Классный журнал

Николай
Фохт

Кроха

Вот только сейчас вспомнилось. Даже странно, что столько времени история эта ни разу не всплывала. А сейчас да, без нее не обойтись.

Сюжет нереальный, для Голливуда. Хотя и для кино чересчур. Но уж как есть. С другой стороны, может, еще снимут байопик или как обозначить — мелодраму, трагикомедию, трагедию? Не знаю.

Витя Крошин, Кроха, оказался в моей команде случайно. Не секрет, что в нашем агентстве, которое вначале занималось охраной и немного частным сыском, работали самбисты. И уж чего греха таить, в основном это были мои друзья. Мы, самбисты, искренне и не без основания считаем, что самбо более эффективный вид боевого искусства, чем, например, бокс. Как говорил мой тренер, с боксером что главное — разорвать дистанцию и схватиться за одежду. Дальше само пойдет. Если ты не осел, максимум пропустишь удар. Критичны удары в челюсть и по печени, поэтому, когда разрываешь дистанцию, одной рукой голову береги, другим локтем печень охраняй. И вся фигня. Самым эффективным приемом против боксера тренер считал проход в ноги, потому что ногами боксер только перемещается и в боксе ноги защищать не надо (в отличие от почти любой борьбы), эта зона абсолютно уязвима. И когда ты скрюченным хватаешь боксера за ноги, ему даже хуком трудно тебя достать. Открываются спина и затылок — затылок все выдержит, спина вообще неинтересна боксеру, он не знает, что с ней делать. Ну и все, дальше болевой — так заканчивал краткий курс борьбы с боксерами наш тренер. Поэтому у Вити не было шансов. Тем более он пришел от нашего клиента, с которым не все у нас гладко получилось. Точнее, получился конфликт: мы свою работу сделали, отбили его от бандитов, договорились о реструктуризации его долга на очень хороших условиях, а он не заплатил. Сказал, что мы сами знаем его ситуацию: если уж у него денег нет для загорских, то для нас тем более. Вот появятся, сразу отдаст — после того, как с разбойниками расплатится. Сам он, кстати, не ботаник, его контора торговала солью таджикского месторождения Яван, то есть конкурировала с поставщиками российских залежей (или как там они). Чтобы решиться на такое, надо кое-что за душой иметь. Наглость, например, которой у нашего клиента было хоть отбавляй. И появление Виктора это подтвердило в полной мере. Солевой магнат как ни в чем не бывало позвонил и сообщил, что он направил к нам «золотого человечка», чемпиона, душу компании и великолепного специалиста. Он советовал мне взять его в штат и объявил, что Кроха пойдет в счет долга за нашу работу. Я не успел ничего ответить, как в дверь конторы постучали — именно постучали, хотя там звонок есть. Я сам открыл. На пороге, как говорится, стоял человек. Его голова была перебинтована, лицо заплыло от синяков.

— Я Кроха, если что.

Все-таки нуждающимся мы не отказываем с порога. Виктор прошел к моему столу (выяснилось, что он хромал и левая рука не просто так засунута в карман — не действует), с трудом сел и улыбнулся. Ну, мне так показалось, потому что в его лице точно что-то изменилось, я решил, лучше пусть это будет улыбка.

— Мне нужна работа.

Выяснилось: с одной стороны, он мас-тер спорта по боксу и действительно был чемпионом Москвы в среднем весе, с другой — наш общий друг его тоже кинул. Собственно, нынешнее плачевное состояние Крохи — результат службы: Виктор работал водителем и телохранителем нашего знакомого и две недели назад вступил в битву с четырьмя бойцами из Екатеринбурга, которые приехали выбивать очередной долг его хозяина.

— Ну как, получил я, конечно, изрядно, но и сам в долгу не остался. Они там, у ресторана, и остались, я босса отвез домой и только после этого отключился.

