Классный журнал

Хитрюги

08 апреля 2017 11:00

Бизнесмен Марк Гарбер изучил, чем хитрость отличается от обмана, и, надо признать, глубоко копнул: дошел в своем анализе до отношений Авраама и жены его Сары. Сам Марк Гарбер не является ни хитрецом, ни обманщиком: сказал, что напишет эту колонку, — и прислал ее первым.

Когда я был маленьким и мама хотела добиться от меня чего-то остро нужного взрослым, мне обещали выполнить какие-то мои хотелки. Самих своих желаний я сейчас уже не вспомню, но когда наступал вожделенный момент их исполнения, мне сообщалось, что все обещанное было военной хитростью и диктовалось важностью момента. Несмотря на вопиющую несправедливость, я, гражданин пяти лет от роду, воспитанный на лучших произведениях Аркадия Гайдара, а потому понятийно продвинутый, представлял себя Мальчишом-Кибальчишом или каким-то иным пионером-героем, отдающим жизнь в борьбе с ненавистными фашистами, и безропотно, понимая ответственность момента, принимал предложенные объяснения.

Сейчас даже сложно себе представить, как все эти военные тайны, РВСы, «Кортики» и «Бронзовые птицы» туманили сознание юного поколения. Хотя с окончания войны прошло совсем немного по теперешним годам времени. Ветераны были молодыми людьми, и мы гордо цепляли на безрукавки папины и дедушкины ордена и медали, щеголяя ими в детском саду. Это было нормально и не воспринималось как оскорбление чувств ветеранов, а, скорее, как естественное детское стремление похвастаться перед друзьями.

И вот в один прекрасный день до меня дошло: нет никакой военной хитрости, да, собственно, и война давно кончилась, а новая еще не началась. Есть лишь обычный обман маленького человека взрослыми людьми. Это открытие меня поразило, я стал требовать сатисфакции: чтобы мне больше ничегошеньки не обещали, а если обещали, то обещания свои выполняли. Это не мешало мне оставаться крайне наивным человеком, который в принципе верит людям, несмотря на регулярные надувательства.

Любопытно, что обман осуждаем, а хитрость — нет. Это как в знаменитой притче про хомяка и крысу, когда крыса спрашивает у своего близкого родственника хомяка: «Хома, тебя кормят, за тобой ухаживают, с тобой играют, а меня травят и расставляют мышеловки. В чем между нами разница?» — «В пиаре», — ответил хома. Вот так и обман, рядясь в красивые одежды, предстает разного рода хитростью. Это удобно и вроде как прилично: хитрец, плут мил и обаятелен, обманщик же ненавистен и порицаем. Вспомните древнейшие суфийские притчи о Ходже Насреддине — большая часть историй посвящена разводке наивных простаков. А история Авраама, выдавшего свою жену Сару за сестру, явив таким образом один из первых, но далеко не последних примеров библейской хитрости? В культуре Востока в целом умение обхитрить стало цениться почти как наука. При этом моральных терзаний или сострадания к обманутому проявлять не принято — «the winner takes it all».

Мораль гласит, что обмануть (обхитрить) своего — плохо, а чужака — просто необходимо. Не обманешь — не продашь. Чем более закрыто сообщество, тем очевиднее правило.

Самоназвание Китая — Великая Срединная империя — происходит из традиционной веры в Небо. Империя находится под круглым небом и им управляется. Прочие же неудачники родились и живут себе где-то там, по углам не охваченного небом мира. А посему к ним в принципе не могут быть применены те же правила, что и к живущим под полноправным небом соседям.

Ну правда, не будете же вы осуждать поманившего собаку цоканьем языка и посулом еды.

В общем, получается так: если свой — то хитрый, если чужой — обманщик и лжец.

На заре российского бизнеса, когда мы только делали первые шаги и все было новым, мир любил нас и многое прощал. Сделав первые кооперативные шаги, мы хотели всего и сразу. Мир был большим и лежал у наших ног. Мы занимались всем: музыкой, кино, компьютерами, древесиной, сыро- и сухосолеными шкурами и еще десятком вещей, которые я теперь и не вспомню. Мы еще жили в СССР, и каждый день открывал новые возможности, и мы не могли говорить ни о чем, кроме этого открывшегося океана возможностей. Дилетантизм в такие мгновения истории — отличное подспорье.

Знание дает понимание рисков, профессионализм множит их и делает невозможным движение вперед. Но когда ломается история, опыт становится бессмысленным грузом, обузой. Авантюристы создают новые правила. Не случайно среди первых банкиров почти не было профессионалов, а последовавшая генерация олигархов реализовала себя вовсе не в тех областях, где ими были получены профессиональные знания.

Среди моря наших начинаний каким-то образом возникла томатная паста. Оказалось, что ее цена в СССР существенно ниже мировой и ее можно экспортировать. Наша томатная паста не соответствовала никаким мировым стандартам, но, видимо, как добавка к африканским консервам вполне годилась. И если для экспорта содержание плесени (до сих пор помню, что называется оно «число Говарда») не должно превышать 40%, наши банки легко перекрывали и 70%.

