Классный журнал

и т.д.

04 ноября 2017 06:50

В зачине к главной теме номера — «Революция» — шеф-редактор «РП» Игорь Мартынов констатирует, что, несмотря на отсутствие новизны и рекордную повторяемость темы в наших краях, революция непостижимым образом сохраняет почти первозданную свежесть. И как это только ей удается?

По этой части мы рекордсмены, серийные революционеры, иной раз и хет-трик забивали за какие-то 20 лет, на зависть прочим мирным народам! А уж если присовокупить к списку достижений поддержку всех Че и Бокасс (который, будучи продвинутым людоедом, не только сам вкушал, но и скармливал кабинету министров их же бывшего члена) — то мы вечно в лидерах! Куда там французам с их одной малюсенькой «Марсельезой» на все про все! Плавный ход истории нам чужд и осмеян, как пенсионерская езда по ПДД, без бешеных «шашечек»; «тормоза придумали трусы», акселератор в пол! А тот, кто временно становится «царем горы», дальше занят исключительно тем, чтоб сделать неизбежным следующий взрыв, «пусть сильнее грянет буря!». Это разновидность «русской рулетки» — только в барабане нет пустых ячеек, все патроны боевые.

«Запирайте этажи — нынче будут грабежи!» — восторгается скифофил в предсмертном кураже.

«И на обломках самовластья напишут наши имена!» — еще раньше восклицает «наше всё», сокурсник и кореш декабрьских инсургентов.

«Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер.

Довольно жить законом,

данным Адамом и Евой.

Клячу истории загоним

Левой!

Левой!» —

торжествует «горлан и главарь, революцией мобилизованный и призванный». Тринадцать лет спустя он совершит кардинальный переворот в своем сердце лучшим товарищем, револьвером системы «Маузер» калибра 7,65.

«Вчера не мог писать, один из самых страшных дней всей моей жизни. Вломились молодые солдаты с винтовками в наш вестибюль — требовать оружие. Всем существом понял, что такое вступление скота и зверя победителя в город. Выйдя на улицу после этого отсиживания в крепости — страшное чувство свободы (идти) и рабства. Лица хамов, сразу заполнивших Москву, потрясающе скотски и мерзки. День темный, грязный. Москва мерзка как никогда. Ходил по переулкам возле Арбата. Разбитые стекла и т.д. Заснул около семи утра. Сильно плакал. Восемь месяцев страха, рабства, унижений, оскорблений! Этот день венец всего! Разгромили людоеды Москву!» — Автор будущих «Темных аллей» наблюдает сокрушение своего мира теми, кто «мы наш, мы новый».

Но — после этого — наступает закаленное понимание неизбежности цикла, как констатировал один желчный акмеист, уже в эмиграции:

«Хорошо, что нет Царя.

Хорошо, что нет России.

Хорошо, что Бога нет.

Только желтая заря,

Только звезды ледяные,

Только миллионы лет.

Хорошо — что никого,

Хорошо — что ничего,

Так черно и так мертво,

Что мертвее быть не может

И чернее не бывать,