Классный журнал

Екатерина
Истомина

Котлован

«Мэм, а если вы выйдете одна на улицу, то вас может укусить негр, инфицированный ВИЧ!» Афроафриканец дядя Том был назначен мне в водители беспокойными представителями семейства Оппенгеймеров. Каждое утро дядя Том, нагруженный передовыми южноафриканскими газетами (новости политики, а также тяжелое экономическое положение населения страны и еще кое-что из мира обиженных пятнистых животных), приезжал из своей либеральной хижины в нашу «белую» резервацию Sandton Town, что под Йоханнесбургом. «Мэм, а вы оставили ружье дома? Ваше ружье нам не нужно, у меня есть пистолет», — продолжал дядя Том. Он хотел, чтобы его принимали за цивилизованного джентльмена, всегда способного защитить эту немного глупую розу вроде меня. По ЮАР я путешествовала налегке, без ружья, и факт легкомысленности вызывал недоумение у сотрудников общепита. Ведь в лучших ресторанах «белых» резерваций, прежде чем вам отдадут меню, вы должны сдать в гардероб оружие. А о том, чтобы пройти в химчистку без патрона, и помыслить нельзя.

В солнечный ноябрьский день я и дядя Том выехали в Преторию, а оттуда — на шахту «Куллинан». Это известная старая, но до сих пор функционирующая шахта с километровым котлованом, где в 1905 году нашли самый крупный в мире алмаз. По словам дяди Тома, шахта «Куллинан» — живописнейшее место на земле! Чистенький городок, милая шахтерская публика, один кабак, сама Аркадия.

Городок Куллинан встретил нас оседающим в воздухе привидением белого джентльмена по имени Винни. Винни был одет в ковбойскую рубашку, а его испитые синие ноги (познакомился с виски Винни еще в дебютных окопах добрейшей Англо-бурской войны), как тряпочки, болтались в резиновых сапогах. С незабытых африканских времен Винни служил в Куллинане начальником шахтерского производства, крутым алмазным бригадиром, управлявшим стадом непокорных вагонеток. Винни был элитой бриллиантовой профессии: ему подчинялись Джонни, Полли, Минни, Шелли, Вилли, Салли и еще 237 человек, пожелавших остаться неизвестными статистами в будущей пьесе.

Винни пригласил нас в «один кабак», где сбросил пистолет в корзину, мокшую на крыльце с той поры, как Нельсон Мандела вышел из тюрьмы на острове Роббен с пеплом мира на руках.

«Охотитесь за алмазами? — понимающе подмигнул Винни и крикнул тут же Джонни: — Ее надо отвезти на шахту. Покажешь даме наш котлован и мою любимую, эту девочку мою, сорок девятую вагонетку», — скомандовал Винни Джонни. Джонни крикнул тут же Вилли, и мы пошли в пределы шахты.

Был когда-то у нас в России такой министр топлива и энергетики, как Сергей Генералов, молодой человек с белоснежными усиками. Сергей Генералов был от природы словно весь целиком обмазан сметаной и награжден золотыми часами. Он был дорогостоящим кабинетным работником, но свирепая отчизна выносила его из-под письменного стола на нелепые шахтерские пространства. Господин Генералов опасливо вылетал с журналистами в разные странные беспредельные земные регионы, где поднимала голову гидра невыплаченных заработных плат. Эти поездки не нужны были ни шахтерам, ни журналистам, ни, наверное, самому министру.

Джонни и Вилли надели на меня оранжевую каску шахтера и предложили прокатиться на одной из вагонеток: их здесь скопились тысячи. На алмазной шахте шла забастовка. Кстати, довольно часто стачки в ЮАР заканчиваются небольшим, но упругим расстрелом персонала. Среди причин забастовки, как сообщили Джонни и Вилли, плохие условия труда и маленькое содержание. К нам присоединился Шелли — с горячечным рассказом о том, как дурно работают негры, как их дерзкую природную лень покрывает очередное демократическое правительство. Будь у власти в стране такие люди, как Джонни, Вилли и Шелли, шахта «Куллинан» стала бы передовиком производства, здесь бы многих вылечили от ВИЧ и навсегда отучили бросаться с покусами на начальство и гостей. Летом 1998 года жизнь и государственная служба русского министра Генералова были отягощены язвой рельсовой войны. Зарделся стачками совсем оголодавший Кемеровский регион. Молча молодой прекрасный министр собрался в командировочный путь, на встречу с героями шахтерского труда.

Я сидела в сошедшей с рельсов вагонетке, которую толкали Джонни, Вилли и Шелли. Мы доехали до легендарного котлована, катастрофического углубления, где и был найден легендарный алмаз «Куллинан», часть которого хранится ныне в лондонском Тауэре.

Рядом с котлованом, на краю сияющей бриллиантовой бездны, учащенно заглядывая в нее, темным лагерем расположились восставшие горняки. Котлован был их укором конкретному работодателю и всему человечеству, исключая, пожалуй, вышедшего второй раз из тюрьмы «Виктор-Верстер» Нельсона Манделу. На них были оранжевые жилеты и оранжевые каски.

Прилетев в Кемерово, прекрасный русский министр Генералов немедленно вступил в тяжелое государственное дело. Он отверг протокол, сразу же выйдя на тропу защитника всех крепостных. Шахтерские стачки на Руси никому не были в новинку: это был словно техногенный праздник Ивана Купалы. Горняки бастовали периодически — с 1989 года (Междуреченск, Прокопьевск, Воркута, где в 1997 году мне доводилось видеть покрашенный плакат «Мы строим коммунизм», под которым работал ларек, продававший огненную водку «Огни Воркуты»), в 1990-м — Донбасс, снова Воркута, Новокузнецк, где и взошла звезда народного трибуна, будущего кемеровского губернатора Тулеева. Но 1998 год оказался уникально революционным на шахтерские восстания, причем требования, как и в 1989-м и 1990-м, были политическими.

Южноафриканские шахтеры в отличие от их российских коллег не жгли костров: этот яркий штрих первобытности им удалось исключить из эстетики своего бунта. Но зато в этом бунте были все остальные текущие характеристики и криминальные элементы. Мы — я, Джонни, Вилли и Шелли — немедленно побросали оранжевые каски, опрокинули туристическую вагонетку и побежали обратно в «один кабак». Там по-прежнему сидел наш дорогой Винни.

Полли и Минни быстро принесли еще одну бутылку виски.

«Вы все еще охотитесь за алмазами?» — словно копируя известную рекламную притчу о стиральном порошке, спросил меня Винни. Он прижимал рукой толстую модную Салли, ведь ничто человеческое ему было не чуждо. Тем более, Господи, в такой-то трясине.

Безоружные и не инфицированные ВИЧ шахтеры Кемеровской области, перекрывшие пути, жили, на мой взгляд, крайне странно. Их жилье — хрущевские пятиэтажки вокруг шахт — с каждой добытой вагонеткой уходило под землю. Они рыли себе на жизнь и одновременно же — себе же на могилу. Понять, где есть первое, а где второе, мне и до сих пор решительно невозможно.

Статья Екатерины Истоминой «Котлован» была опубликована в журнале «Русский пионер» №31.