Классный журнал

Bита
Буйвид

Клуб «Жажда»

Не пишется текст. Ни в какую. Видно, призрак Федора Михайловича в компьютере окопался. Он к пьянству серьезно относился. Какие уж тут игры.

Я, конечно, тоже. Только у меня форма изложения другая. Вроде бы про нескончаемую радость распития шампанских и прочих вин, а на деле про умеренность, правила техники безопасности при употреблении и прочий ЗОЖ. Не верите? Перечитайте внимательно. У меня, скорее, Пушкин-style в колонке присутствует. Sparkling, так сказать. Игривый. Или игристый. Но не тут-то было. Игра игрой, но Достоевского куда девать? Заблокировал меня великий писатель. Поверг в страдания и прочие размышления. В своем стиле. О судьбах нации. О воздействии спиртного на русскую душу. А ведь и сам, между прочим, не трезвенником был.

Федор Михайлович, ну помилуйте. Дайте историю рассказать. Безобидную совершенно. В ней все умеренно. Напитки качественные. В ограниченных количествах. И люди все спокойные. Не чета вашим. Я кратенько, ладно?

Предысторию опустим. Хотя она не хуже самой истории. Но не хочется отвлекаться от главного. Поэтому сразу врываемся в событие. Почти бегом. Потому что я слегка опаздывала. Но даже в таком быстром темпе было понятно, что Старопименовский не особенно изменился. Поэтому сентиментальные воспоминания моментально включились, и риск впасть в прелесть был очень велик. Напиться то есть. Потому что я давно уже заметила, что конечный результат сильно зависит от исходного эмоционального состояния, а не от количества выпитого.

В клуб «Жажда» я мечтала попасть очень давно. Во-первых, это дело рук замечательного фотографа Миши Королева, с которым мы связаны дружеской глянцевой нитью и очень давно не виделись. Во-вторых, название. Такое простое и такое точное, и для колонки алкогольной тематики подходит идеально — это три. И вам, Федор Михайлович, подошло бы. Вместо «Пьяненьких» ваших. Это не совет. Ни в коем случае. Это я вас отвлекаю. Чтобы мне не чинили препятствий в изложении.

Место — это четыре. На этой улице я прожила семь лет и, конечно же, скучаю.

Плюс это было первое публичное мероприятие, которое я решила посетить после всех локдаунов, вдохновленная прививкой. Это пятый пункт. Ну и шестой пункт — тема вечера, заявленная как «Совсем другой латинский любовник». Как такое пропустить? У меня и просто латинского не было, а уж тем более другого. А тут совсем другой. И последний пункт. Поездка в клуб «Жажда» оказалась внутренней командировкой. Редакционным заданием. (Скорее всего, после двух последних пунктов Федор Михайлович закатил оба глаза.)

Кроме того, очень хотелось выведать у ведущего фотографа золотого периода отечественного глянца его мнение о судьбе фотографии в эпоху цифрового коммунизма, и сделать это до начала мероприятия. Но Михаил был явно сосредоточен на другом. Завсегдатаи «Жажды» спокойно беседовали. Чувствовалось, что им все нравится, и уже давно, не первый год, и это воодушевляло. Кто-то рассказывал о недавней поездке в Коктебель и новой крымской винодельне. Название у нее было странное. «Семьдесят восемь». Я подумала, что это год рождения владельца. Но нет. Владельцем оказался молодой предприниматель двадцати пяти лет. Точнее, двадцати шести.

Постепенно клабберы расселись за столом. Моими соседями справа оказались пара психологов. Они уверенно сообщили, что работают над изменением отношения к алкоголю на профессиональном уровне. Моя соседка слева сообщила, что раньше заседания клуба проходили по понедельникам, а не по субботам. Ну конечно же! Как жаль, что я это пропустила. Выпивать по понедельникам! А воздерживаться от алкоголя в субботу. И обязательно в пятницу. Просто жизненно необходимо в пятницу. Всем, конечно, выбирать самим. Но не забываем, что, даже если мы принимаем напитки в гомеопатических дозах, все равно два дня в неделю мы не пьем! Федор Михайлович, ну похвалите меня, что ли? Теперь-то вы понимаете, что колонка у меня антиалкогольная, а не то, что вы сразу подумали. Вот и не препятствуйте написанию, пожалуйста.
 

