Классный журнал

Андрей
Бартенев

Ресторан «69-я параллель»

Все началось, когда мы переехали из коммуналки на Богдана Хмельницкого в гостинку на Лауреатов. И мне пришлось уйти из гуманитарной 22-й школы в математическую № 14.

Первого сентября 1976 года, в первый день занятий в 4-м классе, меня, как плохо видящего, посадили за первую парту с самой отстающей ученицей класса Нинкой Угаровой, которая только под пристальным вниманием учителей могла себя почти сдерживать, сидеть более-менее спокойно и слышать урок. Угарова сразу сказала мне, начинающему очкарику: «Не бзди! Я тебя защищу!»

Нашим учителем по литературе и русскому языку была бывшая профессор истории литературы Ленинградского университета, высланная в Норильск по доносу завистливых коллег… Ведя урок, наша профессор возвышалась ровно над нашей с Нинкой партой, а мы, маленькие, снизу, из окопа парты, смотрели на ее четкое изложение основ социалистического реализма в стихах А.С. Пушкина. В руке у нее всегда была толстая деревянная указка, которой она, как ружьем, тыкала в мягкое тело классной доски. Как-то класс расшумелся, и она, рявкнув «Молчать!», ударила прикладом своей указки по нашей парте так, что мой деревянный пенал, попавший под удар, брызнул осколками во все направления класса. Приклад остался цел, точно был сделан из куска брони Т-34. Мы же с Угаровой взорвались фонтаном смеха — на наших глазах с парты в секунду исчез мой пенал!

— Дневники на стол! Вышли в коридор, — прошипела наша педагог сверху.

Нинка была влюблена в девятиклассника. Она была наглой: ухмылка всегда, зеленые смеющиеся глаза, костлявая, светлые прямые, как жидкие сопли, волосы, всех задирает на переменах, дружит только со старшеклассниками. Нинкин парень был в два раза выше ее, чертовски красив, плечист и смешлив. Они хохотали, а проходившие мимо учителя все время отгоняли Угарову от зоны старших классов, как голодного утенка от наполненного едой корыта…

Дети на Крайнем Севере очень общительны, легко идут на контакт, так как беспощадный холод сделал их падкими на любое присутствие тепла — тепла доброго слова, тепла человеческого тела…

И тут в коридоре для наказаний Угарова мне рассказывает о 69, это не про роскошный ресторан «69-я параллель» на проспекте Ленина! Это акробатика экстаза, которую ее друг из 9-го класса осуществляет с ней в подвале на толстоукутанных стекловатой трубах…
 

Так как курить я бросил в 3-м классе и жаждал чего-нибудь нового, то тема секса легко заменила пристрастие к курению.

В классе у меня появилось двое друзей, живших в блоке моей же гостинки, — грузин Георгий и немец Костя Щвец. Оба со звонко-синими глазами под черными бровями. Мы после школы, если не носились во дворе, сидели обычно у Кости, так как его мама все время была на работе. У нас не было старших наставников в сексуальном образовании, как у Нинки, поэтому практику придумывали сами — снимали штаны и трусы, включали телевизор и прикладывали своих молодых пионеров ко ртам ведущих телепрограмм, ловя разряды статического электричества от трения об экран. Хохотали, падали на пол и кричали: «Гога, а ты хотел в клизменную с девчонками поиграть! Лучше это им покажи!»

В том же году перед Новым годом я попадаю в инфекционный изолятор с подозрением на желтуху… после того, как жадно съел все каменные синего цвета апельсины из подарочных наборов от производств мамы и сестры. Тело покрыли красные пятна, а из туалета меня было не выгнать…

И вот я в общей палате с другими школьниками — подозреваемыми на желтуху. Мы живем от графика процедур к графику получения продезинфицированных передач от родителей. Среди нас прославляется Акоп лет тринадцати, в туалете за конфеты и шоколадки он дает щупать свою мошонку — у него три яйца! В это трудно поверить советскому школьнику, но любопытство, прокачанное киножурналом «Хочу все знать!», делает каждого школьника ученым-натуралистом. Моя любимая конфета — гигант «Гулливер» — исчезает в тумбочке этого предпринимателя. Да! Их три!

Это о том периоде моей жизни, когда незнание есть наивысшее преимущество! Когда я громче всего слышал волны собственных желаний, плетущих мою уникальность. Когда свод правил поведения и норм жизни еще меня не накрыл. Когда я энергично исследовал свое тело, его рефлексы, формирующие основу будущей идентичности. Когда диктуемые в школе правила поведения разрушались о непростую жизнь Крайнего Севера. Северная откровенность секса в сугробе стала благоприятной атмосферой свободы для роста моего творческого любознательного эгоизма.

