Классный журнал

Динозавр динозавром

22 декабря 2019 12:30

Рассказ Майка Гелприна

Мой дядюшка, достопочтенный дракон Клавдиус, огнедышащий, одноглавый, чешуйчатый, издох аккурат на Масленицу. Мы в Пидраке об этом на следующее утро узнали, едва рассвело.

Пидрак — место, где мы живем. Питомник Драконий, если кто не понял по слабоумию.

Едва рассвет занялся, прилетел в Пидрак драконишка, облезлый, доходной и ко всему двуглавый. Мы таких и за драконов не держим — у них левая башка не ведает, что правая затевает. О трехглавых и говорить не приходится — полные олигофрены. Взять хотя бы Змея, сынка Горына-недоумка. Тот еще кретин был — неуправляемый отморозок и охальник. Говорил ему старый Огнеплюй — совесть включи, подколодный, а то, неровен час, доиграешься, не своей смертью помрешь. Как в воду глядел. Срубил добрый молодец Горынычу все три башки, ручищи о штаны вытер, сплюнул брезгливо и потопал себе, откуда пришел.

Извините, отвлекся. Приземлился, значит, мутантик этот двухкочанный прямо по центру Драконьей Поляны, пламенем синим из четырех ноздрей отдышался да как заорал:
— Выходи, кто живой есть, сей же миг дело особой важности слушать.

Мы все, само собой, из пещер на поляну разом повысыпали, чуть пожар не сотворили. Молодняка драконьего, к делу не пристроенного, в Пидраке невпроворот стало, скоро пещер на всех не хватит, на деревьях спать будем. В общем, визитер наш левой тыквой покивал, правой рыгнул и осведомился:
— Кто здесь есть молодой Амелетус, племянник достопочтенного Клавдиуса?

Я протиснулся сквозь толпу сородичей.

— Амелетус, — представился я. — Клавдиусова покойного брата сынок единственный.

Тогда двуглавый обе бестолковки понурил и забормотал — то ли правым совком, то ли левым, не поймешь:

— Сочувствую тебе, Амелетус. Дядюшка твой, славный дракон Клавдиус, огнедышащий, одноглавый, чешуйчатый, владыка гор Карпатских и земель Гуцульских, на восемьсот четырнадцатом году жизни во цвете лет перепонки откинул. Я, Двурыл младший, компаньон нотариальной конторы «Большой Двурыл и малый», был доверенным лицом достопочтенного Клавдиуса на протяжении последних пятисот лет. И вот я здесь, Амелетус, для того, чтобы ознакомить тебя с завещанием и помочь вступить в права наследования.

Я от радости аж подпрыгнул и круга три над поляной нарезал — едва удержался, чтобы петлю Нестерова в воздухе не заложить. Это какое же счастье при жизни выпало, а я уж думал, так и издохну в Пидраке, пока старый олух в Карпатских горах сибаритствует. Ну да ладно, опустился я на землю, скорбное выражение на морду нацепил и сказал:

— Нет предела несчастью моему. В великом горе своем ставлю всем перцовой огнедышащей!

Братия питомническая крыльями от радости забила, а я ти-хо, едва слышно продолжил:
— Ты завещание зачитывать будешь, уважаемый Двурыл, или душу из меня тянуть?

— Ну конечно же зачитывать, — засуетился этот крючкотвор, бумагу в виньетках да печатях из складок гребня выудил, огоньком откашлялся и загугнил обеими башками в унисон:
«Я, Клавдиус, находясь в здравом уме и при памяти, завещаю любимому (в этом месте я саркастически хмыкнул) племяннику Амелетусу, единственному моему наследнику, нижеследующее:
— пещеру восьмикомнатную, неприступную, обустроенную, со всем содержимым, включая сокровища (опись прилагается);
— власть над деревеньками (список прилагается) и людишками, в них проедающимися;
— стадо скота поголовьем (расчет поголовья прилагается), пастбища и угодья общей площадью (карта с размерами прилагается);
— и девицу Ясмину (фотографии в фас и профиль прилагаются), восемнадцати лет от роду, невинную, взятую от людей в качестве доли драконьей в ночь на Новый год, согласно договору».

