расперли рукава полотняной рубахи. Внезапно на него обрушилась исходящая от задохлика волна опасности и угрозы.

 

— Ты чего? — Главарь нерешительно переступил с ноги на ногу. — Ты чего это?

 

Он не знал, что сдавать назад уже поздно: конфликты «Четыре стихии» решали кардинально — так, чтобы у них не осталось шансов когда-либо вспыхнуть по новой.

 

Оттолкнувшись от пола, тщедушный задохлик высоко выпрыгнул. Главарь не успел среагировать. И понять, что произошло, не успел. Его никогда не били двумя парами конечностей одновременно в прыжке, до сих пор он и не подозревал, что такое возможно. Левой ногой задохлик всадил в пах, правой в солнечное, махом обеих рук — «ножницами» по горлу.

 

Главаря смело. Оторвало от пола, швырнуло спиной на стену. Задохлик подскочил, локтем левой руки сломал переносицу, ребром правой ладони челюсть. Главарь запрокинулся, осел на подломившихся ногах. Миг спустя его противник, крутанувшись на месте, развернулся к остальным. Взмыл в воздух, будто взлетел. На подручных главаря вымогательской шайки обрушился шквал, ураган ударов. «Стихии» недаром оценили шансы как стопроцентные. В рукопашной схлестнулся с бандюками не человек, а многократно усиленное пси-полем существо, по боевой мощи эквивалентное взводу космодесанта.

 

Схватка заняла четыре секунды. Когда они истекли, невредимый и даже не запыхавшийся победитель развернулся к ошалевшим от страха, истошно визжащим девицам.

 

— Заткнитесь обе, — гаркнул он. — Вызывайте врачей.

 

Девицы смолкли. Брюнетка судорожно закивала, блондинка трясущимися руками выудила из сумочки коммуникатор.

 

— Постой. — Море беглым взглядом окинул три неподвижных тела на полу. — Эти подождут. Раздевайтесь, красавицы. Успеем еще разок.

 

На окраине мегаполиса в полусотне километров от центра было тихо, свежо и почти безлюдно. На неверных, едва слушающихся ногах Воздух приближался к аккуратному двухэтажному домику в конце узкого, упирающегося в лесную опушку переулка. Второму номеру «Стихий» было не по себе вот уже с полчаса. Тряслись руки, мутились мысли, перетянутый серебристой пси-лентой лоб то и дело пробивало испариной. За последние пятнадцать лет Воздух ни разу не выходил за пределы зоны действия пси-связи, сейчас это случилось впервые.

 

В сотне шагов от цели Воздух остановился. Рукавом утер лоб. Собрав волю, подавил панику. Справился с нестерпимым желанием бежать отсюда прочь. Затем выдернул из кармана радиотелефон, непослушными пальцами отыскал номер.

 

— Ты где?! — заорал в трубку Грунт. — Мы с ног сбились, тебя разыскивая. Ладно, неважно. Слава десанту, жив. Мы уж думали…

 

— Прости. Понимаешь, я хотел один. Без свидетелей. Я ошибся. Мне нужна помощь. Срочно. Мне плохо. Так, будто сейчас загнусь.

 

— Понял, — рявкнул в трубку Грунт. — Сориентируй по мес-ту. Через минуту мы вылетаем.

 

— Я очень, очень виновата перед тобой, Олег.

 

Воздух отвел взгляд от гордой, статной, почти не изменившейся женщины с золотистыми волосами до плеч.

 

— Не вини себя, — глухо сказал он. — Что твой муж?

 

— Андрей… Он ушел к другой. Мы прожили вместе всего полгода. Осталась дочка. Мы так и живем с ней вдвоем. Я больше не была замужем.

 

— Извини. — Воздух потупился. — Не надо было мне приезжать.

 

— Почему? — Вика шагнула к нему, коснулась ладонью плеча. — Я рада тебя видеть. Может быть, расскажешь о себе?