Виктор рассказывал складно, он удивил меня своим вокабуляром и отсутствием в речи слов-паразитов, почти. Он даже резюме принес. Школа с золотой медалью, в армии не служил, потому что учился на экономическом в МГУ. Мастера выполнил в шестнадцать лет, что в его весе круто, мне кажется. Вообще, такой обаятельный, грамотный, так и подмывало спросить: а как ты вообще попал в этот мир? Я и спросил.

— Виктор, у вас прекрасное образование, вы интеллигентный человек — как стали телохранителем?

— А вы? — Он среагировал сразу, безо всякого вызова, опять мне показалось — с улыбкой. — Я перед визитом поинтересовался, кое у кого поспрашивал — вы тоже по идее должны были бы сейчас заметки писать в журналы, а не прикрывать сомнительных бизнесменов. У меня просто в общем, я фанат бокса. Заниматься пошел не потому, что хотел научиться драться, а чтобы стать олимпийским чемпионом. Я Олимпиаду по телику смотрел, с детства больше всего любил бокс. В боксе есть все, понимаете: движение, резкость, замысел, тактика, стратегия — все, короче говоря. Тут о-го-го думать надо. После школы по-хорошему мне на физмат надо было поступать, но я выбрал экономический: попроще, времени на тренировки останется больше. А потом все под откос пошло. В спорте результатов нет, учиться можно не приходя в сознание. Короче говоря, стал режим нарушать. Драться стал много, пару раз чуть не сел. Ну и после универа тупик. Сломался, пошел по пути наименьшего. Примерно так.

Кроха мне понравился, честно скажу. Мы его взяли в команду. А он в знак благодарности стал заниматься самбо — и очень быстро набрал приличную форму, прямо можно было с ним на тренировке по-настоящему бороться. То есть правша с очень хорошим ударом левой (смотрел пару его боев, на видео), с навыками борьбы (он, кстати, стал еще на боевое ходить, там вообще въехал за пару месяцев, даже хотел на Москве выступать — но одумался). Работал отлично, стал моим заместителем, консультировал меня по экономике, даже договоры после юриста смотрел и вылавливал ошибки. В общем, два года, которые Кроха провел в нашей конторе, были безупречными. Но однажды он пришел и сказал, что устал.

— Шеф, хочу поменять жизнь. Работа у вас хорошая, но мне совсем другого хочется, понимаешь? Если совсем честно, посложнее задачу. Вызов хочу принять, невозможное сделать, с нуля.

Жаль, но что делать, отпустили Кроху, разумеется.

О нем ничего не было слышно года три. И вдруг опять стук в дверь. Секретарша положила мне на стол визитную карточку: «Виктор Крохин, визионер».

Он поправился килограммов на шесть, но ему даже шло. Аккуратно одет, гладко выбрит, в очках.

— Рад встрече. — Искренне, просто, как всегда. — Вот, решил заскочить — проведать, ну и по делу все-таки.

— Кроха, давай сразу с делами закончим, а потом сгоняем пообедать.

— Ок, тогда к самой сути. Я сейчас в Питере живу. Давно хотел. Точнее, совсем мечта — это в Венецию уехать, но Питер промежуточный адаптационный вариант. Не важно. Я много чем занимался после того, как из агентства ушел. И на бирже играл, и ресторан открывал, даже в команду футбольную инвестировал. Ты знаешь, в общем, успешные были проекты. Денег даже заработал.

— Никогда в тебе не сомневался.

Кроха как будто не заметил моей ремарки.

— Но понимаешь, все равно неспокойно на сердце. Страшную вещь скажу: я по боксу тосковал.

Это действительно страшно, я, кажется, понял, куда он клонит: если работал в футбольной команде, значит, хочет какую-нибудь промоутерскую компанию открыть, по ММА или как там бои без правил называются?