Покуда я к новому месту жительства летел, никак у меня этот последний пункт из головы не шел. Разумеется, спорить с сутью мироздания нелепо: раз есть дракон, то без девицы не обойдешься. Они, девицы эти, на нас как родовое проклятье висят. Царевны, королевны, принцессы всякие. Елены Прекрасные, Забавы Путятичны… Проку с них ни на грош, зато мороки и неприятностей — на миллион. Вот к чему, к примеру сказать, мне эта самая Ясмина?

Ну, допустим, я урод. Весь в чешуе как рыба лещ, ж… поперек себя шире, рожа безобразная, зубастая. Дыхание такое, что никакие правила пожарной безопасности при случае не помогут. Ну и прочее: когти там, гребень, хвост, перепонки… А девицы — они вовсе наоборот. Ни тебе хвоста, ни чешуи — зато портрет лица по лучшим канонам. И в придачу — сиськи. На кой черт, скажите на милость, мне сдались сиськи? Я ни разу не дояр, чтобы за них дергать.

Целый день я будто дурная ворона крыльями промахал, все об этой Ясмине думал. К вечеру зазевался, чуть пассажирский самолет не сбил. Но долго ли, коротко — к полуночи таки прибыл.

На пещеру с лета я аж четыре раза заходил, на пятый старого осла уже последними словами крыл. Мог бы покойничек и посадочную площадку перед жилищем обустроить. Нет, о неприступности заботиться, конечно, необходимо: драконоборцев развелось как собак нерезаных, и оставлять для них перед драконьим убежищем плацдармы неразумно. Но о будущих наследниках старикану тоже не мешало б подумать. А то я, пока на пятачок с гулькин хрен, что перед входом, угодил, трижды со всей дури об гору шмякался, всю ж… себе расшиб.

Зато внутри пещера хороша оказалась, ох, хороша. Просторная, прохладная, на стенах картины, ковры, огнетушители. А уж библиотека — я как увидел, сразу старой сволочи простил то, что он на двести лет раньше не загнулся. Это вам не в Пидраковской публичке два месяца в очереди за «Графом Монте-Кристо» стоять. Я пока вдоль полок ходил, даже о неприятностях забыл — о том, что где-то тут девица пряталась. И Ремарк мой тут любимый оказался, в восьми томах, и Набоков, и Хемингуэй, и Мураками. Фантастики одной аж три стеллажа, и на отдельной полке — про наших подборочка. Даже «Классификация драконов» Логинова нашлась — бредятина, между нами, изумительная.
А вот сокровищница меня разочаровала. Три комнаты, сундуками да мешками от пола до потолка заставленные. Нет чтобы биллиардную соорудить или тренажеры поставить, сауну, на худой, извините, конец. Как лапы дойдут, придется затевать генеральную перестановку с перепланировкой в обнимку.

Когда я наконец пещеру вдоль и поперек облазил, ночь на нет сошла. А едва рассвет занялся, я как раз до последней комнатушки добрался, с плакатиком «Не влезай — убьет!» на дверях. Дядюшка-то, похоже, шутником был.

— Эй, — гаркнул я, — красавица, вылезай, знакомиться будем!

Что говорить, хороша оказалась девица. На обложках книжных как раз таких и малюют. В лапах у дракона. Стандартный сюжет «Красавица и чудовище». И, разумеется, сиськи.

— Здравствуйте, — трясясь от страха, девица замямлила, — господин дракон. Ясмина я, усопшего господина дракона законная доля.

— Здорово, — кивнул я. — Ты бояться-то меня брось. Я не прекрасен, может быть, наружно, зато душой… Впрочем, неважно. А вот объясни-ка мне, что ты за доля такая.

— А то вы не знаете, господин дракон. Закон пятьсот лет как подписан. Каждую новогоднюю ночь самую красивую девушку местные жители дракону отдают. За то, что он им жить в своих владениях позволяет.

— Понятно, — буркнул я с досадой. — Что ничего не понятно. А предыдущие куда деваются?

— Какие предыдущие, господин дракон?

— Да те, которых в прошлые годы по тому же закону сюда закинули.

— А разве вы не знаете?

