Классный журнал

Солнце мертвых

02 сентября 2015 12:00

Кто-то, возможно, отведет взгляд, шепнет в сторону: ну зачем это вот про Довлатова; все понятно, но зачем? А что зачем? Евгений Рейн рассказывает все как было. Было и смешно, и грустно. Рейн пишет правду, и вот что получается: правда чудесным образом приподнимает историю над дежурными мемуарами. «Нас возвышающий обман»? Нет, у Евгения Рейна — возвышающая правда.

Когда я думаю о Сергее Довлатове, мне чаще всего вспоминается такой эпизод. Приблизительно за год до своего отъезда в эмиграцию Сергей появился в Москве, зашел ко мне и сказал, что очень хотел бы познакомиться с Аксеновым. Для меня не было ничего проще. Я в это время дружил с Аксеновым. Я позвонил ему и рассказал о желании Довлатова. Вася сразу же согласился.

— Давайте завтра пообедаем в писательском клубе, — предложил он. — Пусть Довлатов зайдет к тебе, а я за вами заеду в половине шестого.

Об этом я и сообщил Довлатову.

На следующий день Сергей пришел ко мне ровно в пять. Заметная бледность покрывала его лицо, он очень нервничал.

— Что с тобой? — спросил я.

— Так, ничего, немного волнуюсь, все-таки Аксенов сейчас самый популярный писатель.

— Ну уж переживи это как-нибудь, — заметил я.

Однако буквально за пять минут до назначенного времени Довлатов внезапно сорвал с вешалки свое пальто и с криком «Нет, не могу!» выбежал из моей квартиры. И это при том, что Аксенов уже читал его рассказы и вполне ценил дарование Сергея.

Да, многослойными комплексами был наделен Довлатов. Свое непечатание он переживал глубоко и мучительно. Быть может, именно отсюда и все его запутанные отношения с людьми, странная склонность к сплетне и интриге. Однако на другой стороне этой натуры были и дружественная широта, и стремление оказать услугу товарищу, и даже как-то порадовать, одарить его.

С ним всегда происходили странные и опасные истории. Все самое худшее, нелепое, абсурдное, комическое и трагическое одновременно вечно его преследовало.

Начнем с комического.

Когда Сергей переселился в Таллин, я стал навещать его в Эстонии. Он жил неподалеку от вокзала, на улице Рабчинского, в двухкомнатной квартире у Тамары Зибуновой. В квартире Зибуновой ванна с дровяной колонкой была пристроена на кухне. Квартира располагалась на втором этаже старого деревянного дома. Точно под ее кухней (а также ванной) находилась подсобка бакалейного магазина. Однажды пьяноватый Сережа залез в ванну и, как это часто бывает, заснул, не завернув крана. Вода перелилась через край и хлынула на первый этаж, прямиком на бакалейный склад. А там в этот момент находился дефицитнейший в советские времена индийский чай «со слоном» (называемый так народом по картинке на пачке), который по традиции и практике тех лет продавцы «придерживали» для выполнения плана в конце месяца. В результате полностью размокло что-то около ста пачек знаменитого чая. Скандал разразился грандиозный. Магазин потребовал заплатить за всех погубленных слонов. Мы и заплатили (для тех, кто не в курсе тогдашних цен, поясняю, что пачка чая «со слоном» стоила девяносто две копейки), в результате весь этот полузаваренный чай поступил в наше полное распоряжение.

Мы перетащили размокшие пачки в квартиру, расстелили в большой комнате простыню, рассыпали на ней содержимое из пачек, изобразив подобие чайной плантации после дождя. Затем мы просушили эту немалую гору дефицита. Выяснилось, что просушенный чай совершенно не утратил своих ароматических и тонизирующих свойств, и, таким образом, чуть ли не целый год чаепитие в таллинском доме Довлатова проходило под знаком слона.

Однако гораздо чаще Сергея преследовали какие-то нелепые, порой трагические случайности. Когда в ленинградский журнал «Аврора» пришел новый заведующий отделом прозы Вильям Козлов, он, недолго думая, сдал все довлатовские рукописи в макулатуру, которую собирали ленинградские пионеры. Книга Довлатова «Пять углов», ожидавшаяся им много лет, доведенная в издательстве «Эстираамат» до «чистых листов», случайно обратила на себя внимание местного КГБ и была зарублена буквально за несколько дней до выхода в свет. Именно это событие окончательно подтолкнуло Сергея к эмиграции.

Довлатов до эмиграции и Довлатов в Америке — это, как говорят в Одессе, два незнакомых друг с другом человека.

Я впервые приехал в США в сентябре 1988 года по приглашению Бродского. Конечно, мне очень хотелось повидать Довлатова. Иосиф позвонил Сергею и попросил приехать к нему на Мортон-стрит, где я остановился. На следующий день раньше назначенного времени появился Сергей с женой Леной. Он был наряден, свеж и весел. У Иосифа были какие-то дела в этот день, и мы втроем отправились на Брайтон-Бич на машине Довлатова. Гуляли по берегу океана, раза три-четыре заходили в бары и наконец осели в ресторане.

Я был поражен популярностью Довлатова. К нам постоянно подходили незнакомые люди и приветствовали его. И он вел себя замечательно, без надрыва, без показного превосходства — свободно и просто. Дело было сделано: его рассказы были опубликованы и переведены на многие европейские языки. Он — единственный из русских эмигрантов, кто кроме нобелевского лауреата Бродского печатался в «Нью-Йоркере», этой недосягаемой даже для многих известных американских писателей вершине журналистского олимпа Америки.

Несмотря на признание, финансовые проблемы не оставляли Довлатова в покое, и даже публикации в «Нью-Йоркере» этих проблем не решали. Поэтому Сергей продолжал работать на Русском радио, сочинять так называемые «скрипты». Эту халтуру он ненавидел, но отказаться от постоянного места не мог.

В один из приездов в Америку я как-то четыре дня прожил у Довлатова в Квинсе. Меня поразил педантичный порядок, заведенный им в литературной работе. Меня потрясла одна деталь: над письменным столом висел конверт, на котором было написано: «Вскрыть после моей смерти». Значит, уже тогда, в 1988 году, он задумывался о своей кончине.

Лучшим из написанного в Америке мне представляются повести «Заповедник», «Чемодан» и «Филиал». А вот «Иностранка», на мой взгляд, явная неудача.

Однако и в России, и в эмиграции основной проблемой Довлатова был алкоголь. Со слов Бродского мне известен такой эпизод. Они вместе из Нью-Йорка полетели в Лиссабон на конгресс ПЕН-клуба и поселились в одном номере. До этого Сергей был в завязке и не пил ни капли. И вдруг на третий день пребывания в Лиссабоне он исчез из номера. «Развязал», — решил Бродский. И не ошибся. Прошло еще три дня — Довлатов не появлялся. Наконец конференция закончилась и приблизился день отлета. Довлатова не было нигде. Тогда Бродский поинтересовался у администратора отеля, есть ли в Лиссабоне вытрезвитель. Оказалось, что один есть, на окраине, где-то в районе промзоны. Бродский отправился по указанному адресу и, конечно, нашел там Довлатова. Тот оказался абсолютно невменяем. Пришлось Бродскому заказывать специальную перевозку, которая доставила тело Довлатова на аэродром, а по прилете в Нью-Йорк уже американская служба довезла Довлатова домой.

«Когда человек умирает, изменяются его портреты». Теперь это общеизвестная сентенция. Но, может быть, они не вовсе изменяются, а становятся правдивее, точнее. Вглядываясь в духовный портрет Довлатова из нынешнего дня, я вижу прежде всего поразительную цельность его дарования: оно объединяло его вкусы и образ жизни, поставленные им перед собой литературные задачи и взгляд на общие ценности бытия. Короче говоря, главным в его жизни была эстетика. Стиль прозы и идеал жизни, именно идеалы во всех проявлениях должны были быть достойными, осмысленными, значительными, ни в коем случае не претенциозными.

Он умер накануне своей славы, он и представить себе не мог, как поднимется его имя в России.

Сейчас уже на домах, где он жил в Петербурге и Таллине, висят мемориальные доски. Собираются открывать музей в Савкино — это деревня возле Пушкинского заповедника, где Довлатов снимал избу, когда работал экскурсоводом.

Да, воистину, слава — это солнце мертвых.

Евгений Рейн, Сергей Довлатов, воспоминания

Рекомендую

1 24906

Спионерить!

Оставить комментарий

Комментарии (1)

3.09.2015 21:45 Сергей Демидов
Кончается история моя.
Мы не постигнем тайны бытия вне опыта законченной игры.
Иная жизнь, далекие миры—все это бред.
Разгадка в нас самих.
Ее узнаешь ты в последний миг.
В последнюю минуту рвется нить.
Но поздно, поздно что-то изменить..

Сергей Довлатов

Тайну бытия можно познать только принимая участие в игре какой-то..
Игра обязана закончиться и опыт приобретенный во время игры позволит познать тайну бытия..

Уходил в себя.. Заливал себя огненной водой..
Признак того, что был Довлатов участником одной игры..