Классный журнал

— Нарьян-Мар!

 

Электронный арбитр мигнул зеленым, невидимый со сцены ведущий азартно выкрикнул: «Засчитано. Минута пошла!», и Вик перевел дух.

 

Собраться. Мобилизоваться. Сосредоточиться. У противника, рослого плечистого красавца из Москвы, минута на ответный ход. Минута ценою в жизнь.

 

— Рамат-Ган.

 

«Засчитано! Минута пошла!»

 

Проклятье, снова на «н». Кто бы мог подумать, что жизнь и смерть в финале будут зависеть не от силы, ловкости, меткости, выносливости, находчивости, фантазии, эрудиции, а от детской игры и географических познаний. Впрочем, походило на то, что тренеры противника как раз об этом подумали. Москвич быстрее делал ходы и явно пользовался стратегией, которой у Вика не было и в помине. Городов, чьи названия заканчиваются на «н», великое множество. Противник намеренно один за другим подбирает такие. Тех же, что начинаются на «н», гораздо меньше. Рано или поздно Вик ошибется: не сможет уложиться в минуту, назовет несуществующий город или уже отыгранный. И тогда… Электрический разряд в сердце. Мгновенная смерть. Психологи утверждают, что половина зрителей прикована сейчас к экранам, чтобы не пропустить этот момент.

 

Собраться, мысленно рявкнул на себя Вик. Сосредоточиться, если жить хочешь! Ньюпорт — было. Находка — было. Нахичевань — было, черт побери! Осталось полминуты. Ньюкасл — было. Назарет — было. Двадцать секунд. Ново…

 

— Новочеркасск.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

Три года назад семнадцатилетний Вик прошел региональный отбор. Родители из последних сил тянули его, старшего сына в семье с четырьмя детьми. Тянули, даже когда косяки тихоокеанской промысловой рыбы иссякли и Владивостокская рыболовецкая компания объявила банкротство. Даже когда вслед за отцом без работы осталась мама. Экономили на всем: на еде и воде, на одежде, на электричестве. Дети недоедали, но Вик, первый ученик в школе, волевой, спортивный, выносливый, ночами просиживал над учебниками и закончил с золотой медалью. Медаль ушла на рынке в обмен на крупу. Полгода Вик обивал пороги, безуспешно пытаясь найти хоть какую-нибудь работу. Последним был порог вербовочного агентства.

 

— Хорошие показатели, молодой человек, — ознакомившись с анкетой и аттестатом, констатировал селекционер. — Успехи в спортивных соревнованиях, ко всему. Конкуренция велика, но мы, пожалуй, попробуем.

 

— Я зарегистрировался, — сказал Вик отцу месяцем позже.

 

— Куда зарегистрировался?

 

— В смертники.

 

Охнула, схватилась за сердце мама. Отец закаменел лицом и грузно опустился на колченогий кухонный табурет. Заревели, словно Вик уже умер, сестры. Лишь Артем вскинулся и посмотрел на старшего брата с восторгом, едва не с обожанием.

 

— Ты победишь, — выдохнул он. — Обязательно победишь.

 

— Замолчи, дурень, — рявкнул на Артема отец и повернул к Вику враз осунувшееся, обрюзгшее лицо. — Зачем, сынок?

 

Вик не ответил. «Зачем» было ясно и так. За каждый выигранный раунд единоборцам полагалась компенсация, тем большая, чем дальше сумел продвинуться. За проигранный она полагалась их семьям. Если удастся хотя бы пройти первый раунд, родителям, брату и сестрам хватит на год сносной жизни. Если второй — на пять лет. Третий — на пятнадцать. Дальше загадывать не имело смысла…

 

— Курган.

 

«Засчитано. Минута пошла».