 

С полминуты Воздух колебался. Затем стал рассказывать. О космодесанте. О группе Пси. О подразделении «Четыре стихии». О притирке, долгой, полуторагодовой, до тех пор, пока напарники не научились слаженно, деликатно оберегать друг друга. О высадках, операциях, боях, огневых и рукопашных контактах. О том, как Огонь загибался в лазарете с простреленными легкими. И как они втроем то попеременно, то вместе дежурили у его постели, пока не вытащили с того света вопреки прогнозу врачей. О том, как навзрыд ревел, утирая с лица сопли и слезы, Море, в первой же операции случайно застреливший восьмилетнего мальчика. О ночном марш-броске через заболоченную пойму венерианской реки. О схватке со стаей аллигаторов, которых пришлось передавить голыми руками, потому что поднимать шум пальбой было нельзя. О влюбившейся в Грунта медсестре, что умоляла зачислить ее в подразделение пятой и покончила с собой, удостоверившись, что это невозможно. О жалком потерянном выражении на лице Грунта, когда тому об этом сказали. О…

 

— Прости, — Воздух осекся на полуслове, — не знаю, зачем все это тебе рассказал.

 

— Это ужасно. — Вика промокнула глаза носовым платком. — Просто ужасно, Олег. Знаешь, Андрей рассказывал о десанте. Но…

 

— Не продолжай! Он был десантником, но не психарем.

 

— Я понимаю. Эти люди… Эти трое твоих друзей… Они же другие. Совсем другие. Не такие, как ты. Как же вы…

 

— Да так, — прервал Воздух. — Пси-подразделения и подбираются так, чтобы звенья дополняли друг друга. Понимаешь, каждый из нас умеет и знает то, что умеет и знает любой другой. Именно поэтому мы сила. Любой из нас стреляет без промаха, потому что Огонь — снайпер. Любой мастерски владеет приемами рукопашного боя, потому что Грунт — признанный специалист в поножовщине и кулачных боях. Любой знает содержание тех книг, что когда-либо прочел Море. Любой профессионально пилотирует летательные аппараты, потому что это умею я. Мне не объяснить, как все работает. Я слыхал, ведущие нейробиологи тоже не могут толком объяснить.

 

— Но эти люди, Олег. Получается, они в любой момент могут…

 

— Так и есть, — вновь прервал Воздух. — Они и сейчас видят нас и слышат, о чем мы говорим.

 

Вика отшатнулась.

 

— Это кошмар, — выдохнула она. — Это просто кошмар.

 

Воздух поднялся на ноги. Ему было скверно, отчаянно скверно на душе. Он повел правой бровью, выставил пси-связь на максимум. Разделил поганое чувство на четверых, ослабил. Зачерпнул у Огня жестокости, у Грунта грубости и цинизма.

 

— Не вполне, — небрежно бросил Воздух. — У пси-связи немало достоинств. Если, к примеру, я сейчас задеру тебе подол, удовольствие получат все четверо.

Развернулся и двинулся на выход.

 

— Олег! Зачем ты так со мной, Олег?! Или решил поквитаться?

 

Воздух остановился в дверях.

 

— Гнида я, — сказал он. — Последняя гнида. Прости.

 

Шагнул через порог и захлопнул за собой дверь.

 

— Хильда Нильсон, пятидесяти семи лет? — Начальник тюрьмы разыскал в базе данных уголовное дело, сбросил информацию на экран. — Да, есть у нас такая. Старая проститутка, обворовывала клиентов. Лет пять еще просидит, если раньше не сдохнет. А тебе, собственно, она зачем?

 

Грунт хмыкнул.

 

— Да так. Давно с ней не виделись. Свидания с заключенными еще не отменили? Я, разумеется, заплачу по тарифу.

 

Начальник тюрьмы хохотнул.

 

— Нашел, к кому идти на свидание, парень. У нас тут молодых потаскух полна задница. Бери любую.

 

— Я хотел бы все же увидеться с Нильсон.

 

— Как скажешь. Но, если не тайна, зачем?

 

— Никакой тайны. Она моя мать. На, взгляни. — Грунт протянул информационный чип. — Меня зовут Эрик Нильсон, здесь свидетельство о рождении.

 

Начальник тюрьмы поперхнулся, закашлялся.

 

— Да-да, конечно. Ты извини, парень. Я не знал. У нее в бумагах значится, что бездетна.

— Правильно значится. Можешь считать, я у нее внебрачный.

Грунт долго молча смотрел сквозь двойную решетку на сутулую, с нечесаными седыми космами старуху. Он выставил пси-связь на минимальный уровень, но сочувствие, сопереживание остальных пробивались в сознание, даря пускай и непрошеную, но необходимую поддержку.

 

— Тебе сказали, кто я? — подал наконец голос Грунт.

 

— Да. — Старуха хихикнула. — Я думала, ты давно сдох. Двое других моих ублюдков сдохли.

