Классный журнал

Я даже не знаю, как относиться к людям, которые знают твои слабые места и каждый раз норовят в них ударить. С одной стороны, это подло. С другой стороны, смотря какое слабое место. Иной раз знание некоторых слабостей и твоих несовершенств даже льстит. Это бывает очень редко, но тем не менее. Взять, к примеру, Георгия Мунтяну, Жорку с пятого этажа дома, в котором я вырос. Жора был сильно, на три года, младше, но каким-то непостижимым образом вырвался в лидеры.
 
Во-первых, Жора торговал футбольным и хоккейным инвентарем. Он мог достать за полторы всего цены клюшку Koho; у кого не было хорошего бюджета на импортную клюшку, для того мог достать ЭФСИ с загнутым крюком или загнуть крюк прямой ЭФСИ; мог загнуть крюк любой советской клюшки; детям, у которых не было шанса купить фабричную клюшку, за день сам гнул клюшки из старых, отыгравших свое новогодних елок (загибал макушку, прихватывал ее прочной веревкой, оплетал возникавшую пустоту леской на крупную щуку); хитро адаптировал клюшки для хоккея с мячом, который был уже тогда не очень популярен в московских дворах. А также: доставал или делал хоккейные щитки, вплоть до вратарского панциря; мог достать за те же полторы цены некондиционный, но кожаный футбольный мяч и странные, тоже, наверно, некондиционные кожаные бутсы; мог достать хит моего футбольного детства — футбольные кеды с шипами — за полторы цены; шайбы, краги, ношеные канадские коньки прямо из Америки (eBay, честное слово), и именно он, Жора, «перетачивал» конькобежные ножи и фигурки на канадки. Не сам, это понятно, — возил их в Парк культуры им. Горького, где у него дядя работал точильщиком на катке. В общем, все мог достать Жора, даже гетры.
 
Во-вторых, Муня умел искать девочек, не только для друзей, но и для мальчиков из соседних школ. Он реально создавал устойчивые романтические пары. Он обладал подробной «девчачьей» информацией. Этому было нормальное объяснение: у Муни была старшая сестра. Таким образом, достаточно большую часть времени он проводил на «женской половине» нашего детского царства. Он был хорошо информирован, он был психологом, он был предприимчивым информированным психологом. И к нему можно было всегда обратиться — ну как бы для прикола: Муня, а найди мне девчонку. Муня брал на все про все неделю. В назначенный срок он указывал, к какой девочке обратиться, что ей лучше предложить (кино в местном «Улан-Баторе» или центральном «Ударнике», прогулку за мороженым или квасом, а то и сразу целоваться на последнем этаже новой шестнадцатиэтажки). Ну и приносил заказанную ЭФСИ, разумеется.
 
Справедливости ради надо сказать, что делал это все Георгий совершенно бесплатно, от души. Полторы цены он платил сам, поставщику. За свои услуги получал авторитет, взаимные услуги от старших мальчиков и хорошие сигареты. Курить Муня начал очень рано.
 
Короче говоря, Георгий сделал карьеру. Он стал сначала милиционером, а потом почему-то судебным приставом. В начале нулевых все-таки победила деловая жилка и совершенно чудесным образом Муня был объявлен генеральным директором крупнейшей девелоперской компании.
 
Не скрою, все мы, весь наш двор, всегда считали, что и эта должность мала для Георгия Мунтяну. Жору мы видели министром торговли или директором ФСБ, не меньше. Поэтому, когда он написал мне имейл с предложением поговорить, я обрадовался: лед тронулся, может, и мне что-нибудь перепадет. Не важно, от министра или от разведчика, все пригодилось бы. Конечно, я обалдел, когда увидел Жору: выглядел он лет на пятнадцать моложе своего возраста, не министр, а жиголо. Без лишнего веса, огонек озорной в глазах. Прекрасное итальянское пальто, перекрашенный в неброские тона и без опознавательных логотипов Jeep Unlimited Sport — он еще ничего не сказал, а уже вдохновил и обнадежил.
 
Мы сидели в светлом кафе и конспективно, по реперным точкам вспоминали детство: кто умер, кто сидел, кто на ком женился. Выяснилось между делом, что из созданных Муней еще в школе пар в разное время официально оформили отношения семьдесят процентов.
 