 

Снова на «н». Новосибирск — было. Новокузнецк — было. Нарьян-Мар — было. Проклятая география. Тренеры могли бы вычислить, что предстоит словесная игра, как в третьем раунде, когда оба соперника тоже говорили на одном языке. Могли бы предугадать, что игра будет географической. Но не предугадали. А вот тренеры противника…

 

«Неужели меня слили?» — хлестанула в виски страшная, фатальная мысль. Если второй финалист знал вид единоборства заранее, то… Ставки на финал колоссальные, и неспроста за день до начала противник был фаворитом шесть к четырем. Правда, в предыдущих раундах Вик по сумме показателей тоже не раз шел в аутсайдерах. Но тогда везло, а теперь…

 

Сосредоточиться, едва не заорал на себя он, осознав, что драгоценные десять секунд потеряны. Ноттингем — было. Новый Уренгой — было. Новый Орлеан — было. Новый…

 

— Новый Оскол.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

— Ты победишь, — раз за разом повторял Артем. — А если нет, следующим выйду я.

 

Что ж, брату это не понадобится. Вик дошел до финала! Артем теперь обеспечен на всю оставшуюся жизнь, как и сестры, и их будущее потомство.

 

На тренировки ушло три года. Каждый день по двенадцать, четырнадцать, шестнадцать часов. Легкая атлетика. Тяжелая. Стрельба. Гребля. Конкур. Тренировка памяти. Математические задачи. Химические опыты. Настольные игры. Литература. Живопись. Музыка. Экономика. История. Медицина…

 

Неужели в комплекс противника входила география? Если да, шансов у Вика практически нет.

 

В Олимпиаду смертников были вложены огромные деньги. В самих смертников тоже. Для организаторов — бизнес, по слухам, сверхприбыльный. Для участников — шанс, мизерный, меньше десятой доли процента на брата. Обратной дороги у смертников не было — регистрация означала участие. И тем не менее вот уже пятый год подряд тысяча двадцать четыре отчаянных парня выходили на старт.

 

Четверо предыдущих победителей стали миллионерами и героями. Их имена — известными любому и каждому. Грегори Уокер из Чикаго, Степан Кравцов из Самары, Энрике Очоа из Барселоны, Ангел Стоянов из Пловдива.

 

Четыре с лишним тысячи побежденных тоже стали героями. Но — местного значения и посмертно. Легендами, которыми гордились их близкие…

 

— Лион.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

На этот раз город пришел на ум мгновенно.

 

— Новоуральск.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

Вик выдохнул, на секунду расслабился и тут же взял себя в руки. Надо подготовиться, осознал он. Пока противник выбирает ответ, найти начинающиеся на «н» города и отложить в запас. Новый Орлеан — было. Новый Уренгой — было. Новый Афон — Вик воспрянул духом. Этот город заканчивался также на «н». Новый Оскол — было. Ньютон — еще один, заканчивающийся на «н». В запас его! Что будет делать москвич, когда Вик ответит по его же методике?..

 

Смертников поделили на пятьсот двенадцать пар два месяца назад. Вику достался тридцатилетний атлет из Квебека. Сильные стороны — мощь и скорость, слабые — эрудиция и выносливость.

 

— Только не трусь, парень, — раз за разом, словно мантру, повторял главный тренер. — Если даже выпадет борьба или бокс. Если даже спринт. Не трусь, и тогда у тебя появятся шансы, пускай на первый взгляд их совсем нет.

 

Главный тренер считался хорошим специалистом. Предыдущего подопечного он довел до шестого раунда, его предшест-венника — до пятого.

 

Кем-кем, а трусом Вик не был. Рос он замкнутым, волевым и гордым, в обиду себя никому и никогда не дававшим. Дрался с самого детства. И с пытавшимися подмять его под себя сверстниками, и с парнями постарше, и с трущобными оборванцами, и с портовой шпаной. Множество раз Вика избивали на совесть, так, что потом приходилось отлеживаться. Трижды он нарывался на нож, и тогда отлеживаться приходилось подолгу.

 

На этот раз Вик трусил отчаянно. Особенно когда вживляли под сердце дистанционно управляемый разрядник. И потом, когда шел на залитую искусственным светом сцену, чтобы пожать первому противнику руку.

