Классный журнал

Андрей
Макаревич

Про карпа в ванной

Интересно дело обстоит со словом «милость» и всеми его производными.

Слово уходящее, это понятно. Но уходя, оно еще как-то девальвируется, вы заметили? «Ну как фильм? Хороший? — Да нет. Милый…» А ведь еще вчера слово «милый» означало «дорогой, любимый, близкий душе, сердцу, славный, привлекательный»…

Сегодня определение «миленький» звучит практически как оскорбление. Или, не дай бог, «умиление»: «Увидя это, он впал в умиление». Нет, лучше деньгами, честное слово.

От «милости» недалеко до «милостыни». Казалось бы — доброе, благое дело, но не могу отделаться от ощущения, что процесс этот неловок, унизителен для обоих — и для подающего, и для принимающего. Что не так?

Главная православная молитва, Иисусова молитва, взывает: господи Иисусе Христе, спаси и помилуй мя! Что ты такого успел наворотить, что нуждаешься в помиловании?

Промежуточные повороты судьбы, если они совпадают с нашим представлением о прекрасном, мы принимаем за божью милость. «Гос-поди, яви милость! Хочу “мерседес”!» Просил, просил — бабах! Вот тебе «мерседес». А через две недели ты на этом «мерседесе» вделался в столб — оба в лепешку. Так в чем состояла суть божьего замысла?

А ведь если по-хорошему, милость — это доброе, великодушное отношение к ближнему, сострадание — качество исключительно человеческое. Хотя мы постоянно пытаемся приписать его животным (на самом деле это свидетельство жуткого эгоцентризма человеческой расы: мы хотим, чтобы животные были похожи на нас, мы навешиваем на них наши реакции и эмоции). Вот уже и дельфины спасают утопающих. Ну да, спасают, когда, играя, толкают их к берегу. А в половине случаев, играя, толкают их в противоположную сторону, и ни спасением, ни милостью там не пахнет. Да, волчица оберегает своих волчат, но это инстинкт, голос природы. Так что оставьте вот это вот: «лисичка миленькая, а лев вон какой страшный!». Не уродуйте психику детей. Все без исключения животные прекрасны, но в их жизненном кодексе отсутствует понятие «милость». Увы.

В нашей коммунальной квартире на Волхонке жило всего четыре семьи. Так что с одной ванной-душем вполне управлялись. Висело на фанерной дверке расписание, принятое на общем собрании, — сколько времени дается каждой семье в утренние часы: кажется, по пять минут на рыло. Сама ванна была пятнистая и щербатая, как морская черепаха, над ней висела газовая колонка, из которой торчала изогнутая трубка душа. Ванну эту, сдается мне, и не наполняли для омовения никогда — не баре. Вставали ногами и поливались сверху.

Но иногда мама покупала в «Гастрономе» живого карпа — если их завезли и очередь не превышает пределы разумного. Полуживые карпы толкались в огромном аквариуме со стеклянной стеной, и я мог, уткнув лоб в холодное стекло, наблюдать за ними бесконечно. Продавец в грязном белом халате выхватывал карпов из воды большим сачком и бросал их на весы — на толстую коричневую бумагу. Если карпы прыгали, их били по голове деревянной колотушкой. Колотушка помогала плохо, и когда коричневую бумагу разворачивали уже дома на столе, карп выпрыгивал оттуда, вызывая мамин визг. И тогда я брал холодного скользкого карпа в руки и шел в ванную. Дискутировать со мной в этот момент было бесполезно. Я осторожно клал карпа в ванну, затыкал отверстие черной резиновой пробкой и открывал воду. Карп начинал важно плавать по ванне, а я замирал от восторга — не умер! Обычно карп занимал ванну пару дней, и знаете — никто, включая соседей, ни разу не сказал мне, что я только продлеваю страдания несчастной рыбины и что ванна вообще-то для того, чтобы мыться. Как вся квартира мылась эти дни, мне неизвестно — видимо, над раковиной, под малое декольте. Я не могу вспомнить, как карп исчезал из ванной — этого никогда не случалось на моих глазах, а я, видимо, к этому моменту уже боролся с другой мировой несправедливостью. Было мне лет пять.

А знаете, почему милость присуща только людям? Потому что Всевышний создал всё сущее, но только нас — по своему образу и подобию. И милость — это голос Всевышнего у нас внутри. И он становится тише и тише — мы сами прикручиваем громкость.

Так удобнее.  


Колонка Андрея Макаревича опубликована  в журнале  "Русский пионер" №107. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".