Классный журнал

Не верю, верю

29 декабря 2015 11:00

В номере, посвященном чуду, не могла не появиться такая колонка, как эта: композитор Александр Журбин категорически не верит в чудеса и объясняет почему. Зато он верит в кое-что другое. И тоже объясняет почему. У читателя есть выбор: верить ли Журбину.

Я не верю в чудеса…

Не верю в магию, черную и белую, не верю в колдунов, волхвов, чародеев, волшебников, как добрых, так и злых, не верю в ведунов, гипнотизеров, не верю в месмеризм, флюидизм и животный магнетизм.

Не верю астрологам, звездословам, гадалкам, эзотерикам, оккультистам, предсказателям будущего и толкователям прошлого, не верю в пророческие календари китайцев, майя, ацтеков и друидов.

Не верю также в гностицизм, каббалу, теософию, суфизм, йогу и ваджраяну. Не верю Блаватской, Гурджиеву и миллионам вокруг них.

Не верю целителям. Никаким. Даже бесконтактным, которые делают загадочные пассы перед организмом.

Не верил Джуне, Кашпировскому и Чумаку. Со всеми тремя был лично знаком.

Не верю в сказки, легенды и мифы Древней Греции и Древнего Рима.

Совсем не верю в евангельские чудеса, сколько бы мне ни твердили, как пятью хлебами и двумя рыбами можно накормить толпу, как ходить по воде «аки посуху», как делать из воды вино и как можно «восстать из мертвых, смертью смерть поправ».

Я не верю в чудо «схождения огня», которое происходит каждый год в период Пасхи. Не может такого быть, и все. И то, что нам ежегодно показывали на Пасху, а потом кудесник Якунин привозил это в Россию, — это просто цирковой фокус, причем довольно низкого уровня. (Off-topic: любопытно — кто займет место кудесника и привезет нам огонь в 2016 году? Впрочем, скоро узнаем.)

Не верю в домовых, леших, не верю в барабашек, полтергейстов и вампиров, не верю в нечистую силу в любых ее проявлениях, не верю в черта, а заодно и в бога.

Не верю практически ни во что. Такой я скептик, агностик, атеист, Фома неверующий, я вне конфессий и религий, я верю в смерть после жизни, но не верю в жизнь после смерти.

Не верю в природные чудеса. В природе, на Земле и во Вселенной в принципе не может быть чудес, поскольку все, что происходит в материальном мире, всегда объяснимо при помощи неких формул и цифр. Просто ученые еще не дошли до некоторых формул, которые бы все объяснили.

Сами посудите: сначала, условно, был уровень Архимеда и Пифагора, потом Декарта, потом Ньютона, потом Эйнштейна, сейчас уровень некоего условного нобелевского лауреата, комбинирующего в себе все достижения фундаментальной науки за последние 60 лет (Эйнштейн умер в 1955 году).

Объяснить Исааку Ньютону, что такое Большой адронный коллайдер, скорее всего, будет невозможно, а сегодня там, на коллайдере, работает около 3000 ученых, средний возраст — 30 лет.

То, что нам долгое время казалось чудом, — туристические полеты в космос, разговоры с собеседником, видя его сквозь огромное расстояние, печатание органов человека на 3D-принтере — сегодня все это уже стало реальностью. И никаких чудес. Просто опыты, ученые, лаборатории, огромные бюджеты для фундаментальных исследований.

Старику Хоттабычу переговоры по скайпу показались бы фантастикой, сегодня к этому легко привыкает трехлетний ребенок.

Так что не надо искать чудо в мире реальности. То, что еще сегодня кажется вам непредставимым, невероятным, фантастическим, — ну, скажем, телепортация человека… просто подождите немного. И это станет реальностью.

На секунду вернусь к Эйнштейну. Ему принадлежит великая фраза: «Есть два пути прожить свою жизнь. Первый — считать, что никаких чудес не бывает. Второй — считать, что все в мире чудо».

Я принадлежу к первым.

Но если вы не верите в чудо, в какого-нибудь бога или полубога (что практически одно и то же, как говорил О. Бендер) — делайте вид, что верите. Верить — это хорошо. Это правильно. И это полезно для вашей жизни.

Вера и все организации, распространяющие веру в современном западном обществе, — это некоторая моральная необходимость, организующая структура, некая нить или скелет, на который нанизываются все остальные институции человечества. Проведя много лет на Западе (в США), я убедился, что наличие религиозных организаций крайне важно — просто для порядка в обществе.

Вы должны принадлежать к какому-то храму, будь это христианство, ислам или иудейство (во всех ответвлениях), но это может быть и зороастризм, и манихейство, индуизм или даже какой-нибудь шаманизм.

Все равно — вы должны к чему-то принадлежать.