— В том смысле, что там я себя на мес-те чувствовал, знал, что делать, гармония была в сердце, понимаешь? И вдруг однажды среди ночи проснулся. Снилось мне, что я умираю. Понимаешь, реалистичный сон, такие случаются часто. Или редко. В общем, я лежу в больнице, тоска натуральная, безысходность от казенщины госпитальной. Доктора ко мне подходят, капельницу ставят мне, давление измеряют, кровь на анализ берут. И врач с бородой, главный, наверное, прямо так и говорит: ты, Кроха, скоро умрешь. Сделали все, что смогли. Дали знать о себе твои старые раны (так и сказал — раны). И как только он все это сказал, все ушли из палаты, даже больные поднялись. И вот я один, после слов о болезни мне хуже, не могу пошевелить пальцем. И тоска такая, заплакал. Там, во сне, я знаю, что ко мне никто не придет, что я один (а так и есть на самом деле), и вот надо умирать. Это как нокдаун: ты улетаешь, руки не слушаются, ноги ватные, мысль одна — будь что будет, только бы скорей все закончилось. И вот я плачу, значит, над своей судьбой и просыпаюсь в этом месте, заплаканный. Целый день ходил не в себе, злой: как так, сразу сдался, даже побороться не захотел. И почему так испугался, вроде не трус. В общем, вечером мне пришла идея этого стартапа.

Так, и при чем тут ММА?

— Я организовал такую компанию… Ну вот представь: человек обнаруживает у себя смертельное заболевание. Это шок, стресс, паника. Сначала он начинает барахтаться, но может наступить такой момент, что сил больше нет. Просто впадает в ступор, в спячку — прекращает сопротивляться. Конечно, не у всех такое. Но поверь, я даже статистику свою завел (с врачами говорил, с родными тяжелобольных, с самими неизлечимыми) — в семидесяти процентах человек приходит к таким настроениям, как у меня во сне. Да, есть близкие люди, которые все делают, но иногда этого недостаточно. Нужно, чтобы сам человек сражался за себя. И что тут нужно? Нужен стимул, понимаешь?

Я кивнул. Я не понимал только, куда он клонит.

— Мне вот какая идея пришла. Человека может поднять только его мечта. Иррационально бороться за себя можно только для огромной, небывалой, недостижимой цели. Или достижимой, но на которую у тебя времени не было, сил, может быть, даже таланта. Я все свой сон вспоминал, думал, что меня могло поднять в тот момент. Ну вот если бы мне сказали, что я после выздоровления вылезу на ринг и буду готовиться к Олимпийским играм, если я буду знать, что у меня еще один шанс. Да, это невероятно, но я бы в тот момент поверил. И сделал бы все, чтобы уйти из этой больницы, понимаешь?

— То есть ты хочешь открыть школу бокса для больных? — Идея промоушена не отпускала.

Витя удивленно посмотрел на меня.

