Классный журнал

29 марта 2016 10:30
Писатель Сергей Петров жалуется, что грядущее — чудище в женском обличье. А иногда — прекрасная женщина. Короче говоря — оборотень. И главное, все время врет эта женщина, это чудище. А врать Сергею Петрову нельзя: он в прошлом следователь и может не только поймать за руку, но и вывести на чистую воду. Что и случилось в этой колонке.
 
Грядущее — это оборотень.
 
Иногда оно предстает передо мной в виде чего-то прекрасного, сногсшибательно красивого. Радуги, например. Но чаще — женщины. Фигуристой, с длинными волосами и славянскими чертами лица, и совсем не обязательно, чтобы блондинка. Неземной красоты, с озорным таким блеском в глазах, взгляд полушалавы.
 
Но есть и другой образ. Грядущее для меня — жуткое чудовище. Оно крадется, сокрушая все на своем пути, земля содрогается, дома рушатся, огонь из пасти уничтожает все живое, дым клубами валит, и все погружается во мрак. Или снова женщина. Не уродка, правильная такая, непременно в строгом деловом костюме и сапогах. Барбара из «Семнадцати мгновений весны», но в сто раз коварнее. Откроет пасть — тушите свет. Даже чудовище резко уменьшается в размерах, жмется к ее сапогам трусливой болонкой.
 
Когда мне исполнилось шесть лет и мой мозг стала наполнять нужная и ненужная информация, образы грядущего начали овладевать искусством перевоплощения. Они могли изображать кого угодно и что угодно, целые процессы, явления.
 
Неземная женщина, например, обращалась в коммунизм. Однажды я смот­рел телевизор и услышал, как Леонид Ильич Брежнев нечленораздельно, но убедительно произнес, что светлое будущее скоро настанет. Я искренне ждал этого дня, ведь коммунизм — это бесплатно, много, счастливо, и карманы мои будут набиты огромными шоколадно-вафельными конфетами «Гулливер». Но желанная эпоха повела себя, как и положено неземной красоты женщине. Обнадежила, подмигнула, подарив на прощание полупорочный взгляд, и удалилась, грациозно покачивая бедрами. А я остался стоять, в бессильной злобе кусая губы. Ни «Гулливеров» тебе, ничего другого — более приятного и интересного.
 
Чудовище со своей коварной подругой, сплетаясь в клубок гремучих змей, превращались в огненную картину ядерной войны. Советская пропаганда им в этом помогала. Нам, детям, часто показывали документальные фильмы, где вырастал ядерный гриб, люди бежали в бомбоубежища и не добегали до них.
 
— Мы должны бороться за мир, — говорили с экрана телевизора, — борьба за мир — долг каждого советского человека!
 
Я слушал и не понимал. Я даже в секцию классической борьбы записался во втором классе. Подножки научился ставить, бросать через плечо и бедро. Кого побороть-то надо? Кого мне нужно кидануть, чтобы мир наконец победил?
 
— Взрослые борются за мир путем самоотверженного труда на работе! А вы, школьники, — здесь, за своими партами! Каждый, кто прилежно учится, — вещал с трибуны директор школы, — способствует делу борьбы за мир и помогает нашей стране противостоять проискам Цэ-рэ-у!
 
Такое объяснение политики партии повергало меня в состояние еще большей ошарашенность.
 
Парта, тетрадка, авторучка, борьба за мир. Черт знает что такое.
 
Не случилось ядерной войны. Затаилось где-то чудовище, как и его напарница, и я пошел по жизни дальше, забыв думать о страшном грибе и светлом будущем.
 
С возрастом грядущее стало демонстрировать более примитивные лики. Когда мне стукнуло семнадцать, коварная женщина обратилась в старуху с косой.
 
Это было в 1992 году, я только что поступил в Омскую высшую школу милиции. После «абитуры» и экзаменов нас, поступивших, стали «мариновать» в загородном лагере, на курсе молодого бойца. Подустав от коллективного рытья окопов и строевой подготовки, утренних пробежек и команды «перессать», которая тоже должна была выполняться в коллективном порыве, я решил выбить себе увольнительную на сутки.
 