— Послушай, — сказал я проникновенно, — красна девица. Я сюда целый день летел — намахался так, что крылья отваливаются. Потом еще приземлился пару раз неудачно. Я помираю, спать хочу, а ты тут со мной в недоговорки играть затеяла. Анекдот про недоговорки знаешь? Ну, типа возьмите мой хвост двумя рэ. Ни хрена-то ты не знаешь. Так что с теми, которые до тебя были, сталось?

Потупилась моя доля.

— В храме они — послушницами. Там всю жизнь и проводят за грехи свои.

— Это за какие такие грехи? — изумился я.

Зарделась девица — аж пунцовая стала.

— Господин дракон ведь только непорочных берет, — пояснила. — А потом, когда отпускает…

В этот миг я все понял, и такой смех меня разобрал, что брюхо едва не треснуло.

— Мать моя, дракониха, — давясь и размахивая лапами, чтоб не свалиться, прокашлял я. — Клянусь чешуей, давно так не веселился. Скажи-ка, дитя человеческое, ты никак грамотная?

— Грамотная, господин дракон. Читать-писать обучена.

— Ну так пойдем, я тебе кое-что покажу.

Отвел я эту дуреху в библиотеку, покопался там на полках, книги подходящие с них снял и выдал:
— Значит, так. Я сейчас пойду отключусь. А ты будешь читать. Осилишь вот эти две. Сначала «Секс в жизни женщины» прочтешь, поняла? Картинки изучить не забудь. Потом Брема «Жизнь животных», раздел «Рептилии», уяснила? А когда обе освоишь, придешь и меня разбудишь. И ответишь на такой вопрос: какого черта эти дуры делают в монастыре? Все ясно?

— Ясно, господин дракон.

— Да, и вот еще что. Тебе бы понравилось, надумай я тебя «госпожой человекой» называть? Нет, не понравилось бы? Так вот: меня зовут Амелетус. Для друзей просто Амик. Все на этом, приятного чтения.

Двух дней не прошло, как я глаза продрал. Жрать, извините, хотелось до кончика хвоста. В Пидраке с пищей проблем не было — драконья столовка круглосуточно работала. Понимала обслуга, что голодный чешуйчатый натворить способен.

— Ясмина, — заорал я, — где тебя черти носят?

Выплыла доля моя законная из-под «Не влезай — убьет!», снова очи долу потупила.

— Здесь вообще-то кормят? — осведомился я со всей вежливостью.

— Извините, господин дракон. Дядюшка ваш покойный, он в питании сильно неприхотлив был. А в последнее время и вообще кушать перестал — по хвори.

— Так чем же ты его кормила? И сколько раз тебе повторять, чтобы по имени обращалась?

— Простите, — запричитала девица, — господин Амелетус. И рада бы вам обед сготовить, да вкусов ваших не знаю.

Ох и дура, прости господи. Вкусов драконьих она не знает.

— Ладно, — резюмировал я, — садись мне на спину, полетели. Пикник у нас с тобой будет. На вон, веревками прикрутись, а то, неровен час, свалишься, лови тебя потом.

С аппетитом у девицы все в порядке оказалось. Так что оприходовали мы с ней на двоих барашка на вертеле, и жить легче стало.

— Что ж, давай по новой на спину лезь, — велел я, — полетим, на владения мои поглядим. На людишек посмотреть надо, себя показать…

Да, посмотрели людишек, как же. Только к какой деревеньке подлетали, народец хором в лес ломился, впереди собственного визга.

— Что же это такое! — возмутился я. — Они чего, дракона никогда живого, что ль, не видали?

— Ох, господин Амелетус, — Ясмина вздохнула, — то дядюшка ваш причиной. Уж больно грозный был, страх на людей наводить любил. То церкву пожгет, то избу спалит, то корову со двора утащит.

Да, родственничек у меня, похоже, тот еще был. Впрочем, об издохших либо хорошо, либо никак. Смолчал я, так по всей округе мы вхолостую и пролетали. Ладно, взял я курс на пещеру, разогнался как следует, но сел филигранно, под стать чемпиону по парашютному спорту. Ввалились мы вовнутрь, я свечи по стенам зажег, девка из дядюшкиной кладовой оплетенный соломой бурдюк притащила, и сварил я добрый глинтвейн. С Ясминой чокнулся и разговор за жизнь завел.