 

Грунт судорожно сглотнул. Старая карга по ту сторону разделяющей помещение для свиданий напополам решетки была единственной оставшейся у «Стихий» кровной родственницей. Одной на четверых. Грунт повел бровью, выставил половинный уровень. Его окатило исходящими от напарников жалостью и тоской.

 

— У нас есть деньги. — Грунт подался вперед. — Много. Проси, что хочешь, — он стиснул зубы и заставил себя выдавить сквозь них: — мама.

 

Старуха оживилась, заерзала на прикрученном к полу болтами металлическом табурете.

 

— У кого это «у нас»?

 

— Неважно. Что тебе нужно?

 

Заключенная осклабилась.

 

— Хорошая жратва нужна, выпивка, — принялась она загибать костлявые, с обкусанными ногтями пальцы. — От травки не откажусь. Иногда перепихнуться с охранником. Или с кем-нибудь. Да хоть с тобой. Ты это все можешь, сынок?

 

Грунт поднялся на ноги. Его шатало, корежило, марало душу отвратительной, тошнотворной смесью злости, брезгливости и жалости.

 

«Уходи, — давясь рвотным спазмом, передал Воздух. — Прошу тебя: немедленно уходи».

— Нет, — бросил старухе Грунт. — Я передумал. Ничего ты не получишь. Хрен тебе, сука!

Под несущийся в спину шквал проклятий и грязной брани он поспешно зашагал прочь.

 

 

Профессор Кембриджского университета Стивен Хелбрейт, моложавый, подтянутый, едва тронутый сединой, недаром считался светилом нейробиологии мирового уровня. В тридцатилетней давности трактате «Основы пси-технологий» Хелбрейт описал принципы работы нейронно-электронного интерфейса, позволяющего эффективно совмещать нервные системы высших позвоночных. Пять лет спустя первый пси-интерфейс был опробован на практике. Результаты превзошли ожидания: образованное совокупным сознанием пси-поле не только принимало и транслировало сигналы, но и генерировало энергию, необходимую для максимально эффективной функциональности связанных в пси-сеть организмов.

 

— Что нам делать, доктор?

 

— Я не доктор, молодой человек. — Стивен Хелбрейт глядел на Грунта сочувственно. — Я ученый. Простите, но сейчас со мной говорите именно вы?

 

Грунт хмыкнул.

 

— Я лидер подразделения, но не по этой части. С вами говорит Море, третий номер. Я передаю его слова. Это важно?

 

— Нет, я лишь полюбопытствовал. У вас незавидное положение, молодые люди. К сожалению.

 

— Мы в курсе. Но нам нужен совет специалиста. Поэтому наш первый номер здесь у вас. Мы провели на Земле без малого год. Купили ферму в Оклахоме. Потом особняк в Ницце. Охотничий домик под Томском. Мы не прижились. Нигде.

 

Нейробиолог кивнул.

 

— Немудрено. Вам нужно найти занятие, такое, что устроит всех четверых. Неважно, где вы будете при этом жить.

 

— Мы пытались. Добровольцами участвовали в полицейской облаве в Неаполе. Тренировали новобранцев в Квебеке. Выполняли каскадерские трюки в Голливуде и цирковые номера в Вегасе. Все не то, понимаете? Детские шалости в сравнении с тем, что было. То же касается спорта, включая экстремальные виды. То же касается бизнеса. Нам не нужны и не интересны деньги. Нам ничего не стоит покорить Эверест. Мы перепробовали все.

 

— Включая безделье?

 

— Мы не способны провести в безделье более суток. У нас начинаются проблемы с психикой. Депрессии в том числе. И мы не способны расстаться — это, впрочем, вы наверняка знаете.

 

Хелбрейт откинулся в кресле, задумчиво потеребил подбородок. Примитивные мозгомашинные интерфейсы появились еще в двадцать первом столетии. Подопытные организмы успешно обменивались мыслями, находясь за сотни километров друг от друга. Развития, однако, концепция коллективного разума не получила. Для согласившихся на объединение сознаний добровольцев эксперимент стал губительным. Однажды соединенные воедино, разъединиться добровольцы оказались не способны. Попытка расстаться друг с другом закончилась для всех патологическими изменениями в психике, необратимыми и фатальными. На изыскания было наложено вето. Объединение сознаний, как и клонирование человека, признано антигуманным и запрещено по закону.

Три века спустя к концепции коллективного разума вернулись. Бурно развивавшаяся экспансия в космос застопорилась. Отколовшиеся от человечества изгои — уголовники, флибустьеры, дезертиры, террористы, сектанты — набрали мощь. На борьбу с ними бросили все ресурсы. Борьба требовала эффективных методов. Гуманизм отступил на второй план.

 

— Видите ли, — осторожно сказал нейробиолог. — Я был бы счастлив помочь. Но проблема в том, что у нас нет опыта. Ни у кого — ни у ученых, ни у врачей. Прежде всего, таких, как вы, ничтожно мало — один потенциальный, извините за сленг, психарь на четыреста-пятьсот тысяч обывателей. Но это даже не главное. Пси-отношения перекраивают людей, меняют их кардинально. Фактически уничтожают личность, поэтому вне космического фронтира запрещены. Вы ведь, по сути, не люди.

 

— Мы знаем это. Но кто бы мы ни были, нам как-то нужно жить.

 

— Разумеется. Однако боюсь, что… — Ученый умолк.

 

— Мы обречены, вы это хотели сказать? Единственная дорога — вернуться в десант на сверхсрочную и погибнуть? Другой нет?

 

Хелбрейт в сердцах рубанул ребром ладони по краю столешницы.

 

— Выход должен быть, — отчеканил он. — Должен! То, что его пока не нашли, не значит, что его не существует. Он наверняка парадоксален и не очевиден. Ищите! Пробуйте все — включая то, о чем никогда даже не помышляли. В особенности то, о чем не помышляли. Вам понятно?

 

«Стихии» долго не отвечали, круглолицый и белобрысый лидер, набычившись, глядел в пол. Затем вскинул голову.

 

— Это четвертый номер, Огонь. Нам говорили много правильных и красивых слов. О долге, о героизме, об экспансии человечества в космос, о нелюдях, которые ей препятствуют. Но почему именно мы? Скажите: зачем мы были нужны?

 

Светило нейробиологии криво усмехнулся.

 

 

— Вы добровольно подписали контракт, не так ли?

 

— У первого и третьего номеров не было другого выхода. Я сделал это по велению родителей и из чувства долга. Второй номер, Воздух, из принципа. Мы знали, на что идем. Но не знали и до сих пор не знаем зачем.

 

— И не догадываетесь?

 

— Догадываемся, конечно. По боевой мощи каждый из нас эквивалентен космодесантному взводу. Вместе мы заменяем роту. Но ведь мы и уязвимы больше других. Из десяти десантников девять возвращаются после службы домой. Из подразделений Пси не вернулся никто. Мы первые. Мы расходный материал, так? Пушечное мясо? Обычная экономия средств?

 

На этот раз Стивен Хелбрейт долго молчал. Лидер подразделения не торопил, ждал.

 

— Что ж, — разлепил наконец губы ученый. — Боюсь, что так.

 

Грунт поднялся на ноги.

 

— Спасибо за откровенность, — сказал он бесстрастно. — Мы попытаемся выжить.

 

В густых утренних сумерках Огонь, понурившись, брел проселком по направлению к придорожной гостинице в брюссельском предместье. Напарники еще спали. Двухмесячное путешествие по историческим местам Азии и Европы подходило к концу. И не помогло.

 

Со дня беседы со светилом нейробиологии прошел год. За это время они вчетвером перепробовали множество всего. Частный сыск и пограничный патруль. Азартные игры и ставки на спорт. Корриду и родео. Дайвинг и паркур. Путешествия и круизы. Разведение бабочек и отлов ядовитых змей. С каждым днем квартету становилось все хуже. Часами просиживал, мрачно уставившись в одну точку, Море. Все чаще приходили на ум суицидальные мысли Воздуху. То и дело срывался, затевая уличные драки в неблагополучных кварталах, Грунт.

 

Огонь, единственный из всех, еще держался. Заставлял себя мотать многокилометровые кроссы по утрам. Поддерживать форму. Подбадривать напарников. Напряженно думать в поисках выхода. Но выхода не было.

 

«Надо убираться с Земли, — передал накануне в пси-поле Грунт. — Нам нужен фронтир, необходим. Без него мы живые покойники».

 

«Напарник прав, — поддержал Грунта Море. — За много лет мы привыкли к каждодневной опасности. К риску. К угрозе жизням. Лишившись этого всего, мы стали вянуть. Жизнь вытекает из нас, ее почти не осталось».

 

«Дело не только в этом, — добавил Воздух. — Мы занимались настоящим делом. Распутывать мошеннические сделки, потешать публику на арене, просаживать деньги в баккара и рулетку — не для нас. Это все лишь суррогат, имитация дела».

 

Огонь тогда участвовать в общей беседе не стал. Он был согласен.

 

«Нужна помощь».

 

Огонь дернулся, застыл на месте, всем своим существом пытаясь удержать в сознании слабый, едва уловимый призыв о помощи. Он не мог исходить ни от кого из спящих еще напарников. Но он был, был, точно, наверняка. Прошелестел по выставленному на минимальный уровень пси-полю и растворился, истаял в нем.

 

«Нужна помощь».

 

Огонь ладонью влепил себе по правой брови. Миг спустя опоясывающая лоб пси-лента сработала, шарахнула импульсным разрядом по лентам напарников, вышибла их из сна стопроцентным уровнем связи.

 

«Нас просят о помощи», — бросил в пси-поле Огонь.

 

«Кто? — подключился Грунт. — Кто именно просит?»

 

«Не знаю. Сигнал слабый, едва различимый, неизвестно от кого».

 

«Что за ахинея, — встрял Воздух. — Наш диапазон защищен, снаружи к нам не пробиться. Это…»

 

«Нужна помощь, — не дал ему закончить мысль новый призыв. — Нужна помощь. Нужна помощь».

 

«Подъем! — гаркнул в пси-поле Грунт. — На выход! Огонь, где находишься?»

 

«Неподалеку. Кварталах в пяти от вас на северо-восток».

 

«Оставайся на месте. Мы будем через две с половиной минуты».

 

Три минуты спустя «Четыре стихии», рассыпавшись цепью, прочесали квартал. За ним другой, третий.

 

«Вот оно!»

 

На мгновение психари замерли. Сигнал исходил от бесформенного предмета, умостившегося на крыльце аккуратной деревенской церквушки с резным крестом на запертых входных дверях.

 

«Нужна помощь».

 

Грунт метнулся, на руки принял натуго перетянутый лентой сверток. В следующий миг ментальный сигнал сменился на аудиальный — пронзительный, закладывающий уши визг.

 

«Младенец, — констатировал ошеломленный Грунт. — Подкидыш. Это он нас позвал».

 

Получасом позже к ментальному и аудиальному сигналам добавился визуальный. Толкаясь и суетясь, четверо отставных космодесантников хлопотали вокруг уложенного на гос-тиничный столик распеленатого младенца мужского пола месяцев восьми-девяти от роду.

 

«Отставить! — пресек наконец бестолковое мельтешение напарников Грунт. — Море: вымыть его! Воздух: запеленать! Огонь: накормить!»

 

«Во что его пеленать?»

 

«Используй простыни».

 

«А кормить чем прикажешь?»

 

«Растолкай консьержа, попроси молока или сока».

 

«Постойте, — встрял Море, неловко топчущийся на пороге душевой с уже чистым, но еще отчаянно голосящим младенцем на руках. — Что мы дальше будем с ним делать?»

 

На секунду выставленное на пятидесятипроцентный уровень пси-поле очистилось от ментальных сигналов. Что делать дальше, никто из четверых не знал.

 

«Мне плохо, плохо, плохо», — приняло поле новую информацию.

 

Грунт повел бровью, выставив полный уровень. Индивидуальности звеньев исчезли, слились воедино. «Четыре стихии» оценили ситуацию, проанализировали и выдали результат:

«Мы оставим его себе. Вырастим и воспитаем. Это и станет тем занятием, которое мы искали. У мальчика феноменальные способности. Сильнее, чем у любого из нас. Возможно, сильнее, чем у всех, вместе взятых».

 

Грунт сбросил уровень пси-связи до половинного.

 

«Грунт, Воздух, Море, Огонь, — торжественно передал он. — По факту зачисления нового звена поздравляю с рождением боевого подразделения “Пять стихий”! Добро пожаловать, номер пятый!»

 

«Эфир, — добавил Море. — Мы назовем его Эфиром. Как пятый элемент».

 

Вопли и визг внезапно оборвались. Новобранец заулыбался.

 

«Хорошо, — поступила в пси-поле свежая информация. — Мне хорошо».    


Рассказ Майка Гелприна опубликован в журнале  "Русский пионер" №108. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".