Курсовой офицер подписал мой рапорт не глядя. Он был слегка пьян и весел, наш офицер, в связи с чем срок моего пребывания на воле увеличился.
 
— Два дня можешь гулять! — великодушно разрешил он.
 
Лагерь я покинул на рассвете. Весь день я блуждал по славному городу Омску, наслаждаясь видами Иртыша, сибирскими мантами и красотой местных девушек. Был теплый сентябрь, сухая листва шуршала под ногами. Закончил я свою прогулку часам к семи вечера и зашел в первую попавшуюся гостиницу. Мне предложили номер с поселением.
 
— Двое мужчин, — пояснила портье, — спокойные, интеллигентные люди.
 
Искать другую гостиницу было неохота, и мне пришлось согласиться.
 
Номер был просторным, три койки стояло вдоль стен, имелся телевизор. Я быстро постирал белье, развесил его на балконе и, погрузившись в кресло, включил телевизор. В номере никого не было. За приоткрытой балконной дверью слышался звон трамваев. Я закурил. Свобода!
 
…Соседи явились, когда стемнело. Два интеллигента, лет под сорок, Коля и Рома. Веки Ромы были украшены наколкой «они спят». Не обязательно учиться в школе милиции, чтобы понять, какую социальную группу мои соседи представляли.
 
Мы пили голландский спирт «Рояль», они говорили, что я хороший парень, и с восхищением рассказывали свои истории.
 
— Я только откинулся, — вспоминал Рома, — путч случился. По городу беготня такая, непонятки. Я бутылку пива — бах об ограду, «розочку» сделал, в магазин забегаю и — к горлу кассирши. Че, говорю, сука?.. Ха-ха-ха! Всю выручку тиснул! Год уже меня ищут!
 
— А я… — подхватил было Коля, но тут же замер.
 
Он резко закрыл рот, и лицо его сделалось задумчивым, если не сказать печальным. Взгляд Коли был устремлен на балкон.
 
— Серега, — сдавленно произнес он, — это твоя ментовская рубашка там сушится?
 
От удивления Рома выронил из пальцев огурец.
 
— Чего?
 
…Хорошо все-таки, что я с ними выпил. Выпивка развязала мне язык, добавила уверенности и позволила импровизировать.
 
— Не обращайте внимания! Да, я в школе милиции учусь, там ведь тоже образование юридическое дают. Выучусь, узнаю все их фишки мусорские, поганые, а потом адвокатом работать буду! Я этих ментов… тоже — не очень. Да и вообще. Какой нормальный человек их любит?
 
— Ну слава богу, — облегченно выдохнул Коля, — а я уж думал… Или подрезать тебя, или че… Адвокатом если — другое дело…
 
— Адвокат — это хорошо, — поддержал друга Рома, — уважение тебе, Серега, уважение…
 
…Долго не мог уснуть. Как только я закрывал глаза, передо мной возникало коварное грядущее в образе старухи с косой.
 
— Ну что? — спрашивала старуха. — Свободы захотел? Конец тебе, милый.
 
И, зловеще хохоча, растворялась.
 
Они же могут прозреть. Они обязательно прозреют и подрежут меня.
 
Я лег на кровать в одежде. Глупо принимать бой в трусах и футболке, неэстетично.
 
Будь что будет, подумал я и тут же уснул.
 
Пророчества старухи не сбылись. Наступило утро, мои собутыльники мирно храпели в своих кроватках. Спокойно собрав свои вещи, я покинул номер.
 
…Случались и другие истории. Светлое грядущее в образе женщины неземной красоты (о, этот взгляд!) явилось ко мне во сне в 1998 году и сказало, что скоро мое финансовое положение улучшится. Дня через три грянул дефолт.
 
Грядущее мне постоянно врет. Я редко когда угадываю свое будущее. Фактически я продвигаюсь по жизни вслепую. Колдунам и гадалкам не внемлю, гороскопы презираю, а планирование и вовсе считаю занятием бессмысленным.
 
Вероятно, это все из-за образов. Женщины же. Женщины постоянно врут.
 
«Ну почему все врете? — иногда задумываюсь я. — Ну хоть одна-то, а?»
 
Нет, отвечаю себе, не выйдет. Да и зачем? Перестанет врать коварная, та, что с чудовищем под ручку, катаст­рофа какая-то случится.
 
Начнет говорить правду красивая, так такого просто не бывает — красивая и не врет.
 
Так что лги дальше, грядущее. Не думать же мне, что тебя нет?

Колонка Сергея Петрова опубликована в журнале "Русский пионер" №62. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (1)

  • Владимир Цивин
    29.03.2016 12:31 Владимир Цивин
    Власть контрастов есть над нами

    Есть в светлости осенних вечеров
    Умильная таинственная прелесть:
    Зловещий блеск и пестрота дерев,
    Багряных листьев темный, легкий шелест,
    Туманная и тихая лазурь
    Над грустно сиротеющей землею,
    И, как предчувствие сходящих бурь,
    Порывистый, холодный ветр порою.
    Ф.И. Тютчев

    Неподвижно застывшие в голубом,
    на вершины снежные, облака когда похожи,-
    словно в детстве родительский дом,
    полным благоденствия, нам покажется мир Божий,-
    да, под солнечными лучами млея, а не от тусклой тоски,
    ведь счастливые мельчают, мелея, вдруг речки и ручейки.

    Неторопливою игрой, что ржа железо,
    и непреклонный рок порой, съедает нежа,-
    и как же страшно, вдруг здесь ощутить,
    давно привычное, вокруг зловещим,-
    порой приходиться, глаза прикрыть,
    чтоб некоторые, увидеть вещи!

    Пускай с поэзией, и лета, и зимы, не споря,
    как будто в отблесках, закатных алых скал,-
    еще шумел осенний лес, встревожено, что море,
    сокровища листвы, пока совсем ни растерял,-
    да уже ведь пожелтели, снова спелые поля,
    неужели, в самом деле, будет белою земля?

    На фоне неба серого, совсем почти неразличим,
    тоскливой мыслью серою, такой же серый стлался дым,-
    и казалось не зря, струи низко склонялись к земле,
    под неуютными уже небесами,-
    где, грустя о сникавшем вокруг постепенно тепле,
    они неуклонно сникали и сами.

    Такие же тучи нависли, и так же с теплом пополам,
    но уже об осени мысли, они навевают вдруг нам,-
    вязнет воздух в гроздьях гнева, но пугаться просто поздно,
    льются слезы лета с неба, из-под туч, что брови грозных,-
    да, когда и тверди нерв, лишь исчадье зла,
    то вдруг свет священный вер, поглощает мгла.

    Спастись ль осеннею порой, листам лишь грусти красотой,
    зелена, коль пока и нежна, станет, увы, листва не нужна,-
    знать, желтого ждать наряда, средь зелени листов,
    раз желудепада уж сход у дубов,-
    блеск золота и тлена тени: что победит, вопрос решен,
    навис здесь над листами всеми, осенний вдруг оксюморон.

    Увы, этот мир обречен, на бранность и бренность времен,-
    где всё бы было, может быть, комично,
    когда бы ни было же, так трагично,-
    но, пусть слеп, словно склеп, прячется в ночи причал,
    сквозь иллюзии вокзальные, лишь бы только различал,-
    для себя без опоздания, звездные всегда создания.

    Пусть не признать печати невозможно,
    на всем печали здесь торжества,-
    от красно-желтых красок тревожных,
    до бело-радужного Рождества,-
    да, как бы в косном мире, истину ложь ни косила,
    но выси, в истине лишь, истинная же ведь сила.

    Невечному узнать ли иначе, что вечное во времени значит,-
    коль и черные тучи когда-то, белыми были облаками,
    да и черная земля чревата, белыми одеться снегами,-
    не всегда же всё, каким зачато, навсегда таким же и канет,
    раз, что свыше за дары расплата,
    власть контрастов есть здесь над нами.
62 «Русский пионер» №62
(Март ‘2016 — Март 2016)
Тема: Грядущее
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям