Классный журнал

11 февраля 2015 10:00
Музыкант и поэт Андрей Макаревич делится с читателями очень существенным: он всегда считал, что главное — это свобода. Свобода самому решать, делать и говорить. И признается, что половину жизни был лишен этого счастья. Но вторую-то половину он уж использует по назначению.
ЗАГРАНИЦА. А ведь нет такого слова в русском языке. Сегодня. На данном, скажем, этапе исторического развития. Пока. Но было, было — вы уж мне поверьте. И, по моим ощущениям, было это совсем недавно, во времена моей юности. Во времена Советского Союза.
 
«Заграница» — это был весь мир за пределами этого самого Советского Союза, лучшей страны на планете. И была эта заграница неизведанна и недостижима, как Марс. Вернее, делилась заграница на две части: лагерь соцстран, друзей нашей державы, и на капстраны. Капстраны являлись потенциальными врагами. И если на протяжении твоей жизни посетить какую-либо страну из первого списка возможность теоретически присутствовала — при условии твоего безупречного поведения, то про список второй думать вообще не следовало. Да нет, ездили великие советские режиссеры и писатели на международные фестивали, балет Большого театра и цирк покоряли мир, всевозможные партийные делегации представляли страну за рубежом — но ты-то кто такой?
 
В кинотеатрах перед сеансами иногда показывали журнал «Иностранная кинохроника». В странах победившего социализма под радостную музыку строились заводы и фабрики, возводились жилые массивы. Потом музыка менялась на тревожную и даже страшную — в капстранах происходили сплошные беды: землетрясения, пожары, забастовки. Было непонятно, как они вообще еще живы.
 
Если же на тебя вдруг обрушилось нечаянное счастье и замаячила перед тобой перспектива посетить заграницу, то предстояло тебе следующее: сначала, собрав неимоверное количество бумаг с подписями и печатями, получить в ОВИРе загранпаспорт — ох, не у всех, не у всех был! Потом наступал момент проставления визы — не въездной, нет — выездной. Тебе следовало получить одобрение комсомольской и партийной организаций с места твоей работы — не возражаем, дескать, против поездки товарища такого-то: политически грамотен, морально устойчив, нареканий не имеет. И вот со всем этим ты шел на заседание выездной комиссии райкома партии. Там принималось окончательное решение — достоин или нет (конечно, все твои документы проходили еще через отдел ГБ, где их рассматривали сквозь особую лупу, но это делалось без твоего участия).
 
Так вот, выездная комиссия — это было самое страшное. Они могли задать тебе любой вопрос из области истории — скажем, в каком году состоялся семнадцатый съезд Коммунистической партии? И если ты терялся, тебе мягко говорили: ну как же так? Вот поедете вы за границу, выйдете на улицу, а к вам подойдет кто-нибудь и спросит: в каком году был семнадцатый съезд партии? А вы не знаете. Это же позор! Нет, вы не готовы, идите. И рубили через одного.
 
А счастливцы, проскочившие эту экзекуцию, бежали в специальное место менять рубли на иностранную валюту в размере суточных — мизерную сумму, но, правда, по волшебному курсу — и, еще не веря своему счастью, ехали, скажем, в Болгарию.
 
Интересно: как ставилась заграничная виза в паспорт, я вообще не помню. Помню, что как-то без твоего участия.
 
Еще помню, как я, мокрый от ужаса и безысходности, стоял, вытянувшись, перед этой выездной комиссией. В голове проносились вереницы дат, фамилий партийных деятелей и цитат Брежнева. Конечно, уже за одну прическу меня выпускать никуда не следовало, и члены комиссии это отлично понимали. Особенно свирепствовала неприятно молодая тетка в очках — на дужках очков располагался наглый зайчик, эмблема «Плейбоя». Я уже решил, что, если меня зарубят, я публично опозорю тетку перед комиссией — открою им глаза на то, какие у их сотрудницы идеологически невыдержанные очки: ни она, ни они даже не представляли себе, что это за зайчик.
 
Я ответил на все вопросы. Непостижимым образом. И поехал в Польшу. Тетка осталась жить. СССР, год тысяча девятьсот семьдесят восьмой.
 
Сегодня подрастает уже второе поколение, которое не только не нюхало этой вони — они даже не поймут, о чем я тут пишу. Огромное количество молодых людей, в сознании которых путешествие в любую точку планеты изначально возможно — были бы деньги. Они не знают слова «заграница».
 
А я всю свою жизнь считал, что наивысшее счастье — это свобода. Свобода самому решать. Говорить. Делать. И передвигаться по миру — как и куда тебе хочется. И половину своей жизни я этой свободы был лишен. Да и от второй половины не ждал ничего нового.
 
Спасибо Михаилу Сергеевичу.
 
И сейчас я, наверно, больше всего хочу, чтобы эти миллионы молодых людей так и не узнали слова «заграница». Не надо.

Колонка Андрея Макаревича опубликована в журнале "Русский пионер" №52. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
 
Все статьи автора Читать все
       
Оставить комментарий
 
Вам нужно войти, чтобы оставлять комментарии



Комментарии (2)

  • Сакши Сознанкин "А я всю свою жизнь считал, что наивысшее счастье — это свобода. Свобода самому решать. Говорить. Делать. И передвигаться по миру — как и куда тебе хочется. И половину своей жизни я этой свободы был лишен".

    Творческий человек, лишённый свободы передвижений по миру, обладает куда более важной свободой - свободой чувствовать, мыслить и творить. Хотя бы "в стол".

    На мой запрос "запрещённые песни Макаревича" Яндекс выдал только одну ссылку:
    http://volkrussia.ru/public/ya-nenavizhu-etu-stranu-antiutopiya.html

    Мне понравилось, поэтому решил полностью процитировать :

    «Я НЕНАВИЖУ ЭТУ СТРАНУ!» (антиутопия)


    Проклятая страна. Богом забытая 1/6 часть суши. Как же меня угораздило родиться в этом тоталитарном государстве? — показав пропуск, я прохожу через заводскую вертушку, и мой взгляд, в который раз упирается в осточертевшие слова «Путин жив, Путин будет жить» и «Слава Национально-Общественному Фронту».
    Твою ж мать… как мне всё это надоело. Давно уже надоело. Ещё в школе, когда всех нас третировали никому не понятным предметом «История «Единой России». Только Демократии известно, как я ненавидел брошюру «Цитаты В.В.Путина» и многотомник «Телефонные переговоры В.В. Путина с А.Г. Лукашенко и Н. Назарбаевым».

    Потом была армия. Даже ежедневная политинформация, которую нам читал майор-особист, не внушала такого отвращения, как наша строевая песня:

    «…И песню о нём, поднимая, как знамя
    Единого фронта шагают ряды;
    Горит, разгорается грозное пламя,
    Народы встают для последней борьбы.
    И мы эту песню поём горделиво
    И славим величие Путинских лет,
    О жизни поем мы, прекрастной, счастливой,
    О радости наших великих побед!…»

    После армии я долго думал как жить дальше. Поступление в институт, даже вне конкурса, ибо служил в армии, отпало сразу. Мне чрезвычайно не нравилась перспектива участвовать в ежегодных молодёжных форумах на Селигере, работа в дни летних каникулах в овощехранилище с беларусской картошкой и распределение, после окончания института, в какой-нибудь задрипанный городок Таможенного Союза. И плевать на солидную зарплату. Я не безмолвное быдло, которое можно использовать как фасовщика картошки и пинками загнать в казахский «караван-сарай».

    Поэтому я выбрал завод в своём родном городе от которого, скажу прямо, меня подташнивает.

    Меня тошнит от развешанных на каждом углу портретов Вождя и баннеров с его цитатами, меня воротит от ежемесячных субботников, когда я, как и многие, вынужден выходить с метлой на улицу и выполнять ту работу, за которую мне не платят, и невероятно бесят книжные магазины, где обилие идеологически выдержанных книг для взрослых и детей (таких как «Путин и печник», «Как Володя сдавал экзамены» и Полное собрание сочинений В.В. Путина в 55 томах) сводит с ума. Ненавижу этот город, а равно и все остальные.

