Классный журнал

Сетевая паутина

14 марта 2017 10:20

Писатель Эдуард Лимонов начинает день с того, что включает себя в Сеть и чувствует себя ее паучком. О том, какие паучки в ней имеют для него смысл, кроме него, паучка, — его колонка. Но главное: Леха или не Леха?

Стояло роскошное лето.

Мы встретились со Стасом на Красной площади, черт возьми, не просто так.

В этом заведении через 12 лет Борис Немцов проживет свой последний ужин в компании подозрительной подружки Анны Дурицкой, но кто же об этом тогда мог знать? Никто. Что Борис Немцов проведет последний ужин здесь.

Ни я, ни Стас Белковский.

Охранники привели меня в этот ресторан, тогда он назывался что-то вроде «Боско ди Чильеджи» (имеется в виду «Боско кафе». — Прим. ред.), а в нынешние времена я не знаю, как он называется.

Охранники привели, нам навстречу устремились халдеи (официанты), я попросил проводить меня к столику, где меня должен ожидать «такой, знаете, упитанный человек невысокого роста».

Тогда Стас был упитанный, сейчас, судя по фотографиям и видео, он еще более значительно упитан. Но есть еще одна разница между тем и нынешним Стасом. Тот был наглый молодой политтехнолог, а сейчас, да простит меня Стас, он ядовитый разочарованный Гамлет и либерал — боже мой, либерал! Вот что делают годы с человеком!

В любом случае тогда — а это был 2003 год — стояло роскошное лето, и я только что освободился из лагеря в заволжских степях близ города Энгельса; некогда Энгельс был столицей немцев Поволжья.

Халдеи провели, Стас сидел за большим столом, покрытым белой скатертью, один и с аппетитом ел винегрет, припивая свой винегрет белым вином.

Стас весело приподнялся, прижался ко мне своей тушкой, мы похлопали друг друга по спинам и уселись.

Стас заказал мне бокал белого вина, от винегрета я отказался.

— Что, стола поменьше не было, Стас?

— Сколько угодно, еще не час пик, но я не хотел сидеть у окна. — Стас кивнул головой на широченные окна, за которыми томилась в зное Красная площадь. — К тому же тут должен еще подойти один человечек с женой. Я хочу тебя с ним познакомить. А пока перейдем к делу. Вот, это тебе! — Стас придвинул ко мне спутанные провода и черный прямоугольник, ящичек.

— Это что?

— Это мобильник. Сейчас ни один уважающий себя человек не живет без мобильника.

Я, родившийся в период, когда страна переживала революцию от примусов к керогазам, наклонив голову всмотрелся в современный гаджет.

Когда я уезжал из Франции, там уже появились первые мобильные телефоны, и ими первыми обзавелись богатые арабы, и можно было увидеть, как они, горделиво оттопырив торсы, ораторствовали в свои черные ящики на углах улиц. Мобильные арабы были смешны мне тогда.

— Я понимаю, — сказал Стас, он был очень умный. — Придется.

Он объяснил мне, как пользоваться.

Пришел Илья Пономарев с бородкой разночинца из мужиков и сразу мне не понравился. Жена Пономарева была одета в розовую кофточку.

II.

Компьютер я впервые увидел в доме моей будущей жены актрисы Кати Волковой. Компьютер служил ей для получения и прочтения сценариев, сценарии ей никогда не нравились, потому что были плохими.

Через мою жену и эти сценарии, которые были просто идиотскими, я привык к компьютеру. Это был уже 2005 год. Поздно, но, видимо, никогда не поздно.

Я снимал тогда квартиру в Сырах, там, где сейчас «Винзавод» и «Арт-Плэй» и скопилась вся культура-мультура, а тогда только проститутки сидели в автобусе на 4-м Сыромятническом переулке, да азербайджанские авторитеты сидели в «Гладиаторе», да я жил на Нижней Сыромятнической — больше никаких достопримечательностей.