Иначе вам плохо на этой земле.

В этом смысле такие, как я, Фомы неверующие — самые несчастные на земле.

Впрочем, нас не так мало.

Если я назову 5 имен наугад, вы сразу поймете, что это неплохая компания.

Шопенгауэр, Ницше, Спиноза, Фрейд, Камю.

Еще немного о Боге.

Всегда хочу спросить у тех верующих, которые ходят с большим крестом на груди (грудях): «А как выглядит ваш бог? Нет, правда, кого вы себе представляете, когда молитесь?»

Я думаю, что уже давно никто не верит, что седобородый Боженька-на-Небушке сидит, оттуда на нас поглядывает и смотрит, чтобы мы ничего плохого не сотворили.

Вообще, сама вот эта идея, изложенная в самой Первой главе Книги Бытия (Бытие, 1, 27), является большой неудачей авторов, которые писали этот текст. (Те, кто верит, что эти тексты внечеловечны и боговдохновенны, пусть пропустят это место.)

Я абсолютно убежден, что все эти тексты написаны человеком (или несколькими людьми), естественно, на много тысячелетий позже, чем происходили описываемые события, и, конечно, такую нелепость, что человек похож на бога, мог написать только не очень образованный и не очень талантливый писатель.

Все попытки описать, как выглядит бог, выглядят в Библии смехотворными, на уровне какого-нибудь диснеевского фильма.

Вот что говорит на эту тему, например, пророк Иезекииль:

«А над очертаниями трона — словно бы фигура человека. И видел я выше очертаний поясницы словно бы янтарь, объятый огнем…»

А вот что сообщает нам пророк Иоанн в своих «Откровениях»:

«Голова Его и волосы были белы, как белая шерсть, как снег. Глаза Его как пылающий огонь, а ноги — словно сверкающий металл, раскаленный в горне, и голос Его словно грохот водопада. В правой руке у Него семь звезд. И из уст Его исходит обоюдоострый меч. Весь облик Его словно палящее солнце в зените».

Вы в такого бога верите?

Можно это сегодня воспринимать всерьез?

Сегодня мальчик из первого класса представит бога, скорее всего, как суперкомпьютер. Со множеством — мириадами — разных включенных и помигивающих лампочек.

Да и то правда — мог ли древний человек представить себе бога, как Тарковский в фильме «Солярис»?

Но так уж и быть, признаю: есть и нечто, что все-таки можно отнести к чудесам.

Чему бы жизнь нас ни учила,

Но сердце верит в чудеса:

Есть нескудеющая сила,

Есть и нетленная краса, —

говорит Федор Иванович Тютчев. Да-да, именно краса — это и есть чудеса.

Я верю только в рукотворные чудеса. То есть в чудеса, сотворенные человеком.

В данном случае, конечно, имеются в виду плоды любой человеческой деятельности. Не только «сделанные руками». Когда Пушкин говорит: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», здесь, конечно, метафора, даже метонимия, перенос значения… потому что памятник, созданный Пушкиным, безусловно, «рукотворный», он сотворен человеком, и не важно, чем именно — руками, ногами, головой или таинственной душой.

В нашей системе выражение «нерукотворный памятник» — это, скажем, Млечный путь.

Или Эверест.

Или Ниагарский водопад.

Кстати, подумаем: а являются ли названные предметы чудом? Разве мы не восклицаем, увидев, скажем, тот же Ниагарский водопад живьем: да это чудо!

А на самом деле — ничего подобного. Чем Ниагарский водопад лучше, чем, скажем, пустыня Гоби?

Или Гранд-Каньон?

Ничем.

Красиво, скажете вы?

Для кого?

Нет таких критериев, которые могли бы это описать или измерить. Та самая «равнодушная природа», которая будет «красою вечною сиять», по утверждению поэта, после нашей смерти, — ей, природе, совершенно начихать и на нас, и на наше восхищение ею. Она (оно?) живет по своим законам.

Обратите внимание, что все 7 чудес света были «рукотворными», все они были сделаны людьми. Хотя в те времена существовали удивительные горы, плато, гейзеры, водопады и так далее. Но древние не считали их чудесами. По той же причине — природа равнодушна. Древние это понимали.

«Я помню чудное мгновение» — вот чудо!.. Эта строка — и все стихотворение.

А было ли это чудо в реальной жизни?

Вряд ли.

Мы все помним, что поэт писал об Анне Петровне своему другу Соболевскому, даже и не буду это цитировать: крайне затасканно.

Но это на полях, это маргинально, это вообще не имеет значения…

Стихотворение же великое, вписано золотыми буквами в анналы русской поэзии, настоящее чудо света.