Совсем дикая девица моя оказалась, дремучая. Ни кто такой Фридрих Ницше не знала, ни в чем разница между Путиным и Медведевым, ни даже кто есть Ходорковский.

— Что ж, — подвел я итог, — придется твоим образованием заняться. До Нового года у нас с тобой времени немерено, так что в монастыре будешь среди послушниц примой по части науки и культуры. Ты как, в монастырь-то не передумала?

— А что мне делать, господин Амелетус? Нравы у нас здесь испокон веков одни и те же. Девице до замужества полагается быть непорочной. Кто ж меня после вас возьмет, опозоренную?

— Слушай, мать, — опешил я, — ты книжки, что я велел, прочла?

— Прочла, господин.

— И не въехала, что если даже мы с тобой оба на пупах извернемся, у нас ничего не получится?

— Не знаю, господин.

— Как так не знаешь!? — ахнул я. — Там же все черным по белому написано.

Опять потупилась доля моя, покраснела. Как ни крути, люди сверх меры закомплексованы по части вполне естественных вещей.

— Дорогая Ясмина, — проговорил я торжественно, — позволь тебе кое-что разъяснить. Драконы не дефлорируют девушек. Во-первых, им это неинтересно. Во-вторых, даже будь им это интересно, у них все равно ничего бы не получилось. Есть такая штука под названием «физиология». Так вот: драконов, милая барышня, интересуют исключительно драконихи.

— А у вас, господин Амелетус, — Ясмина оживилась, — дракониха есть?

— Нету, — развел я лапами, — покамест. Мне еще рано, я же совсем молодой, едва за вторую сотню перевалил. И потом, взгляни-ка на меня. Я ведь натуральный урод, одна морда чего стоит. А теперь представь — драконихи ничуть не лучше. Такое же отвратительное зрелище. Теперь прикинь: надо мне это? Что ж мне, в любви ей объясняться, а самому рыло на сторону воротить? Я уж как-нибудь еще лет пятьсот-шестьсот повременю.

А девчонка-то способной оказалась. Ну, до меня ей, конечно, как до Луны, но это и естественно: куда людям до венцов творения, драконов. Однако должен признать, удивила она меня. Полгода всего-то прошло — освоилась моя законная доля, обтесалась.

— Ты, Амик, — однажды заявила, — ничего не соображаешь в творчестве Гюго. И вообще, как доходит до романтики, ты типичный динозавр.

— Я, может, — проворчал я в ответ, — и динозавр, только со времен твоего Гюго много воды утекло. Сейчас, девочка, в компрачикосов никто не верит. Так же, как в квазимодов и эсмеральдов. Нет их сейчас, не существует.

— В драконов тоже никто не верит. Может быть, скажешь, что их тоже не существует?

Да, это она меня красиво уела. Действительно, те, у кого с умственными способностями не в порядке, умудряются в нас не верить.

— Вера вере рознь, — назидательно поведал я. — Всему виной косность человеческая. В драконов вы, видите ли, не верите, а в ведьм всяких, колдуний, ясновидящих — с дорогой душой.

— Что же, по-твоему, Амик, и ведьм не существует?

— Конечно, нет, откуда им взяться.

— Откуда? Наверное, оттуда же, откуда и драконам. Из утробы матери. И позволь заметить: из того, что ты никогда не видел ведьму, вовсе не следует, что их не существует.

— Ты, можно подумать, видела.

— Видела, и не раз. У нас в деревне на отшибе дом старой Яновны стоит. Она ведьма, милый Амик, настоящая.

— Угу. Еще скажи — Баба Яга. У нее, небось, по стенам мыши летучие роятся, по полу жабы прыгают, под полом, само собой, мыши.

— Так оно и есть, — закивала Ясмина. — А на чердаке — совы.

— Замечательно. И что твоя Яновна умеет? Тараканий суп варить?

— Она много чего умеет, к ней люди со всей округи ходят. Может порчу навести, а может и наоборот — исцелить от сглаза. Может зелье сварить приворотное, а может — на разлуке-траве. А еще она может…

— Наверное, летать на метле, — усмехнулся я. — Что-то я ее во время полетов не встречал.

За месяц до Нового года стал я ни с того ни с сего хандрить. Что ни говори, прикипел к девчонке. Несмотря на то что взяла она моду со мной по любому поводу спорить и все чаще называть динозавром. А еще обижаться. Чуть что не по ней — развернется, подбородок задерет, и к себе, под плакат с черепом и костями на дверях, а мне туда даже не протиснуться. Да тут еще такая напасть случилась — спать я плохо стал, сам не пойму с чего. А стоило заснуть, снились, стыдно признаться, сиськи. И еще чушь всякая, будто «Секс в жизни женщины» на ночь читал. Хорошо, наши в Пидраке об этом не знали, а то бы на смех подняли.

Так я от всего этого устал, что как неделя до новогодней ночи осталась, позвал Ясмину в библиотеку, усадил и сказал:
— Знаешь что, давай не буду я тебя обменивать. Привык я к тебе как-то, да и вообще. Да и ты, наверное, о монастыре не мечтаешь? В общем, оставайся еще на год, а? Что скажешь?

— Эх ты, Амик, — Ясмина вздохнула, — динозавр ты динозавром. Не останусь я с тобой. Да и ты — если за долей не прилетишь, авторитет у людей потеряешь. Он и так уже ослаб: домов ты не палишь, скот не воруешь, люди, когда летишь, в лес бежать перестали. Гляди, дождешься: драконоборцы осмелеют, возьмут да подстрелят тебя однажды.

— Я им подстрелю, — разозлился я, — пусть только попробуют, сучьи дети.

— Они обязательно попробуют. В последний раз на телеге с дарами вещей вдвое меньше было, чем месяц назад, а ты и не заметил. А не прилетишь законную долю забирать, вообще дары приносить прекратят. А потом и ружьишки достанут.

— А вот возьму и не полечу за долей. Кто, в конце концов, властелин этих мест! Так что никуда ты не денешься — здесь останешься.

— А ты сам-то желаешь, чтобы я осталась?

— Конечно, желаю, — признался я. — Прикипел я к тебе. И вообще, я думаю… В общем, я стал жалеть, что у драконов с девушками ничего быть не может.

— А ты уверен, что не может, Амик? Помнишь, про ведьму тебе говорила? Про старую Яновну.

— Ну, помню, и при чем здесь она?

— Да притом. — Ясмина сказала и даже не покраснела, а так, порозовела слегка. — Она не только приворотное зелье умеет. Говорят, она еще кое-что может.

— Да? И что же?

— Да так. Самую малость. Желания, например, исполнять. Если хорошо попросить, может на ночь…

Осеклась моя доля, смолкла.

— Ну! Чего на ночь-то? — рассердился я. — Заканчивай уж, раз начала.

— Говорят, может Яновна на ночь дракона превратить в человека.

Вам не приходилось читать «Секс в жизни мужчины»? Если нет, обязательно прочитайте — полезнейшая монография.

Мы в пещере втроем теперь живем. Со старухой ведьмой. Это потому, что в человеческом обличье в гору мне никак не залезть, так что приходится ведьму под рукой держать. Та еще, я вам доложу, старуха — вредная, склочная да сварливая. Прозвища мне дрянные придумывает. Приходится терпеть, выхода-то другого нет.

Подвалила, к примеру, ко мне однажды старая и проскрипела:
— Ты, птеродактиль, что делать будешь, если я помру?

— Типун тебе на язык, — испугался я. — Такие, как ты, за просто так не помирают. Чувствую, ты еще меня переживешь.

— А я, — ведьма осклабилась, — из принципа ласты склею, жабья твоя рожа.

Смолчал я. С нее станется — вполне может из принципа дуба дать, до того вредная карга. Между прочим, в человеческом обличье рожа у меня никакая не жабья. Вполне, я бы сказал, достойная физиономия. Мне даже кажется — благообразная.

К тому же тут еще одно событие приключилось. Я теперь вообще такую монографию читаю, что, если бы наши в Пидраке узнали, у них бы перепонки отвалились, а то и хвосты. Некий доктор Бенджамин Спок написал. «Ребенок и уход за ним» называется. Кстати, рекомендую: очень, просто очень толковая книженция.

Рассказ Майка Гелприна опубликован в журнале "Русский пионер" №94. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все