Классный журнал

ПРЕЖДЕ ЧЕМ мне в советскую пору привелось добраться до горы, то бишь до неведомой сказочной заграницы, гора пришла ко мне. И не один раз. Я имею в виду ММКФ (Московский международный кинофестиваль). Не в том дело, что сей господин являлся к нам раз в два года со свитой заграничных фильмов, которые в яуфах доставляли фрагменты инобытия, иноязычия, иномышления. Изнывавшая, как правило, в это время от жары Москва спешила в душные кинозалы. Были и другие щели в «железном занавесе»: выставки, фестивали молодежи, недели то французского, то итальянского кино. Был журнал «Иностранная литература», который в просторечии звался «Иностранкой».
 
Но я о другой щели, в которую редкие советские граждане могли протиснуться, — о туристической.
 
По какой-то общественно-бюрократической линии культурного обмена мне, вгиковскому студенту, в середине 60-х годов была предложена поездка в братскую страну — в Польшу. Помню, что ехать не особо хотелось; уговорил друг-сокурсник.
 
Предстояла, как все уверяли, сугубо формальная процедура — райкомовская комиссия, на которой надо было засвидетельствовать режиму свою идеологическую лояльность.
 
Процедура формальная, но противная. Потому шел на это мероприятие в состоянии некоторого раздражения.
 
Комната была просторная, с П-образно установленными столами, за которыми восседали коммунисты пенсионного возраста. Только один из них выделялся относительной молодостью. То была женщина. Вероятно, из комсомольских богинь районного масштаба.
 
Первый вопрос — деловой: о стоимости путевки. «Сто двадцать рублей». — «А какая стипендия?» — «Двадцать два». — «Ну и?..» — «Родители помогли».
 
Дальше разговор пошел по неожиданному для меня руслу. Я ждал коварных вопросов по итогам последнего Пленума ЦК КПСС. Еще меня предупреждали, что обязательно попросят назвать по именам и фамилиям руководителей ПНР и кто из них что возглавляет. И насчет ревизионизма потребуют высказаться…
 
Но нет, ничего этого не спросили. Моя идейная подкованность не заинтриговала моих экзаменаторов. Им стало интересно другое.
 
— А зачем, собственно, вы рветесь в ПНР?
 
— Ну… не могу сказать, что рвусь. Так, любопытно… Люблю путешествовать, наблюдать…
 
— А почему бы вам не понаблюдать, путешествуя по родной стране? — это встрял молодой коммунист, оказавшийся коммунисткой. — Вы кроме Москвы и Ленинграда еще где-нибудь бывали?
 
— Случалось…
 
— Где, если не секрет? — встрепенулся кто-то из тех, что постарше.
 
— В Петропавловске-Камчатском я заканчивал школу — отец там строил какой-то секретный объект; затем служил в армии в Казахстане и за полярным кругом; побывал с геодезической экспедицией на Урале…
 
— Да, хоть что-то… Но ведь есть еще столько прекрасных мест, достойных вашего внимания…
 
Я смиренно согласился.
 
Тогда они зашли с другого бока.
 
— А почему именно в Польшу? Страна-то не очень интересная с точки зрения самобытности. Вы, молодой человек, собираетесь себя посвятить искусству. Мы бы вас поняли, если бы вы пожелали посетить Грецию или Италию.
 
— Так я и желаю, — сказал я, слегка озлобляясь, но не подавая в том вида.
 
…Советская власть меня уже давно бесила. И не столько ее прошлое, сколько настоящее. Она уже была не столь кровожадна, как в ту пору, когда я только народился. А народился я аккурат в 37-м году. Но ее склонность к вранью, а с ним и к лицемерию как в малом, так и в великом возросла (так мне показалось) в геометрической прогрессии. Тогда мне недосуг было сформулировать свои претензии к режиму; я просто ненавидел его. И тем сильнее, что сам лицемерил в своих отношениях с ним, играя по его правилам.
 
— Так что же вас туда, в Польшу, тянет?
 
— Ну, это все-таки братская страна, социалистическая, а Греция и Италия при всех их многовековых культурных традициях страны капиталистические, — продолжал я играть на их поле.
 
— Так-то оно так, но вы, наверное, знаете, что Польша не вполне правильная социалистическая республика. Вы должны знать, что в ней сильны ревизионистские настроения, там католицизм силен, — увещевал меня председатель комиссии.
 
Тут я не выдержал. Подумал: будь что будет. Нет, я не хлопнул дверью. Я потупил взор и, как бы тушуясь, тихо выдавил: «Вы знаете, я действительно стремлюсь в Польскую Народную Республику. Я хотел бы посетить там… ленинские места».
 
Возникла пауза. Мне показалось, что все обалдели от моей циничной наглости. Только комсомольская богиня наклонила низко голову, пряча улыбку.
 
Один из самых пожилых пенсионеров все-таки нашел, что мне ответить: «А вы в нашей стране все ленинские места обозрели?»
 
Продолжать дальше эту игру я не стал.
 
— Хорошо. Не считаете возможным выпустить меня в турпоездку — не надо. Не очень-то и хотелось, — сказал я и повернулся к двери.
 
— Нет-нет, — почти испуганно выкрикнул председатель. — Поезжайте.
 
Я поехал. И таки пришлось посетить ленинскую квартиру в деревне Поронино. Не совсем по своей воле. Программа была такая. Само знакомство с заграницей ничем не запомнилось.
 
Вот разве тем, что ему предшествовало.