Классный журнал

Барри Юрграу Барри
Юрграу

Вокруг да «Околоноля»

30 марта 2018 11:00
В Соединенных Штатах появился английский перевод романа Натана Дубовицкого «Околоноля». Так редакция «Русского пионера», которому по воле автора принадлежат авторские права на книгу, узнала, что он взял да вышел. К тому же отчаянные головы в маленьком, но, видимо, гордом американском издательстве поставили автором романа помощника президента Владислава Суркова. Страх потеряли, что ли? Редакция, кстати, не может преодолеть соблазн судебного иска к вот этому вот издательству. Но и побороть соблазн напечатать рецензию тоже не может. Учитесь, как никогда не надо делать. Местами увлекательно. Автор, между прочим, дал себе труд копнуть. Не там, конечно, и выкопал не то, но старался-то как. Вот так они там у себя и живут. Как обычно. Андрей Колесников, главный редактор журнала «Русский пионер»
Летом 2009 года литературный мир Москвы взорвал короткий роман. Сосредоточенный вокруг образа увлеченного поэзией гангстера-книгоиздателя, терзаемого гамлетовскими сомнениями по поводу фильма с убийством, роман представлял собой сумрачно-абсурдистскую, но при этом язвительно-проницательную сатиру на постсоветскую Россию с ее коррупцией и интригами и содержал настоящий калейдоскоп литературных ремиксов и аллюзий.
Но главной интригой вокруг «Околоноля» (с английским подзаголовком gangsta fiction) стала личность автора — никому не известного Натана Дубовицкого. После анонимного заявления, сделанного петербургскому изданию «Ведомостей» одним из сотрудников издательства, выпустившего роман, возникли подозрения, что это псевдоним Владислава Суркова, в тот момент замглавы президентской администрации. Тогда, по некоторым оценкам, этот кремлевский идеолог был вторым или третьим по влиятельности человеком в стране. Именно Сурков, которого называли политтехнологом, серым кардиналом и кукловодом, разработал и стал проводить в жизнь путинскую политику «суверенной демократии» — управляемой закулисно, квазидемократической России, насильно стабилизированной и все еще застойной, которую «Околоноля» резко критикует. Сейчас «Околоноля» доступен англоязычному читателю благодаря Inpatient Press — авантюристичному маленькому издательству в Бруклине. Inpatient рискует и ставит автором Суркова (и совсем в духе «Околоноля» публикует роман пиратским способом).
 
Множество политиков пишут романы, но мало кто сочиняет разоблачительную сатиру на самого себя. Это как если бы Карл Роув (консервативный политик, занимавший пост старшего советника и заместителя главы администрации в аппарате Джорджа Буша-младшего. — Прим. пер.) замахнулся на Америку времен Джорджа Буша-младшего, скажем, в 2005 году. Сурков между тем никогда не был и сейчас не является просто Роувом. Кинодокументалист Адам Кёртис называет его «героем нашего времени» (одновременно восхищаясь и осуждая) за то, что он превратил российскую политическую реальность в «головокружительную, постоянно меняющуюся театральную постановку». Предвосхитив, если угодно, ориентированную на СМИ тактику хаоса и неразберихи Дональда Трампа.

Но вот что странным образом поражает: из деталей биографии Суркова возникает неоднозначная фигура — архипропагандист власти и художник-аутсайдер, правая рука авторитарного правителя и эстетствующий представитель богемы, изучавший театр в Московском институте культуры, где учился в 1980-х годах и откуда был исключен за драку.
 
Когда СССР не стало, он отвечал за связи с общественностью в первом бизнес-проекте олигарха Михаила Ходорковского — банке «Менатеп», где, кстати, познакомился со своей будущей женой Натальей. Вскоре он уже возглавлял находившуюся на этапе становления Российскую ассоциацию рекламодателей. 
 
В 1990-х годах, когда Ходорковский (оказавшийся в тюрьме во время путинского «укрощения олигархов») приобрел злополучный нефтяной гигант ЮКОС, Суркову отказали в праве стать партнером в бизнесе, и он перешел в Альфа-банк (тот самый, который в скандально известном «досье Трампа» обвиняется во вмешательстве в выборы президента США; владельцы банка подали в суд иск о клевете). Затем Сурков руководил ведущим российским телеканалом; позже решил обратить свой талант имиджмейкера и лоббиста на пользу президенту Борису Ельцину, а затем Владимиру Путину и Дмитрию Медведеву.
 