Авангардные, прогрессивные и современные мои товарищи нацболы прислали мне высокого и шумного Валерия, и он из привезенных им же деталей соорудил мне мой первый компьютер. Из моего детского прошлого немедленно появился видением мой отец и сообщил мне, что бояться не надо: ты же помнишь, Эдик, ты даже однажды собрал с моей помощью шестиламповый приемник.

— Неужто, отец?

— Было, было такое с тобой, когда ты еще был умным, начитанным подростком и у тебя были неплохие руки. Поэтому не нервничай, овладевай техникой.

Я стал овладевать. Валерий и его подруга были, вероятно, большими специалистами в области компьютерной техники, но они были очень не дружны. Он был из города Саратова, она — суровая высокая монументальная москвичка по имени Наташа, но лучше бы ее звали Брунгильда, потому что она была как мать-Родина — мрачна, сильна и горделива.

Однажды она выгнала Валерия.

III.

После Валерия и Наташи моим интернет-куратором стал мой бывший охранник Леха. Он любил все эти детали, провода, пластины, чипы, шасси, что там еще внутри, говорил о них с нежностью и подробностями. Я изнемогал от его гимнов компьютерным железякам, но терпел, кряхтя. Потому что считал, что следует позабыть те времена, когда в нашей коммуналке на Поперечной улице самым технологически сложным гаджетом был примус и потом керогаз, и что я должен смело вторгаться в наступившее будущее.

Леха посмеялся над просторными ящиками Валерия, назвал их корытами и установил мне списанный из Райффайзенбанка тяжелый, размером с два железных кирпича блок, принес к нему экран и сказал, что это все, больше ничего не нужно. Все так все.

По части техники Леха был гений. Но, как потом оказалось, он увел у меня с десяток фотографий с сербских войн и рабочую тетрадь. В суде я этого не докажу, но я уверен, что увел. Леха — сентиментальный коллекционер. Он взял эти вещи обо мне на память, или, правильнее, на память обо мне.

Где-то в то же самое время «галерист» Марат Гельман (ныне живущий в Черногории, что ли) сказал мне, что он «ведет» Живой Журнал, и что все продвинутые люди должны вести Живой Журнал, и что вы, Эдуард, просто обязаны, как председатель политической организации, «вести Живой Журнал». Я не совсем понял, куда вести, что вести, как вести, но запомнил. Ага, Живой Журнал.

А где-то через год, что ли, после разговора с Гельманом ко мне пришли члены моей политической организации во главе с моим главным тогда охранником Михаилом и сообщили мне, что они зарегистрировали мне («завели») Живой Журнал.

И я должен теперь писать. Я дисциплинированно стал писать. Я вообще человек коллектива, пусть и индивидуалист. Мне сказали «писать!», я взял под воображаемый козырек.

IV.

В 2008 году я стал жить со стриптизершей. Мужчина обязан иметь женщину. То, что женщина оказалась стриптизершей, ну так вот получилось. Стриптизерша привезла из Петербурга свой компьютер, пришел уж кто не помню, но, кажется, не Леха, и не Валерий, и не Наташа, и причудливо соединил нам наши компьютеры, мой и стриптизерши, в такой узел связи, как-то так. В единую сеть.

Я отдал стриптизерше большую комнату, сам удовольствовался меньшей, была просверлена стена между нашими комнатами, в стену были пропущены провода.

Через четыре месяца я не выдержал темперамента стриптизерши, мы распутали провода, а к тому времени и хозяйка квартиры Надежда Ивановна решила ее продавать.

И я уехал из Сыров. И стриптизерша уехала из Сыров. Каждый со своим компьютером.

Каждое свое утро я начинаю с включения себя в Сеть. Сеть опутывает континенты, пересекает пространства; невидимая, она накинута на города, мегаполисы и сельскохозяйственные поля и сопки.

Марк Эймс в Лас-Вегасе, и Тьерри Мариньяк в Брюсселе, и Шарль Фикат в Париже, и Эдуард Лимонов в Москве — мы сидим в Сети и служим ее паучками.

Здравствуйте, братья!

Колонка Эдуарда Лимонова опубликована в журнале "Русский пионер" №71. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все