— Да при чем тут бокс? Я говорю, что человеку на самом краю надо дать все, надо дать ему его мечту, его надежду на мечту. Вот смотри, я зарегистрировал контору. Мы предлагали услугу практически паллиативной помощи. Но не медицинской, а мотивационной. Например, такой кейс: мужику шестьдесят, у него онкология. Неоперабельный, терминальная стадия, все такое. За месяц он просто в мумию превращается. Причем врач говорит: да, неизлечим, но не до такой степени. Проблема — он не хочет бороться. Тут появляемся мы, начинаем с его женой работать, выяснять, чем он жил, за кого в футбол болел, что читал, чем интересовался. Оказывается, мужик, инженер в какой-то питерской управляющей компании, ночами писал роман. И прямо читал жене главы, она говорит, хорошие. Куда-то посылал, в редакцию журнала, в издательство. Вот, зацепка! Наши специалисты — это волонтеры в основном, но хорошие профессионалы — сначала хакнули его ноут, нашли переписку с издательством (короткую) и сам файл с текстом. Текст, конечно, сложный, но это вообще неважно. Дальше подключаются артисты. К нему в больницу подсылаем даму, такую, сочную. Она сначала звонит, говорит, срочное дело. Потом приезжает в больницу и сообщает, что в издательстве, куда он книгу посылал, перестановки, новые люди пришли, переосмыслили все и нашли его роман. Он понравился, хотят издавать. Нужно подписать контракт. Параллельно за-пускаем краудфандинг на издание книги (с хорошей, броской аннотацией, с иллюстрацией, которую тоже волонтер рисует). Но не только краудфандинг, точечно обращаемся к людям, благотворителям, тем, кто выкрутился с такой же болезнью, к зарубежным фондам. Деньги в основном нужны очень скромные, поэтому почти всегда получается. Делаем верстку (в том же издательстве, просто платим за это, с хорошей скидкой, конечно) — ему обязательно надо вычитать. А книга выйдет через пару месяцев — это значит, надо продержаться. Наша издательская дама как бы не замечает, что он должен вот-вот умереть. Книжка выйдет — значит, и презентация должна быть, вот уже и в плане стоит, через три месяца. А потом вдруг бац — приходит новость, что сюжетом заинтересовалась киностудия. Надо написать синопсис для питчинга, а если все получится, сценарий по роману — а это только автор может, таково условие кинокомпании. Короче говоря, он уже год жив-здоров, пишет сценарий. За это время и книга вышла, и автограф-сессию он провел, и даже по его синопсису и сценарию сняли такой пилот на пятнадцать минут. Врач его говорит, что прогноз все равно неутешительный, но то, что он жив, — чудо. Это я, конечно, яркий пример рассказал, затратный во всех смыслах. Хотя нет, они все сложные. Это непросто, не знаю, купить больному ребенку плейстейшн (да мы в основном со взрослыми работаем), о которой он мечтал. Это конструирование реальности. Вот был случай: актриса, немолодая уже, тоже безнадежная, тоже приуныла. Мы выяснили у ее сына, о какой роли она мечтала (а у нее странная мечта — она Снежную королеву хотела сыграть в детском спектакле). И наш драматург написал пьесу о доброй Снежной королеве на пенсии — и ее поставили. С нашей пациенткой в главной роли. Она даже какой-то приз получила, театральный. И артистка тоже до сих пор жива. Не всегда получается, были нежелательные исходы — просто не смогли завести людей, совсем уж у них депрессия сильнейшая. Но мы работаем. И я счастлив. Точнее, я хорошо себя чувствую, органично. Новый мир открылся, в котором нет смерти, совсем нет. И вся эта отрицательная энергия больничная утилизируется, превращается в новую, яркую силу. Работает мой проект, понимаешь?

Я не знал, что сказать. Мне было очень интересно, хотя в какой-то момент показалось, что Кроха сошел с ума — много его по башке били, мало ли чего. И эта карточка — «визионер».

— Вить, а я-то тебе зачем? Ты сказал — по делу.

— Да вот и все дело, Николай. Просто решил рассказать тебе. Я никогда тебе спасибо не говорил за то, что ты меня тогда подобрал. Я как вспомню, так до сих пор поверить не могу. Было у меня время как-то выздороветь на твоей работе, созреть, перезагрузиться. Ну и наберусь наглости, скажу: если что, приходи к нам работать. Там маленькие деньги, но работа интересная. Ты же говорил, что артистом хотел стать, — вот, у нас тоже можно попробовать.

Телефон Крохи издал какой-то звук. Какой-то очень знакомый, тревожный джингл.

— Ладно, я пойду. — Виктор вдруг засуетился. — Пообедаем в другой раз, дел очень много. Я на визитке адрес и телефон написал, звони.

Когда Кроха вышел, я взял визитку, перевернул — там было пусто. Он мог просто забыть, подумал я. И сразу вспомнил, что это за джингл на телефоне: это «Терапи», программа, которая напоминает вовремя выпить таблетку. Я пользовался такой.

Я не стал пробивать ни Кроху, ни его компанию — незачем. Пусть так все и останется.


Колонка Николая Фохта опубликована в журнале "Русский пионер" №100. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".