При этом, по мне, наша паста была вкуснее, с неповторимой и знакомой кислинкой советского томатного сока. Оказалось, это была плесень. Но ведь и пенициллин тоже плесень. Кстати, когда я увидел, как итальянский гуру томатной пасты запускает палец в отечественную разорвавшуюся жестяную банку и, закатив глаза, наслаждается вкусом содержимого, я понял, что не одинок в своих вкусовых пристрастиях. Стало как-то легче.

Основной поток тех самых банок шел из Узбекистана, и, наслушавшись рассказов иностранцев, что лучше самим производить, раздираемые кооперативной романтикой, мы начали мучительный и абсолютно непонятный процесс строительства собственной фабрики. Волею судьбы и наших связей местом строительства был выбран город Андижан Узбекской ССР.

Когда мы с моим товарищем и партнером Сашей Жуковым привезли две девятикилограммовые банки в Америку для подъема денег, таможенник долго не мог понять, что и зачем мы везем. Аргумент, что мы сами для экономии варим макароны и везем с собой для этого томатную пасту, тогда сработал. Сейчас, наверное, нас бы долго мучили и банок бы не отдали. У меня были тогда очень высокопоставленные и успешные друзья в Америке. Они были много старше, и мы для них были абсолютной экзотикой. Только теперь я понял масштаб этих личностей. Тогда они были для меня просто очаровательными старшими товарищами. Один из них, Джей Прицкер (его именем теперь названа самая престижная в мире архитектурная премия), познакомил меня со своим приятелем — президентом крупнейшей американской продовольственной компании ConAgra Робертом Оппенгеймером (полный тезка «отца» атомной бомбы).

Этот очаровательный пожилой и очень доброжелательный человек принял нас как родных, долго расспрашивал о наших планах и взял банки с пастой на анализ. Через день я снова сидел у него в кабинете, уже предвкушая скорое начало строительства. Когда принесли анализы, хозяин кабинета долго смеялся, прежде чем показать их мне: помимо плесени паста содержала соли всех тяжелых металлов, какую-то боевую химию, остатки волос и зубов… Роберт сквозь слезы сказал, что попробует поговорить с Пентагоном — они могут заинтересоваться пастой для использования в военных целях, но людям этого давать нельзя.

Тогда с помощью другого моего знакомого, Нормана Гершмана, бизнесмена и фотографа, мы вышли на итальянских производителей оборудования из города Пармы, и началась эпопея. В итоге всех наших мучений — выпиваний теплой водки в Андижане до потери зрения, дарения автомобилей местной элите и мучительных переговоров с ВНЕШЭКОНОМБАНКом — мы получили финансирование, и андижанская фабрика по производству томатной пасты стала единственным в истории СССР совместным проектом кооператива и государственного банка.

Если вы полагаете, что для производства томатной пасты нужны давленые помидоры, вы глубоко ошибаетесь: все ровным счетом наоборот. Нужны небольшие помидоры с плотной кожурой — иначе будет плесень.

В кабинете начальника Андижанского плодовощпрома никогда не заканчивались водка и коньяк. Любая встреча, даже по самому незначительному вопросу, занимала весь день. Я помню, когда мы обсуждали объем производства, ответ был категорическим: сколько надо, столько помидоров и будет — хоть всю область засадим. Везите свои семена, и мы обяжем крестьян сажать именно их. В итоге сошлись на огромной цифре в двадцать тысяч тонн.

И вот — о чудо! — фабрика запущена и работает! Несмотря на всю специфику андижанского понимания производства, итальянская машина исправно выдает пасту.

И вдруг — как гром среди ясного неба — нет томатов! Что?! В Андижане кончились помидоры? И тут я вернусь к тому, ради чего и вспоминаю эту историю, — к хитрости.

Крестьяне и вправду получили и расписались за итальянские семена помидоров, но сообразили, что выкупать урожай государственный плодовощпром у них будет по госцене, да еще и с недетским откатом, а свои замечательные узбекские помидоры можно продать на рынке. Оказалось, что нашими техническими помидорами были засеяны только первые ряды грядок, которые могло увидеть начальство. Все остальное было под рынок. Первый сезон был с треском провален. Вместо 20 тысяч тонн мы получили в десять раз меньше. А потом развалился Советский Союз, и у нас быстро и хитро конфисковали фабрику. Кстати, она до сих пор великолепно работает и производит в огромном объеме разного вида кетчупы и пасты.

Этот замечательный урок восточной хитрости, признаться, мне очень пригодился в жизни. Обман, он и в Африке обман, какими красивыми эпитетами его ни расцвечивай.

Колонка Марка Гарбера опубликована в журнале "Русский пионер" № 72. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все