Даже работая в правительстве, Сурков находил время, чтобы публиковать очерки с прославлением болливудских фильмов и творчества Жоана Миро на страницах «Русского пионера», интеллектуального глянцевого журнала, который в итоге выпустил «Околоноля» отдельным изданием. Он сочинял тексты для российской рок-группы «Агата Кристи», лидер которой в свое время подал в суд на музыкального критика, назвавшего рокера «дрессированным пуделем при Суркове». Известный поклонник Тупака Шакура, Сурков декламирует стихи Аллена Гинзберга, хотя и с сильным акцентом (в Сети выложена вызывающая чувство неловкости запись, где он читает стихотворение Гинзберга «Сутра о супермаркете»). (Правильное название стихотворения — «Супермаркет в Калифорнии». — Прим. пер.)
 
В его просторном кремлевском кабинете фотографии Путина и Медведева соседствуют с портретами Хорхе Луиса Борхеса, Джона Леннона, Че Гевары и молодого Иосифа Бродского. Там же находятся фото Тупака в худи, задумчивого Обамы и Бисмарка с Железным крестом.
 
Высокого, в сшитом на заказ сером костюме от Zegna, выглядящего как молодцеватый апгрейд Роуэна Аткинсона, загадочного Суркова считали гением креатива. Особенно он сам. Его трагедия, как написали журналисты Зоя Светова и Егор Мостовщиков в российском журнале «Новое время», заключалась в том, что он вообразил себя умнее и лучше своих начальников, хотя он «всегда — на вторых ролях».
 
Еще одна грань личности Суркова открылась в 2005 году, когда в интервью «Шпигелю» он заявил, что его отец — чеченец. Вопреки официальной биографии путинский серый кардинал первые пять лет жизни провел в селе неподалеку от Грозного. В 1962 (или 1964) году при рождении он получил имя Асламбек Дудаев (в Википедии — Асланбек. — Прим. пер.). Его мать, русская по национальности, дала сыну свою девичью фамилию вскоре после того, как его отец ушел из семьи, а они с сыном перебрались в Центральную Россию. Будущему кукловоду пришлось рано менять свою самоидентификацию.
Дуба-Юрт, село, где он провел первые пять лет жизни, позже было стерто с лица земли бомбардировками в ходе ожесточенных боев с чеченскими сепаратистами. И вот типично сурковский парадокс: в окружении Путина именно он выступил за Рамзана Кадырова, харизматичного лидера сепаратистов, ставшего ключевым союзником Москвы и сдерживающего исламский экстремизм на Кавказе, где правит железной рукой. В 2007 году американская аналитическая компания Stratfor дала Суркову такую оценку: «абсолютно безжалостный, в высшей степени и патологически беспринципный».

Между тем, когда начали возникать предположения относительно авторства романа, Сурков на страницах «Русского пионера» опроверг свою связь с Натаном Дубовицким и до сих пор продолжает лицемерно ее отрицать даже несмотря на то, что девичья фамилия его жены Натальи — Дубовицкая. Такая откровенная, почти очевидная мистификация (некоторые комментаторы высказывают предположение, что именно Сурков был тем анонимным источником, который раскрыл псевдоним «Ведомостям») хорошо вяжется с мыслью Адама Кёртиса о том, что он считает важной особенностью политической тактики Суркова: тот всегда давал утечки о том, что делает. Например, официально поддерживал правозащитные НКО, а сам направлял и финансировал анти-НКО — пропутинские молодежные движения. «Это означало, что никто не может понять, где правда, а где ложь», — говорится в документальном фильме Кёртиса «Гипернормализация» (2016).
 
«Околоноля» открывается сценой, где кто-то читает вслух рассказ, который продает (такие не относящиеся к сюжету миниатюры и стихи разбросаны по всему роману), — рассказ, в какой-то момент отсылающий к метафоре Хорхе Луиса Борхеса о человеке, неосознанно сочиняющем точную копию уже написанной книги (в данном случае Евгения Замятина, советского сатирика-антиутописта начала ХХ века). (На самом деле в «Околоноля» упоминается «Котлован» Анд­рея Платонова. — Прим. пер.) Более того, этот писака — сумасшедший оборотень по имени Виктор О. — явный намек на Виктора Олеговича Пелевина, одного из известнейших российских сатириков, книги которого представители пропутинских молодежных организаций, поддерживаемых Сурковым, подвергали осквернению на уличных акциях.
 
Уже очень скоро мы понимаем, что литературные игры — главная сущность «Околоноля». 46 коротких глав романа буквально усеяны аллюзиями — хвастливыми, полными приколов, обыгранными, ассимилированными.
 