 

— Виктор Троицкий из Владивостока против Франсуа Лемье из Квебека! — жизнерадостно улыбаясь, объявил ведущий. — Внимание, уважаемые зрители: сейчас мы огласим вид единоборства, и пусть победит сильнейший! Итак, — ведущий выдержал паузу, — плавание! Двести метров вольным стилем.

 

Страх ушел, лишь когда Вик сиганул со стартовой тумбочки в воду. Он отмахивал саженками по дорожке и не боялся, даже когда после первой стометровки отставал на полтора корпуса. Не боялся и потом. За сорок метров до финиша он догнал канадца. Обошел и на вдохе, уже сзади, за спиной, успел разглядеть ужасом перекошенное лицо. На мгновение Вик почувствовал жалость, а когда коснулся бортика вытянутой рукой, страх пришел вновь. Мертвый Франсуа с остекленевшими глазами опускался на дно.

 

Я только что убил человека, явственно осознал Вик. Его заколотило и продолжало трясти в раздевалке под душем и потом, когда пробивался к тренерскому автомобилю через толпу репортеров и, надсаживаясь, крыл их по матери…

 

— Канкун.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

Ньютон и Новый Афон. Держать их! Держать! Искать другие города. Другие! Ньюкасл — было. Новочеркасск — было. Нагасаки. Неудачно, заканчивается на гласную, у противника будет выбор между «и» и «к». Черт с ним, передышка важнее.

 

— Нагасаки.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

— Казань.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

Держать запас. Держать! Нью-Йорк — было. Нюрнберг — было. Набережные Челны. Стоп — последняя согласная «н», а на «ы» городов быть не должно. Время есть — в запас! Наровчат. Кажется, такой город есть. Или нет? Если нет — смерть. К чертям! Сосредоточиться. Думать. Еще пятнадцать секунд!

Пятнадцать секунд оставалось у Вика во втором раунде против полутора минут у противника, смуглого чернявого ливанца по имени Эль Махмуд. Дефицит времени компенсировался двумя лишними пешками и прямой атакой на белого короля. Шах! Ливанец защитился конем. Вик побил его ферзем. Шах! Еще шах! Дрожащими пальцами Эль Махмуд увел короля из-под боя. Десять секунд. Вик сдвоил ладьи. Ливанец вскинул на него взгляд, затем перевел его на шахматные часы. Капли пота родились на смуглом высоком лбу и упали на доску.

 

— Форсированный мат, — сказал Вик. — Мне времени хватит. Прости.

 

Ливанец так и не сделал ответного хода. Оставшиеся полторы минуты он просидел недвижно, уставившись на зависший флажок. Потом, когда флажок рухнул, завалился со стула навзничь…

 

— Нерчинск, — за десять секунд до срока назвал город Вик.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

— Карфаген, — последовал мгновенный ответ.

 

Впервые со старта электронный арбитр мигнул оранжевым. Вик подался вперед, его пробило испариной. Оранжевый озна-чал, что ответ спорный. Теперь решение в течение минуты предстояло принять тройке судей. Если оно окажется отрицательным, то москвича, покрытого простыней, унесут на носилках в морг.

 

— Внимание, — донесся до Вика голос ведущего. — Уважаемые зрители, города под названием Карфаген на Земле нет. Но он существовал в древности, это доказанный наукой факт. Итак, ответ засчитан. Минута пошла!

 

Вик смахнул со лба испарину. Долгие двадцать секунд он пытался сосредоточиться, но это не удавалось — разочарование было слишком велико. Мобилизоваться, в конце концов приказал он себе. Сосредоточиться!

 

— Нарва.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

В третьем раунде жребий выпал на соотечественника, Дениса Савельева из Мурманска. Сильные стороны — ловкость, находчивость, эрудиция. Слабые — мощь, меткость, выносливость.

 

— Внимание, — объявил тогда ведущий, — сейчас мы огласим вид единоборства, и пусть победит сильнейший! Итак — поэтическое соревнование! Каждому из соперников предстоит сочинить четверостишие о любви — экспромт. Победит лучшее. Десять минут, время пошло!

 

Вик выиграл этот раунд с ходу, потому что любовный катрен был им давно уже сложен. Влюбился он вскоре после того, как окончил школу. С первого взгляда влюбился, безнадежно и напрочь. Девушку звали Мариной, была она единственной дочерью крупного чиновника из городской мэрии. Еще была она смешлива, общительна и чудо как хороша. Долго морочить Вику голову Марина не стала и после пары скоротечных свиданий со всей деликатностью объяснила, что бедность пус-кай и не порок, но уж точно не предмет для гордости, поэтому Вику лучше подыскать кого-нибудь под стать себе.

 

Той же ночью он написал первые в своей жизни стихи. Неумелые, пафосные, но от сердца. Наутро порвал их и отправился в вербовочное агентство.

 

Одурманенный ядом потери, летящим в крови,

и не помня, как в горные выси взлетает душа,

из-под пыльных обломков пропащей, пропавшей любви

я едва выбираюсь, не зная, как жить и дышать.

 

Я убил его, навязчиво думал Вик, безотрывно глядя на мертвого Дениса, которого поспешно укладывали на носилки. Убил бесчестно, исподтишка, заготовленным впрок стихом. Несостоявшаяся любовь нежданно-негаданно обернулась оружием. Кинжалом в спину…

 

— Антверпен.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

Набережные Челны, Ньютон и Новый Афон. Держать! Нальчик — было, Николаев — было. Ногинск — было. Ну же, ну!

 

— Ницца, — за пять секунд до срока нашел новый ход Вик.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

В четвертом раунде были бои без правил. И ловкий, верткий парень из Йоханнесбурга со смоляной кожей, идеально ровными белыми зубами и навыками прирожденного уличного бойца. Вик был крупнее и выше на полголовы, но противник проворнее и резче. Бой длился без малого полтора часа. Истошно орали с трибун жаждущие смертоубийства зрители. Ринг качался, ходуном ходил под ногами. Саднили сбитые в кровь костяшки пальцев, и расплывалось, будто в туманном мареве, черное, ставшее беззубым лицо. И сквозь это марево, сквозь вязкий, удушливый воздух Вик, собрав последние силы, нанес сложенными в замок кулаками последний удар — в переносицу, сверху вниз.

 

Он наверняка был таким же, как я, озираясь, пока брел к раздевалке, беспорядочно думал Вик. Способным, дерзким, отчаянным, приученным с детства пробивать себе путь кулаками. И я его… Своими руками…

 

Держать! Держать запас. Нью-Йорк — было. Новокузнецк — было. Назарет — было. Нью-Йорк — да было же, черт возьми! Вик чувствовал, что начинает уставать. Держать! Сила воли и выносливость — его самые сильные стороны, его главные козыри. Детская игра, в итоге которой — смерть, длилась вот уже третий час. Противник наверняка устает тоже — его ответы уже не так быстры, Вик успевает получить передышку всякий раз, когда передает ход. Держать! Пять секунд осталось. Три. Две. Одна…

 

— Никополь!

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

В пятом раунде рубились на саблях, в шестом — били футбольные пенальти. Когда объявили единоборство седьмого, Вик понял, что обречен. Предстоял покер, в который он не играл ни разу, а правила едва помнил. Противник, стриженный наголо крепыш из Далласа, в открытую потер руки и подмигнул зрителям.

 

Вик проигрывал. Раз за разом он делал неудачные ставки, стопки фишек перед ним неуклонно редели и уменьшались в размерах. Когда на сторону противника перейдет последняя, борьба закончится. А с ней и жизнь.

 

В продолжительной игре шансов нет, проиграв очередной пот, осознал Вик. Противник методично и уверенно добивает его. Остается лишь одно — форсировать игру, взять за горло карточную удачу.

 

— Ва-банк, — бухнул Вик после очередной раздачи, демонстративно не глядя в свои карты. — Иду на всё!

 

Противник спасовал, дилер раздал карты по новой.

 

— Ва-банк! Еще раз ва-банк! Еще!