    Я захожу в цех, где висит огромный транспарант с надписью «Работать без брака — работать по-путински», и тут же сталкиваюсь с нашим слесарем. Этот пройдоха шёпотом мне сообщает,что есть контрабандный пармезан, дор-блю и хамон. Я с показным негодованием говорю, что истинному путинцу претят все эти европейские разносолы, при этом я сглатываю голодную слюну-котлетами, отбивными и домашним борщом сыт не будешь, но меня сдерживает тот факт, что по слухам слесарюга «постукивает» в профсоюз, который находится под колпаком ФСБ. Не хочу рисковать. Лучше вечером схожу в подпольный «Макдональдс» и съем пару гамбургеров, и картошку-фри. Дороговато, конечно. Но это лучше, чем получить «пятнашку» за хранение и употребление иностранных продуктов.
    Тоталитаризм, никакой свободы.

    По ночам, плотно закрыв окна шторами ,я ловлю на радиоприёмнике «Голос Америки», при этом я шарахаюсь от каждого постороннего звука и всё время боюсь, что меня засекёт пеленгатор, который ночью и днём колесит по улицам города.
    С соседями я не общаюсь. Мне известно, что некоторые из них пишут в «контору» по малейшему поводу. Именно поэтому на стельках купленных у фарцовщиков ботинок я затёр лэйбл » Salamander» и вывел фломастером беларусскую марку «Свобода». Полная безнадёга.

    Давеча профсоюз выдал мне бесплатную, как ударнику кремлёвского труда, путёвку в один из санаториев Крыма с четырёхразовым питанием, оздоровительными процедурами и автобусными экскурсиями.
    Эта жалкая подачка меня совершенно раздавила. Я вспомнил недавно увиденные в нелегальном видеосалоне кадры Монмартра, Лазурного Берега, Анталии и чуть не заплакал — я никогда не увижу этих заграничных красот как не узнаю вкус настоящего виски и мяса омаров. Выехать за пределы этого тоталитарного государства, это всё равно ,что полететь в космос. Доступно лишь избранным.
    Странное дело, чуть ли не каждый день с двух российских космодромов «Плесецк» и «Восточный» запускаются пилотируемые и грузовые корабли, строится новейшая военная техника, семимильными шагами развивается наука и техника, а закрепощённый народ не имеет права выехать на отдых в Турцию или Египет. Я не говорю уже про возможность зарегистрироваться в соцсетях под вымышленным именем.

    Я ненавижу эту страну. Свобода слова отсутствует. Любая критика правительства приравнивается к антикремлёвской пропаганде и карается «четвертным» лагерей. Мы вынуждены тайком собираться на кухне у того или иного единомышленника, где мы вполголоса читаем самиздатовский «Коммерсантъ» и слушаем запрещённые песни Макаревича. Глубокой ночью мы расходимся по одному, опасаясь ночных полицейских патрулей, но дело стоит того. После таких незаконных собраний я чувствую себя свободным. И неважно, что утром на проходной я вновь почувствую себя рабом, когда увижу надпись «Путин-живее всех живых» ведь я знаю, что всё когда-нибудь кончается.

    АВТОР: Pavlus Primus.

  • "..
    Дожил "алёша" до существенных седин, а пользоваться может, нет, не Знанием, лишь мнением..
    и Езыком, похоже, Боже не обидел.. Происхождением?

    Кому союзник Ты? Какому населению?
    От чьих "забот" Ты мечешься опять?
    В отказе от страданий прояви-ка рвение.
    ..Иначе - "булки мять-не-перемять"..
    .."

    http://www.rodon.org/andreev/rm/2-3.htm#v2
    +
    ".. Я понимал, что дядя Ёша говорит правду. Потому что Сет, если и деструктор, то условный, к тому же действует он в строго ограниченном диапазоне… А между тем учёный еврей продолжал:
    — Как видишь Амон, Гера, не только бог искусственный, но и крайне рафинированный. Эгрегор же его накачивается исключительно энергией страдания. Во-первых, это самый простой способ добычи необходимой силы. И, во-вторых, хищный эгрегор очень легко подтолкнуть на любое злодейство, главное — чтобы он получал от таких действий как можно больше для себя энергии… .."
    .."
    (302)
52 «Русский пионер» №52
(Февраль ‘2015 — Февраль 2015)
Тема: ЗАГРАНИЦА
Честное пионерское
Самое интересное
  • По популярности
  • По комментариям