Покупатель истории о Викторе О. — тот самый «гангста» из подзаголовка — пресыщенный Егор Самохвалов, мужчина средних лет, в прошлом работник книжной отрасли. Он разбогател после падения СССР, когда во времена «дикого капитализма» литература стала прибыльным товаром. Вооруженные банды теперь враждуют из-за печатной продукции — старой, новой или пиратской, подобно тому как наркокартели воюют за кокаин или героин. Есть злая ирония в том, что благоговейное отношение к культуре времен позднего СССР теперь успешно уживается с постсоветским олигархическим разграблением страны.
 
Итак, Егор — издатель, напоминающий наркоторговца, и владение оружием — часть его бизнес-арсенала. На наших глазах он совершает свой обход: выбивает из поэта-алкоголика стихи для клиента-губернатора, который собирается опубликовать их под своим именем; в бане решает вопросы с помешанным на религии бандитом, коллекционером литературных миниатюр; договаривается с пожилой артисткой, занявшейся литераторством, пока та лежит в пенной ванне, а тем временем всякие юные террористы — джихадисты и русофилы — делают бомбы и ведут теологические диспуты, перерастающие в тарантиновское противостояние с направленными друг на друга стволами.
 
Помня об интриге вокруг предполагаемого автора «Околоноля», читатель играет в детектива, выискивая, возможно слишком рьяно, признаки «романа с ключом» (романы с ключом — испанские и французские светские романы XVI–XVII веков, где за условными историческими или мифологическими персонажами угадывались современные придворные. — Прим. пер.), ключи к личности «серого кардинала». И некоторые вполне отчетливые параллели есть — например, в том, как Егор, по второй профессии пиарщик, подкупает журналиста, чтобы тот опроверг критическую статью о его клиенте-губернаторе, организовав профанацию политических дебатов на телевидении. Егор в романе описан как человек, который «первым, пожалуй, в нашей “неритмичной стране” с отшибленным слухом расслышал матерные черные частушки свирепых чтецов рэпа».
 
Опять же тут богато представлено провинциальное детство Егора, вполне похожее на детские годы Суркова после Чечни. Есть здесь и одинокая мать Егора, и любимая бабушка с сильным характером (самогонщица, которую звали Антонина Павловна, «как Чехова»).
 
А как насчет имени Егор? Только с большой натяжкой можно подозревать в нем намек на Егора Гайдара, автора ненавистной «шоковой терапии», разрушившей жизни большинства россиян, но, по словам ее сторонников, стабилизировавшей страну, раздираемую хаосом? Сурков (и Путин) тоже любит называть себя человеком, принесшим России стабильность.
 
«Околоноля» — одна из тех эмоционально заряженных работ, которые дразнят и вовлекают читателя в разгадку литературных аллюзий, которые пугают людей, чуждых русской культуре. Не является ли название книжной банды Егора «Чернокнижники» отсылом к «Черной книге», где рассказывается о советских евреях — жертвах нацистов, и одновременно намеком на мир автора? Следует ли рассмат­ривать «Околоноля» как литературную мистификацию или это часть более масштабных общественно-политических махинаций Суркова? Или роман — это всего лишь виртуозная демонстрация его пресловутого самомнения? Игорь Федорович, шеф «Чернокнижников», так обращается к Егору: «Вы безразличны и невозмутимы, потому что все вокруг — не вашего масштаба, все мелко и не по-настоящему. Увлечь вас может только что-то грандиозное. Может быть, крупное настолько, что и всего мира мало окажется». Возможно, это Сурков беседует с зеркалом.
 
В конце концов Егор начинает бороться с желанием отомстить за свою верную подругу Плаксу, которой была уготована страшная и загадочная судьба, и идет навстречу опасному испытанию, чтобы не считать свою жизнь, наполненную алчностью и оружием, прожитой зря. Эти борения предстают как ремикс гамлетовских монологов. Пока это происходит, рушится Уолл-стрит, а вместе с ней вся система российской коррупции вокруг нашего гамлетовского гангсты и его друзей. «Не шел пиратский Малларме, — сообщают нам, — не расходился легальный Лермонтов». (Кое-кто из комментаторов прочитывает это как предупреждение Суркова проворовавшимся власть имущим накануне Великой рецессии; в 2009-м Сурков работал в Кремле у тогдашнего президента Медведева с его либеральной экономической повесткой.)