— Да ладно, ты гонишь!
 
Муня достал смартфон и стал перечислять. Вышло даже больше семидесяти.
 
— Но как?
 
— Колян, тут, конечно, есть трюк, не стану скрывать. Но он лежит во фрейдистской области, не знаю, интересно ли тебе будет все это слушать.

— Не выпендривайся, Муня.
 
— Ну смотри, на первом этапе я имел только одну пару, которая официально пошла в загс после школы. До меня долетали слухи, что другие пары тоже не теряют друг друга из вида — адюльтеры, все такое… И вдруг бац — «Одноклассники». Вот это был камбэк, великое дежавю. Люди натурально кидались друг на друга, по старой памяти. Вторая волна — Фейсбук, но это уже так, по хвостам, остатки. Одинокие мгновенно возвращались к своему романтическому школьному прошлому, женатые — не так мгновенно, но, я бы сказал, неизбежно. И в результате имеем вот такие цифры. Впечатляет.
 
Я искренне кивнул.
 
— Ну а теперь давай к делу. Нужна твоя помощь.
 
— Да ладно, после твоей матримониальной статистики я и предположить не могу, зачем я тебе понадобился. Ты гений.
 
Хотя тут я слукавил. У меня была версия: Муне нужна личная охрана, уж слишком он ярко выглядел и вел себя совершенно вопреки нашему времени. Я даже прокатал в голове свои прежние тарифы, умножил их на полтора и приготовился принять предложение.
 
— Николай, ты нужен мне в качестве сына Деда Мороза.
 
Как ни странно, я сразу понял, о чем он. Не был готов к такому повороту, но понял.
 
Да, я сын Деда Мороза. Мой папа, сколько себя помню, числа с девятнадцатого декабря уходил на елки, только мы его с мамой и видели. Это было странное время. Время новостей из московских детских садиков, где эти елки происходили; это была декада моратория на жесткий алкогольный контроль со стороны мамы — Санта-Клаус вне подозрений; это была страда, которая укрепляла предстоящий годовой бюджет семьи. Две-три елки в день, это много. Отец возвращался усталым и, кстати, почти всегда трезвым. Он позволял себе только в последний день. Он был профессионалом. Я застал целых два комплекта дедморозового костюма. Сначала был красный халат и красная шапка, а потом модернизация, апгрейд до голубого. Сафьяновые сапоги с росписью и, конечно, борода, усы, брови и локоны, пришитые к шапке. Иногда отец возвращался в костюме — как шахтер в каске с фонариком. Значило это только одно: детский сад выделил автомобиль, чтобы довезти Деда Мороза до дома. Уважение.
 
Кстати, еще чудо: мама не только сквозь пальцы смотрела на декабрьский алкоголь, но и терпела соседство Снегурочек. Даже не спрашивала, что да как. Это я спрашивал: мне было интересно и про Снегурочек, и про то, как наряжена была елка, и почему папа не ходит на елки в наш детский сад. Про последнее (и самое для меня тогда главное) я понял так, что наш садик был небогатым учреждением и от десяти до тринадцати рублей за елку для Деда Мороза у них не находилось.
 
Кстати, Снегурочки, как правило, были местные, в смысле в детском саду находились, коллектив воспитательниц выделял. Может, поэтому мама и не особенно волновалась. Еще я знал, куда Дед Мороз прячет шпаргалки: наклеивает на посох, приделывает к рукавице, инсталлирует в мешке с подарками.
 
Короче говоря, для меня вопрос «А веришь ли ты в Деда Мороза?» был вообще неактуален. У меня вопрос стоял иначе: я — сын Деда Мороза. Точнее, это был ответ — вопросов никаких и не возникало. И все ребята во дворе знали: мой папа — Дед Мороз.
 
Муня бил в слабое место, работал, как всегда, четко, беспроигрышно.
 
— Понимаешь, тут нужен опытный человек, у которого это в генах. Права на ошибку нет. Наш владелец, ну ты знаешь… Так вот, он в двадцатых числах открывает три новых объекта, три мегамолла, грандиозное событие. И он задумал устроить неделю елок, практически на уровне Кремлевской. Лучшая эстрада, мотошоу, фокусы и стриптиз.
 
— Как это — на елке стриптиз?
 
— Да как, как… Не знаю, еще не до конца въехал в замысел. Может, будут взрослые елки. Он, владелец, такой человек — творческий, темпераментный. Ну ты знаешь, слышал, небось, какой он. Когда он мне объяснял задачу, все вроде было понятно. А вот ты сейчас спросил — и тоже сомнения.
 
— А я зачем? — Получилось как-то вяло, упадническая интонация неожиданно победила предыдущий энтузиазм.
 
— Там для тебя работы навалом. Проект грандиозный: двадцать Дедов Морозов, пятьдесят Снегурочек, сотни артистов, музыканты там, понимаешь, звезды. Площадки на МКАДе, север, восток и юг. Босс договорился, выделяют целую полосу на кольцевой — только для нашего транспорта. Чтобы перемещать артистов между площадками. Представляешь, чего это стоило, полоса эта?
 
— Не представляю. Точнее, представляю.
 
— Вот я и говорю! Размах. Дедам Морозам и Снегурочкам, конечно, нужна охрана — и она будет, это не твоя забота. Но нужна охрана яркая, артистичная, для прессы — фактурные бодигарды и их харизматичный командир. В командиры мне нужен был не только взрослый интеллигентный мужчина, но и… как бы это сказать… вовлеченный в Новый год, профессионал. Я вспомнил про тебя, про твоего батю — типа сын подхватывает знамя отца и все такое. Нужен четкий человек, свой. Деньги отличные, босс твою кандидатуру утвердил. Как тебе предложение?
 
— Жора, а вот скажи: а где ты брал Koho? С проклеенным и загнутым крюком. В наш спортивный привозили всего десяток клюшек, они и до прилавка не доходили. Ты же мальчик был, четвертый класс.
 
— Да я не помню, Коль, сколько лет прошло. — Жора тоскливо заглянул в пустую, пересохшую чашку — оказывается, болтали мы уже больше часа.

— Все ты помнишь.
 
— Да не Koho это были, не Koho. У дядьки моего в «Крылышках», в мастерах, тренер знакомый работал. Там на тренировки выдавали клюшки какой-то свердловской фабрики — вообще без маркировок, без логотипов — пустые. Их хоккеисты прозвали коховскими, потому что крюк был очень похож. Ну вот, тренировались нашими, а играли уже нормальным, импортным инвентарем. Клюшки меняли два раза в неделю. Ну и они с дядей, тренер этот, наладили дело: трафаретили, лакировали самые новые, не покоцанные — и на продажу. Вот оттуда. Какие еще вопросы?
 
Да про клюшки эти несчастные я так спросил. Чтобы время выиграть. Муня задел за живое с этим своим Новым годом и Дедом Морозом. Да, слабое место. Но и сильное. Что-то ломало триедиными этими елками портить те свои елки, отцовскую работу. Ну да, он сам ее халтурой называл. Но вот какая штука, я хорошо помню это. Он пробуждался в эти елочные дни; он становился опять актером, который прошел послевоенные провинциальные театры; он занимался понятным ему и важным делом. Его любили не только директорши детсадов, но и дети. Я это понимал сразу — ночью, когда он возвращался с очередного новогоднего спектакля, и утром, когда он радостно готовил овсянку и лаконично, как солдат, собирал свою красную сумку из кожзаменителя: халат, сапоги, шапка, варежки, в специальном пакете — борода, усы, флакон БФ-6. Он уходил в то место, где осталась понятная ему жизнь, где он делал понятную работу. Он был счастливым Дедом Морозом. А я в эти дни — счастливым сыном.
 
И что-то не захотелось мне это все менять; вообще, не захотелось к этому прикасаться.
 
— Георгий, знаешь, я откажусь. Роскошное предложение, но у меня именно на эти дни запланированы важные дела.
 
— Ты елки, что ли, играешь? Прям анекдот. Колян, ты чего, из-за клюшек, что ли? Так они лучше коховских были, мне дядя объяснял. Я бы ни за что не стал дерьмо друзьям предлагать. Ну ты чего.
 
— Да нет, не из-за клюшек. Дел по горло.
 
Чтобы отказаться, чтобы выдержать этот удар по незащищенному месту, тоже нужно мужество. А оно, чего говорить, есть у меня.
 
Но с клюшками Муня меня расстроил, это факт.
 
 
Повторим урок