2004 год. Старый Арбат. Сидим на диване у Салавата Тимирясова. Катя Филиппова прощупывает бока Владика Монро Королевича: «Монроша, у тебя выросли ангельские крылды!»

Владик тужится, хохочет, отбивается: «Кать, б…я! Брось сейчас же! А-а-а-а-ат смеха ща гланды срыгну!»

Я: «Слушайте! Про гланды! Я тут попал в историю — среди вечеринки в Дюссельдорфе одной канадской подруге громко говорю: знаешь, немцы лучшие целовальщики! Тут услышавший это пьяный немец-блонд хватает не ее, а хватает меня за плечи, и резко разворачивает на себя, и захватом целует — и… у него длинный-длинный-длинный-длинный язык, меня аж больно в гланды ударил!»

Владик: «Бартенев, ты точно помнишь, что это был язык?»

Я: «Но не нос же!»

Филиппова: «Немец носом отбил гланду Бартенева! АХАХАХА».

Мы падаем с дивана.

20 октября 2018 года. Лондон.

Шекспировский театр «Глобус».

Альтернативная Мисс Мира.

Я — Мисс НЛО, выбегаю на сцену с гигантско раздутой крестовиной. Моя голова — надутая трехметровая лопата, составленная из лиц Ланы Дель Рей, — еле вытолкнута в проем сценического портала. Я кричу: «АЙ, БЛЭС Ю, МАЙ ЭЛИЯНС!» Зал приветственно визжит. Вот моя крестовина описывает пируэт в воздухе и превращается в меч! Я уже борюсь, как настоящий Джедай, с невидимыми синтетиками. Вдруг один из синтетиков выбивает меч, я делаю захват коленями, и меч превращается в диагонально торчащий из моей проножности фаллос!

Все удивлены этой трансформации, в том числе и я! Надо срочно импровизировать — бегу за ведущими церемонии, целясь моим новообретенным фаллосом им в рот, — они хохочут, убегают и не отбиваются! Зал ревет — им нравятся символистические изменения крестовины.

Меня выбирают Альтернативной Мисс Мира 2018 года. На сцене усаживают в зеркальный трон-носилки. Эндрю Логан вставляет мне в руки перстни, скипетр, державу! Его фрейлины к моей шее пристегивают пятиметровую мантию из тяжелого сверкающего стеклом бархата. Добрая же Саша Фролова — экс Альтернативная Мисс Мира 2014 — подвязывает к застежке мантии на шее безразмерную гирлянду из воздушных шаров в виде голубей. Мой трон-носилки подхватили 12 силачей с обнаженными торсами и двинули в зал, к тесно стоящим зрителям партера.

Напомню, что в эпоху Шекспира театр был без посадочных мест перед сценой и без крыши над головой, только балконы по кругу. Так вот, мои атланты рванули в эту толпу, и канат голубиной воздушной гирлянды начал рвать мое горло и бить по лицу. Первые секунды процессии я еще махал приветствующей меня публике: «БЛЭС Ю, МАЙ ЭЛИЯНС!»

Но когда чертова охапка голубей-шаров начала тяжелеть от мелко идущего дождя и липнуть к балконам — я взвыл! Руками помочь себе я не мог, так как держал величественные и тяжеленные перстни, скипетр, державу. Лицо мое, искаженное параличом боли, закрыто улыбающейся фотографией Ланы Дель Рей. Я напрягаю мышцы шеи, сопротивляюсь ее разрыванию как могу. Уточню: на мою голову прикреплена многоэтажная конструкция, от шеи струится пятиметровая мантия, и в шею же ввязаны шары Фроловой!

Зал и мои обнаженные атланты поют: «Бог! Храни Альтернативную Мисс Мира — Мисс НЛО!»

Я же, их Мисс, медленно, но верно теряю сознание и лишь твержу себе: «Не урони на головы новообретенных подданных своих скипетр и державу, не потеряй перстни!»

Как после катания я очутился на сцене — не помню! Очнулся от того, что смеющийся Эндрю Логан и Грейсом Перри точными хлопками хлещут меня по щекам. А Фролова — экс Альтернативная Мисс Мира 2014 — срезает удавку с моей шеи — гирлянду голубей. Я сделал вдох. Меня положили на горизонтальные медицинские носилки и понесли вглубь театра на фотосессию… где Даги Филдс, Зандра Роудз, Светлана Куницина, Джанет Тернер, Лиза Березовская, припадая на одно колено, поздравляют меня: Ваше Величество! Наши наилучшие…

А я невнятно, как в лихорадке, бормочу: «БЛЭС Ю, ЭНД Ю, ЭНД Ю, ЭНД Ю…»



Колонка Андрея Бартенева опубликована в журнале "Русский пионер" №102. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".