Заканчивается роман «Околоноля» сражением Егора с его маниакальным соперником, хотя не ясно, реальная это борьба или она существует только в воображении героя. Зато ясно, что это подражание сцене мести Гумберта Гумберта в «Лолите». Некоторые услужливые русские критики восторгались языком «Околоноля», называя его набоковским. Ну не совсем, если говорить об английском переводе Нино Годжашвили и Насти Валентайн. Однако сочинение пикантное и вдохновенное, местами даже лиричное; тон язвительный, сатира острая. Редкие истинно эмоциональные отрывки уравновешиваются необходимой дозой русского цинизма. «Это одна из тех книг, — написал в Лондонском книжном обозрении Петр Померанцев, британский журналист российского происхождения и главный англоязычный биограф Суркова, — которые молодежные группы Суркова жгут на Красной площади».
 
Российские рецензии на «Околоноля» были от восторженных до презрительных. Ультрапатриотичный пропутинский режиссер Никита Михалков, снявший «Утомленные солнцем», провозгласил роман «истинно великой, удивительной книгой… шедевром… произведением, которого мы не видели со времен “Мастера и Маргариты”». Однако другой критик на страницах «Русского пионера» презрительно заявил: «Автору явно нечего сказать. Вот он и паясничает. Под пересказами, перепевами и переплетами — абсолютная пустота… Есть квазироман, кукла, чучело». Этим критиком был, естественно, сам Владислав Сурков, выступивший под собственным именем. Вскоре после этого он изменил мнение и на литературных чтениях журнала «Русский пионер» заявил, что «Околоноля» — «прекрасный роман». «Я лучшего ничего не читал», — констатировал он.
 
Так где в этих отзывах, следуя терминологии Адама Кёртиса, правда, а где — ложь? Настоящий клубок терний, как сказал бы Гумберт Гумберт. И вот новый поворот: в 2011 году герой авангарда Кирилл Серебренников поставил спектакль по роману на московской сцене. Среди зрителей был Сурков. (Сегодня Серебренникову предъявлены обвинения в коррупции, вызывающие много вопросов; недавно прошла премьера неоднозначно воспринятого балета «Нуреев» в его постановке, тогда как сам режиссер находится под домашним арестом.)
 
В 2011 году вышел второй роман Дубовицкого — «Машинка и Велик» (клички двух убитых подростков — героев романа). Это произведение тоже произвело фурор. Один авторитетный критик назвал книгу убийственным изображением России, которая пожирает своих детей. По-прежнему не признавая своего авторства, Сурков напыщенно сообщил интервьюеру: «Это, кажется, последняя книга, которая мной в жизни прочитана. Больше ничего не прочитаю. Не могу… Несопоставимо все».
Этот роман пока на английский не переведен.
 
Затем, в начале 2014-го, в период спецопераций России на востоке Украины и в Крыму, Натан Дубовицкий выпустил резкий научно-фантастический рассказ-антиутопию «Без неба». Несколько сайтов перевели его на английский. В рассказе описывается Пятая мировая, новый, нелинейный принцип ведения войны в XXI веке, конфликт, в котором участвует множество коалиций, постоянно меняющих взгляды, переходящих из лагеря в лагерь. Собственно сражения были лишь частью этой войны, но они уничтожили небо над поселком главного героя. И сделали выживших калеками, оставив им двухмерное восприятие мира. В рассказе есть только «да» и «нет», черное и белое. И эти выжившие с двухмерным сознанием, предупреждает автор, станут мстить городу, отказавшему им в убежище.
 
Это мрачная, пугающая притча, тем более что у нас есть все основания поверить, что рассказывает ее именно мэтр нелинейных операций на востоке Украины и в Крыму — глядя на происходящее глазами жертв. Может, «Без неба» — еще одна искривленная деталь в этот нелинейной стратегии?
 
В 2011 году, когда протесты против третьего срока Путина на посту президента сделали устаревшей стратегему «управляемой демократии» и ее пришлось заменить примитивными репрессиями, Суркова понизили, отправив управлять экономикой. Как ни странно (а может быть, вполне предсказуемо), Сурков назвал протестующих «лучшей частью нашего общества», добавив, что сам он «слишком одиозен для прекрасного нового мира».
 