Заседание клуба начали с каталонского, единой ферментации. Для начала хорошо, конечно. Но я себя подозрительно чувствовала Бумбарашем в стане белых. То есть я же за красных. А полумеры в виде сорта сумоль лососевого цвета мое волнение еще больше усиливали. Вот моей соседке и вовсе в нем сидр померещился.

Второе вино оказалось волшебным. Хотя опять белым, но родным практически. Наверное, потому, что лозы примерно моего возраста. И мы друг друга сразу поняли. А самой старой лозе такого сорта триста пятьдесят лет. Жива старушка. Где-то в Словении. Правда, не плодоносит уже. (Да, уважаемый великий писатель, мы не водку трескали. Мы знания получали. Так что о судьбах нации в нашем лице можете не беспокоиться.)

Когда прозвучало заветное слово «риоха», я встрепенулась. Но зря обрадовалась. Риоха тоже оказалась белой. Все с сомелье понятно. Беляк. Но завсегдатаям клуба все нравилось. Все без исключения после третьей пробы порозовели. Разговоры стали громче. Опять вспоминали винодельню «78» и какого-то Ивана, который делает отличные вина в Крыму, но без лицензии. Под четвертым номером шла «акустика». Тоже белая. Но я уже смирилась. Самым важным было то, что эти лозы хорошо стареют. Прямо как я. И после «акустики» вышли во двор на перекур.

Продолжились беседы. Поскольку у меня близких знакомых среди группы «Жажда» не было, я немного зависла между двух мини-групп. Одним полушарием я отслеживала разговор с одной стороны, другим — с другой. И неожиданно для себя включилась в разговор немного странным образом. В группе справа речь зашла о странностях феминизма. Но вместо того, чтобы вступить как-то серьезно, я радостно сообщила, что в детском саду мечтала стать Анжелой Дэвис. (Тем, кому так же, как и Федору Михайловичу, не известно, кто такая Анжела Дэвис, рекомендую обратиться к помощи искусственного интеллекта.) Обе группы замолчали и как-то сложно на меня посмотрели. Мужчина из группы слева предположил, что дело было, видимо, в прическе. Но уже торопили с пятой пробой, вино теряло нужную температуру, и нужно было срочно дегустировать. Поэтому тема феминизма зачахла, и мы вернулись к столу.

Вина становились все изысканнее, перекуры все длиннее, беседы все затейливее. Некоторые уже начинали пропускать очередную пробу и продолжали беседовать во дворе. Я изо всех сил старалась больше не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Но меня опять занесло. Когда разговор зашел о том, как все скучали без оперы во время пандемии, с легким уклоном в сторону австрийских вин (разумеется, в сравнении с испанскими, которые мы осваивали), я, опять же радостно, сообщила, как, находясь в арт-резиденции недалеко от Вены и не имея достаточных средств на покупку австрийских вин, обыграла в покер певца Миланской оперы Дэнниса по прозвищу Перке, который приехал в Австрийскую оперу из Миланской на подпевки. (Ну, тут Достоевский меня точно бы похвалил. Это вне всяких сомнений.) И как мы потом этих австрийских вин перебрали, и как я их теперь никогда по этой причине не покупаю. История всех увлекла, наша мини-группа задержалась во дворе, и мы пропустили самое важное вино, жемчужину вечера. Название писать не буду, потому что глупо, конечно, пропустить на дегустации самое ценное из-за мифической игры в покер с оперным певцом.

К финальной пробе всех все же в зал вернули. Как расшалившихся школьников с перемены. Но после нее разговоры во дворе опять продолжились. Но они уже были такими задушевными, интимными практически, что пересказывать их тут мне кажется не вполне корректным. Да и Достоевский не унимается. Ворчит. Так что я пойду, пожалуй.  


Колонка Виты Буйвид опубликована в журнале "Русский пионер" №104. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".