 

На пятой раздаче техасец уравнял ставку и резко перевернул свои карты рубашками вниз. Два черных короля, насупившись, глядели на восьмерку с шестеркой червей у Вика в руке. Зрители повскакали с мест и в ожидании замерли.

 

— Шансы семьдесят девять на двадцать один в пользу королей! — раскатисто грохнул ведущий.

 

Техасец победно улыбался. Вик обреченно замер. Ему почудилось, что напротив сидит, осклабившись, смерть.

 

— Удачи, — бросил дилер и одну за другой стал вскрывать карты стола.

 

Вик отвернулся, чтобы не смотреть. Он понял, что выиграл раздачу, лишь когда убедился, что еще жив. Обернулся — на столе лежали три червы, вместе с двумя в руке образуя флэш. Противник больше не улыбался — фишек у игроков стало поровну.

 

— Ва-банк!

 

На этот раз пальцы у техасца заметно дрожали, когда он уравнивал ставку.

 

— В банке партия, — хрипло сказал он и рывком вскрыл свои карты. — У меня опять короли. Теперь красные.

 

Вик зажмурился и открыл свою руку. Противник отшатнулся — на королей уставили копья два черных туза.

 

— Шансы восемьдесят один на девятнадцать в пользу тузов!

 

— Боже, — истово шептал техасец, пока дилер открывал карты стола. — Боже всемогущий, молю тебя: сотвори чудо!

 

Но чуда не произошло…

 

— Лион!

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

На этот раз удержать запас Вику не удалось. Одно за другим в прошлое улетали мгновения, а новый город на букву «н» упорно не шел на ум.

 

— Ньютон, — расстался Вик с первым козырем за секунду до срока.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

— Новый Афон, — последовал мгновенный ответ.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

Вика вновь прошибло холодным потом. Так и есть — москвич тоже держал запас, и Новый Афон был в его арсенале. Все зависело теперь от того, насколько запас велик…

 

Перед четвертьфиналами восьмерке уцелевших дали неделю роздыха. Первые пару дней Вик попросту провалялся в постели, даря передышку избитому, натруженному телу. Затем поднялся и отправился на тренировку.

 

Что-то не так, думал он, сражаясь с боксерской грушей, отыс-кивая решения логических головоломок и мотая кросс по пересеченной местности. Что-то изменилось в нем за это время, значительно изменилось, чуть ли не кардинально. Он понял, что именно, лишь за день до жеребьевки. Кровь по-прежнему гнала к сердцу адреналин, стоило только подумать о предстоящем раунде. Но к страху теперь примешивалось нечто иное. Нетерпение, осознал Вик, вот что это такое. Ему не терпелось вновь выйти на поединок, он хочет этого поединка, ждет его, едва ли не жаждет.

 

— Это нормально, парень, — выслушав, сказал тренер. — Не думай об этической стороне вопроса, просто забудь о ней. Ты убил семь человек? Отлично! Каждый из них хотел прикончить тебя. Теперь ступай и убей восьмого. Это твой путь. Ты сам его выбрал.

 

Восьмой, огромный, под два метра атлет из Милана, золотоволосый и голубоглазый, похожий на античного бога, со старта ушел вперед в велосипедной гонке. За пять кругов до финиша он оторвался от преследователя на добрые триста метров.

 

Догнать, во что бы то ни стало догнать, стиснув зубы, твердил себе Вик. Догнать, сесть на хвост, иначе смерть.

 

Все силы без остатка он вложил в завершающий спурт и за двести метров до финиша настиг лидера. На последний поворот они заходили одновременно. С багровым, перекошенным от напряжения лицом миланец больше не походил на божество. Он с присвистом, хрипло дышал, а когда вылетели на финишную прямую, оказался на полкорпуса позади.

 

Сил не осталось, и Вик сам не знал, каким чудом удалось удержать преимущество и пересечь черту первым. Вцепившись в руль, он продолжал катиться вперед по инерции, а потом сзади раздался грохот, и тогда Вик затормозил и обернулся через плечо.

 

— Восьмой, — вслух сказал он, завороженно глядя на искореженный велосипед и так и оставшегося в седле мертвеца. — Восьмой…

 

Истекала минута, а найти новый город на «н» упорно не удавалось.

 

— Набережные Челны, — отыграл наконец Вик свой последний козырь.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

На этот раз мгновенного ответа не последовало. Не последовало его и через полминуты, и через три четверти, и через пятьдесят восемь секунд.

 

— Никосия, — за мгновение до срока выдал ответ москвич.

 

Запас закончился, понял Вик. Одновременно у обоих. Ход противника был откровенно слабым — названный город заканчивался на две гласных, тем самым предоставляя противнику широкий выбор.

 

— Иерихон.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

Перед полуфиналом вновь была неделя отдыха. Ставки на уцелевший квартет взлетели до небес. Шансы выживших смертников обсуждались по десяткам телевизионных каналов. Мнения экспертов заполонили Сеть. Предыдущие поединки каждого из четверых скрупулезно, по секундам изучались тренерскими бригадами и аналитиками букмекерских контор. Цена билетов на полуфинальный поединок достигла баснословной величины.

Вик извелся в ожидании жеребьевки. Он считал оставшиеся часы, за ними минуты, и ему отчаянно хотелось взнуздать, подстегнуть медлительное, равнодушное время.

 

Противник, поджарый, узкоглазый парень из Токио, обменявшись с Виком рукопожатием, поклонился.

 

— Честь для меня, — сказал он.

 

Вик переступил с ноги на ногу и не ответил. Для него полуфинальный поединок не был честью. Предстояло убить или быть убитым, все остальное было незначительным и неважным.

 

С японцем они стрелялись на револьверах, с завязанными глазами, на звук. На цыпочках перемещаясь по обнесенной пуленепробиваемым стеклом арене, Вик слышал, как колотится его сердце, и клял себя за тот грохот, который оно производило, раз за разом расшибаясь о ребра.

 

Он уложил японца шестым выстрелом. Наповал — пуля угодила противнику в голову.
 

— Вот и вся честь, — вслух сказал Вик, сорвав с глаз повязку. — Извините, господа, если что…

 

— Неаполь, — вновь за мгновение до срока сделал ход москвич.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

— Лиссабон, — мгновенно ответил Вик.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

Он выдохся, выдохся, выдохся, напряженно думал Вик в ожидании ответа. Усталость туманила голову, мысль о том, что противник выдохся, вытеснила все остальные и превратилась в навязчивую идею. Неужели победа близка? Время шло, умирали мгновения, ответного хода не было. Вот уже осталось десять секунд, пять, три, одна…

 

— Наманган.

 

Вик почувствовал себя так, будто пропустил кладущий прямой в лицо. Москвич нашел город, заканчивающийся на «н». А может, и не нашел, может, держал в запасе и ждал, пока противник расслабится.

 

«Засчитано. Минута пошла!»

 

Собрать волю! Сосредоточиться! Сосредоточься же, ублюдок, урод! Назарет — было. Ньюкасл — было. Находка, Ньюпорт, Нью-Йорк. Было, было, было. Полминуты. Нерчинск — было. Новороссийск — было. Новочеркасск — было. Пятнадцать секунд. Десять. Пять. Нюрнберг — было. Нагасаки — было. Три секунды. Городов не осталось. Две. Одна. Будь ты проклята, буква «н»!..

 

— Эн, — выпалил Вик. — Город Эн!

Электронный арбитр мигнул оранжевым. Вскочил на ноги и замер, затаив дыхание, противник. Вик застыл в кресле. Он ни о чем уже больше не думал, а попросту ждал разряда, который сожжет сердце.

 

— Внимание, — донеслось до него. — Такого города на Земле нет. Вместе с тем словосочетание «Уездный город N», обозначающее провинциальный захолустный городишко, часто встречалось в произведениях русских классиков. Чехова, Гоголя, Достоевского, Тургенева, Ильфа и Петрова. Итак, — ведущий выдержал паузу, — это дает нам основание считать город N условно существующим! Ответ засчитан. Минута пошла!

Вик плохо помнил, как она истекала, эта минута. Мысли путались, смешивались, сплетались друг с другом, а потом мигнуло вдруг красным, и еще раз, а секунду спустя красным стал весь экран.

 

Вика встречали во Владивостокском аэропорту цветами, транспарантами и здравицами. Потом были репортеры, поклонницы, интервью, контракты с рекламными фирмами. Навязчивые советчики всех мастей, предлагающие вложить деньги, и навязчивые продавцы всех мастей, предлагающие деньги потратить. И счастливый отец, и мама, и сестры, и преданно глядящий в глаза Артем.

 

Вик переехал в Москву и перевез семью. Купил пентхаус в элитной семиэтажке, загородный дом в Барвихе, за ним виллу на Крите. Его портреты не сходили с телевизионных экранов, газетных страниц и сетевых сайтов. Его узнавали, ему славословили, льстили.

 

Просквозил месяц, за ним другой, и Вик стал уставать. Бесконечный праздник приелся. Фимиам лести набил оскомину. Осточертели поклонницы. Он отправился путешествовать, но в Лондоне, Париже и Риме история повторилась — его узнавали повсюду. Выпрашивали автографы, мужчины зазывали в рестораны и бары, девицы — в постель. Кругосветное путешествие наскучило на третий день. Прыжки с парашютом уже на второй. Серфинг — с первой попытки.

 

— Вы нажили адреналиновую зависимость, — озабоченно сказал Вику титулованный московский психиатр. — Это случается с людьми, долгое время рисковавшими жизнью. Не волнуйтесь, господин Троицкий, от зависимости мы вам поможем избавиться. Вам необходимы уединение и покой. Прежде всего рекомендую длительный отдых где-нибудь на природе, в глуши. В Сибири, к примеру, еще достаточно малообжитых мест. Или, например, на Урале. Вы могли бы поехать инкогнито в какой-нибудь городишко, и там…

 

— В уездный город N? — усмехнулся Вик.

 

— Хотя бы.

 

— Что ж, благодарю вас.

 

Трое суток уединения и покоя в глуши едва не свели Вика с ума. Его хваленые сила воли, выносливость и упорство почему-то действовать перестали. На четвертый день Вик сорвался, об колено переломал охотничье ружье и напился с сибирскими промысловиками в драбадан. Потом дрался на кулаках один против многих, сутки отлеживался, и снова пил, и дрался опять, и не помогло.

 

Он вернулся в Москву выдохшимся, опустошенным. Закрутил роман с фотомоделью, неделю спустя ее бросил и ушел в запой. Прервал его, потому что внезапно позвонила учившаяся на четвертом курсе университета Марина. Запинаясь от стеснения, она просила о встрече. Вик повел ее в ресторан, поил шампанским, молча выслушал пару-тройку нелепых и неинтересных девчоночьих историй, затем рассчитался и, сославшись на дела, вызвал Марине такси. Ему было скверно, так скверно, как еще не бывало.

На следующее утро позвонил тренер.

 

— Надо встретиться, Вик, — бросил он в трубку. — Есть разговор. Важный. Согласен?

Вик сказал, что согласен, и тем же вечером пожал тренеру руку.

 

— Тут вот какое дело, — сказал тот, насупившись. — Парень, что победил в четвертом заходе…

 

— Ангел Стоянов из Пловдива? — перебил Вик.

 

Собеседник кивнул.

 

— Да, он. Мы с тренером Стоянова в друзьях. Так вот: тот говорит, что Ангел слетел с катушек. Он хочет предложить поединок любому из чемпионов. Так сказать, суперфинал по тем же правилам. У Ангела отличные показатели, по сумме составляющих лучшие из всех. И он в прекрасной форме. Скоро вызов объявят публично. Так что считаю своим долгом предупредить: не вздумай клюнуть на это, парень, ты понял?

Вик на секунду замешкался.

 

— Понял, — бросил он. — Отлично тебя понял. Передай болгарину: я согласен! На любых условиях.