Данте, Петрарка, Блок, Маяковский, Бродский — их любовная жизнь в реале была, скорее всего, несчастной. Но именно это дало нам великую поэзию, то самое чудо, которое мы ищем.

А представим себе, что Маяковский женился бы на Веронике Витольдовне Полонской, она бы служила в Театре Ермоловой, он бы с ней дожил до Брежнева (Маяковскому было бы всего 70), ему дали бы квартиру на «Аэропорте», он писал бы стихи в «Правду», отвоевывал бы себе дом в Переделкино и ругался бы с Евтушенко и Вознесенским.

В этом случае он вряд ли бы кого-то сегодня интересовал.

Но все случилось так, как могло случиться только у великого поэта. И мы до сих пор повторяем его строки с замиранием сердца.

Короче — верю только в рукотворные чудеса. В создания людей. В стихи, картины, скульптуры, романы, симфонии, кинофильмы, в хореографию, режиссуру, архитектурные сооружения, актерскую игру… Здесь случаются чудеса… и они остаются навеки (даже актерская игра, танец, игра на музыкальных инструментах сегодня, благодаря всяким новейшим изобретениям, сохраняется).

Да здравствует искусство — единственное чудо на земле! A реальная жизнь всего лишь подражает Искусству, как сказал Оскар Уайльд.

На этом и закончим.

Колонка Александра Журбина опубликована в журнале "Русский пионер" №60. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".

Все статьи автора Читать все

Александр Журбин, чудо, вера в чудеса

Рекомендую

1 17863

Спионерить!

Оставить комментарий

Комментарии (1)

29.12.2015 20:09 Владимир Цивин
Лишь по шлюзам иллюзий

Представь, что Господь в Человеческом Сыне
впервые себя узнает на огромном
впотьмах расстояньи: бездомный в бездомном.
И.А. Бродский

Чрез ночь, что тепла да тла полна, но где печали ничуть,-
туманно маячила луна, за грозным оскалом туч,
как будто мира душа сама, с огромных скользила круч,-
так за яркой разметкой, грустно-задумчивых глаз,
как за лика виньеткой, ускользая пусть подчас,-
вдруг, подмеченной метко, чуть усмешки скрыт окрас.

Иные демонические начинанья,
вряд ли человеческий дух породил,-
да и известно ли, разве же, досконально,
как кого бы сей смысл ни смутил,-
что в природе ни добра, ни зла нет за гранью,-
ограниченных органических сил?

Как, средь самолюбований прелестью мандражей,
больных недолгой грустной красотой,-
есть еще же, в нежности желтеющих пейзажей,
лихая доля спелости златой,-
в относительности уверясь, поймем ли, что в безмерности,
красота всегда не в размере, а лишь же в соразмерности?

Грация, как и рацио, ведь нередко декорации,
за которыми, как зарыта, истинная суть сокрыта,-
средь имажинизма ражих уж ажиотажей,
так же всё виднее, словно бы зимы самой,-
за великолепьем злато-алых эпатажей,
многоэтажки белой, вдруг силуэт простой.

Не так ли, ведь еще, серой занавесью, нависшей,
пусть лишь чуть колышутся, нестройно струйки за окном,-
но, и ни лист уже, не шелохнется, попритихший,
и не потянет издали, даже легким ветерком,-
почувствуешь душою вдруг, себя опять мальчишкой,
что только оказался, в сем взрослом мире непростом?

И не так ли, чтоб в остатке ли сухом, в сумме ли,
ночи мира, вдруг разбавить чернизну,-
лунным ликом, смотрятся несмело сумерки,
через бледнеющую голубизну,-
где лучи вдали, уж вдруг как будто умерли,
словно с небес, незаметно улизнув?

Прокрасться по краю, огне-розовых зорь,-
к прекрасностям рая, так вдруг смыслу позволь,
не зря чтоб, сгорая, игралась та роль,-
на перекрестке всех дорог, следя, куда кто, и откуда,
суров всегда и очень строг, ни полюбит вдруг покуда,-
чего-то же боится Бог, мечты иной, читая чудо.

Ветры странствий ли разных, оседлости ли слепой страсть,
от себя сбежать разве, перед собой ли устоять,-
мужское ли достоинство, женская ли честь,
не ложно кто, что стоит здесь, то он же и есть,-
внешняя ли обманчивость, внутренняя ли жесть,
кто на что заманивается, то тот ведь и есть.

Вдруг в пространстве, надолго, увы, холодном и белом,
где, слетая с небес, порхали хлопья неумело,-
мысль пока игралась со словами, стараясь овладеть стихом,
трепетало тепло пусть, что пламя, легко играясь с ветерком,-
да, как же быть с ней в союзе, коль в действительности,
ведь лишь по шлюзам иллюзий, достичь можно истины?