В 2013-м он ушел из правительства по подозрению в коррупции (позже его оправдали) и отправился в Чечню ловить рыбу с Кадыровым. Но уже очень скоро Путин его вернул, назначив специальным помощником по украинским делам; благодаря причастности к аннексии Крыма его имя в 2014 году попало в американский «список Магнитского». Сегодня Сурков упоминается в американских новостях как представитель Путина на переговорах с США по Восточной Украине. В российских новостях предметом антикоррупционной атаки, организованной оппозиционером Алексеем Навальным, стало поместье Суркова в закрытом подмосковном поселке, где живут олигархи и влиятельные чиновники. На видео Навального, широко разлетевшемся по Сети, жена Суркова, Наталья Дубовицкая, с подругами участвует в светском приеме на открытом воздухе, где все одеты в кос­тюмы эпохи Марии-Антуанетты и парики.

Так как же относиться к «Околоноля» английскому читателю? Я спросил совета у русских. Писательница и журналистка Маша Гессен не читала роман. «А надо?» — спросила она. Я сказал, что считаю Суркова удивительным человеком, несомненно, высокоинтеллектуальным. «Среди них нет интеллектуалов», — парировала Маша.
 
В ходе общения со зрителями в нью-йоркском театральном клубе La Mama, где в представлении «Белорусского свободного театра» участвовала Мария Алёхина из Pussy Riot, я спросил ее о романе «Околоноля», она явно не знала, что сказать. «Мне неинтересно его читать, — произнесла она. — И вряд ли я стану это делать». В общем-то, ее можно понять, ведь именно Сурков отвечал за отношения правительства с религиозными организациями, когда в 2012 году участниц Pussy Riot привлекли к суду за панк-выступление в московском храме Христа Спасителя.
 
Я отправил по электронной почте письмо писателю Владимиру Сорокину, эпатажные сатирические сочинения которого наряду с пелевинскими подверглись нападкам пат­риотических молодежных группировок, поддерживаемых Сурковым. «Да, — ответил он мне из Берлина, где сейчас живет, — ходят слухи, что это книга Суркова. Возможно, так и есть. Я прочитал двадцать страниц — мне этого хватило. Это посредственная литература. В ней нет простора, нет воздуха. Только потуги и попытка сочинить “современный постмодернистский роман”. Это скучно».
 
Я получил ответ режиссера Адама Кёртиса. Он заявил, что не читал «Околоноля», но «очень бы хотел». Однако вряд ли у него дойдут до этого руки в ближайшее время, поскольку он очень занят: снимает продолжение «Гипернормализации». В этом фильме Кёртис провел параллель между Трампом с его атаками на реальность и человеком, превратившим российскую политику в театр «с бесконечным оборотничеством, которому нельзя положить конец». Речь о человеке, который, насколько можно судить, подарил нам Натана Дубовицкого и его «гангста фикшн».   
 
The New York Review of Books, 22 января 2018 года
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (4)

  • Я есть Грут
    30.03.2018 20:05 Я есть Грут
    А почему Барри без фото?
    Забыли? Странно это что-то.
    Похоже, вновь нам Владислав
    Явил мистический свой нрав...
  • Борис Вараксин
    31.03.2018 06:56 Борис Вараксин
    Как-то неуверенно "Русский пионер" комментирует рецензию. Что-то недоговаривает. На что-то намекает. А рецензия хороша! Особенно её заключительная часть. Что ж, скандал - лучшая реклама. Кстати, редакция РП не говорит прямо: нет, Натан Дубовицкий - не Владислав Сурков. А могла бы...
    Пользуюсь случаем и рекламирую свою продукцию:
    https://ridero.ru/books/ot_drevnikh_grekov_do_nashikh_dnei/
  • Lilith Zmievsky
    31.03.2018 12:53 Lilith Zmievsky
    Сначала тоже решила, что Барри - ещё один псевдоним Владислава Юрьевича, ибо Сурков описан в этом материале в точности таким, каким, я уверена, он хочет видеть самого себя. Текст пронизан романтизацией-демонизацией и написан с такой любовью, которая поразительно похожа на привычное самолюбование В.Ю.
    Но нет, Барри Юрграу - в действительности существующий американский писатель. В его Твиттере есть несколько упоминаний Суркова, а также ссылка на публикацию на The New York Review, переводом которой и является данная статья: http://www.nybooks.com/daily/2018/01/22/the-literary-intrigues-of-putins-puppet-master/
    Похоже, Барри стал очередным фанатом сотканного из парадоксов загадочного образа В.Ю., годами тщательно конструируемого им самим.
    •  
      Я есть Грут
      31.03.2018 14:06 Я есть Грут
      Да он его подговорил.
      Деньги и злато посулил.
      Чтоб тот заметку написал
      И этим общество взорвал.
80 «Русский пионер» №80
(Март ‘2018 — Март 2018)
Тема: соблазн
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям