Классный журнал

Bита
Буйвид

Гавайи-лайт, или Островной синдром

У вас дежавю когда-нибудь было? Или только я постоянно наступаю на грабли? За мной ни один бледнолицый брат не угонится. Вроде поняла я, что острова вулканического происхождения мне противопоказаны, так нет же, опять...

Пять лет назад я покидала Гавайи в полной уверенности, что никакая сила, никакой медовый месяц и никакой дефицит ультрафиолета не заставят меня вернуться ни на этот остров, ни на какой-либо другой. Ну разве что в Лондон, и то ненадолго... Или Манхэттен — это я всегда «велкам». Ан нет. Гавайи постепенно как-то стали проявляться в моей жизни. То извещение откуда ни возьмись: «Ваше водительское удостоверение готово» — это через полтора года-то! То спецпредложение от авиакомпании, то сериал Lost, то турнир по гольфу в «Евроньюс» покажут. Так и хочется завопить: «Я знаю это поле!» И гору эту тоже знаю. А о водительских правах с фотографией на голубом фоне я мечтала всю свою сознательную водительскую жизнь. Чтобы нашим гаишникам предъявлять в абсолютно трезвом виде. Да, знали местные, гавайские, предупреждали — Гавайи позовут. Позвали. Я уже полгода подписана на новости гавайской недвижимости. И не потому, что собираюсь прикупить там щитовой домик с мезонином на старость, и не для изучения особенностей гавайского интерьерного дизайна. Я просто каждый день смотрю картинки. Ничего не поделаешь — манит...

И тут вдруг неадекватная замена. Гавайи-лайт. Канары по-нашему. Только не подумайте, что я на сайте «Купи купон» тур со скидкой нашла. Упаси господи! Нет, я опять по делу. И опять надолго. Я же бледнолицая сестра бледнолицего брата. Я не могу, как все нормальные люди, съездить на недельку, максимум на две и успокоиться. На этот раз уже не замуж, но тоже со смыслом. Арт-резиденция подвалила. Немецкая, и на Тенерифе. Мечта любого художника. Срок — от месяца до трех. Ну как тут откажешься? Выбрала минимальный срок, идеальных попутчиков и придумала гениальный проект. И прокололась. Причем по всем трем пунктам.

Началось с попутчиков. Как я могла так ошибиться? Ведь сама выбирала. Причем милейшие люди. Я еще в Москве все поняла. По идее, нужно было сдать билеты и никуда не лететь. Но не сработал инстинкт самосохранения, победил внутренний мазохист. Полетела. Вторым номером развалилась идея проекта. Резиденция, в которую мы попали, оказалась огромным парком, заполненным ландшафтными объектами, скульптурами и «сайтспецификом». Проект, который я придумала дома, здесь явно был не к месту. Зачем немцам полуинтеллектуальное самокопание русского художника? И тут треснул третий пункт — тайминг. Получалось, что для создания мало-мальски подходящей работы времени катастрофически не хватает. Кроме того, мои добрые попутчики решили на обратном пути провести неделю в Барселоне, радостно отхватив эту недельку от минимального срока. А меня как-то даже и не спросили. Просто обрадовали покупкой недорогих билетов. Хоть транспарант пиши: «Искусство за три недели!» Вдобавок ко всему нас всех поселили в довольно замкнутом пространстве. Лютый холод этой зимы и до Тенерифе докатился, мы были высоко в горах, и там было теплее, чем в Москве, но без отопления сложно. Пузатеньких газовых баллонов нам, конечно, дали, но грели они только в одном месте. Кажется, это «вилы» называется? Хотя жили мы на вилле, конечно...

Размышления о спутниках с философской точки зрения мешали размышлениям о работе. Океан внизу постоянно звал к себе, а врожденная обязательность не давала расслабиться. Мои друзья все время норовили отправиться в самые туристические места острова — то на карнавал в Санта-Крус, то на променад в Лас Америкас. Тоже мне, художники. Вот и взяли бы себе путевочку. Но помогли добрые люди, посоветовали местечко. Арендованную машину мы поделили, и началось мое абсолютно нормальное человеческое проживание жизни с дикого пляжа у Красной горы, сразу за аэропортом. Это было настоящее счастье. Не потому что разгуливающие нагишом стареющие немцы вызывали у меня восторг, а потому что там было тихо. Там не было визжащих детей, наших туристов там тоже не оказалось, там всего-то было человек двадцать. Иногда пролетал самолет, и это вносило особую прелесть. Все располагались маленькими группками или поодиночке достаточно далеко друг от друга, свято соблюдая пресловутое прайвеси. После жуткого пляжа в Лас Америкас в виде затончика, как в наших пионерских лагерях в Евпатории, это был рай в чистом виде. Здесь не было волнорезов, а далеко за горизонтом явно чувствовалась сама Антарктида. Правда, она и в температуре воды чувствовалась. Плюс шестнадцать всего. Но не зря я сохранила статус питерского художника. Для нас это тепленькая водичка. Только нужно знать одно правило. Очень простое — плавай без одежды, и никогда не простудишься. Для этого дикий пляж подходил идеально. Но есть и еще одно правило, которое я выучила на Гавайях. Не загорай совсем, и уж тем более без одежды. Совместила я оба правила с легкостью. Лежала в длинной рубахе с рукавами под тентом, книжки читала, горизонт разглядывала. Иногда плавала, без рубахи, разумеется, но, выйдя на берег, неизменно одевалась. Завсегдатаи пляжа поглядывали на меня с интересом. Нужно отметить, что плавающих было значительно меньше, чем загорающих. Кроме меня плавал некий профессионал, который сначала отмечал на берегу дистанцию, а потом бодренько отмахивал ее ровно восемь раз и всякий раз на выходе недовольно смотрел на часы. И еще одна умильная престарелая парочка с визгом и скрипом заскакивала в воду, плескалась тридцать секунд и довольная выскакивала. Парочка вызывала умиление, профи — уважение, а я, похоже, недоумение. Один раз на берегу появились вновь прибывшие немецкие отдыхающие. Они были бледные, слишком тепло одеты, на запястьях у них были пластиковые браслеты какого-то отеля. Увидев меня спокойно плавающей в ледяной воде, они вытащили свои мыльницы и начали фотографировать это чудо. Ну в воде-то ладно, а вот выходить раздетой под крошечные объективы мерзких голубых и розовых мыльниц мне не хотелось. Правда, на нудистских пляжах есть негласное правило — фотографировать только своих. Но эти люди явно видели подобный пляж впервые в жизни и правил поведения не знали. Наверняка прочитали в каком-нибудь путеводителе типа «неизвестные Канары». К моменту их появления я уже достаточно долго находилась в воде и уже действительно замерзла. Но выйти все же стеснялась. Оставалось тихо материться и увеличивать темп. Это их радовало еще больше. Камеры перевели в режим видео. И тут еще, как назло, профи ринулся в бой. Точнее вплавь. Это точно был лучший фильм в их жизни. Это вам не Октоберфест из года в год снимать. Спас меня прибежавший экскурсовод, а слово «антрайбен», которое я явно расслышала сквозь шум воды и ветра, показалось мне волшебным. В тот момент я наконец-то полюбила язык Рильке и Гете, а ведь моему университетскому преподавателю за четыре года обучения так и не удалось привить мне эту любовь.

Если честно, я ненавижу авторов таких путеводителей. Про «неизвестные» Канары, Курилы, Аляски и пр. Может быть, их пишут из лучших побуждений, а не с целью наживы и чистогана, но потом эти места неизменно портятся и там становится даже хуже, чем на похоронах сардины в Санта-Крусе, про которые все и так знают. Буквально через пару дней в моем мини-раю появился еще один читатель, но, скорее всего, он тоже случайно туда попал... Не похож был этот тип на homo legens — человека читающего. Я лежала на песке у воды, он пристроил свой лежак буквально в трех метрах от меня. Идиотизм, учитывая размеры пляжа. Ну и видок у него был тот еще. Сразу признала в нем соотечественника. Но его тело лежало абсолютно молча, и я даже подумала, что ошиблась. Не тут-то было. Ровно через пять минут он достал мобильный телефон. Я, конечно, в разных ситуациях в своей жизни побывала, но такого мата я не слышала никогда. Бессмысленного и беспощадного. Не глупого пэтэушного, не витиеватого интеллигентского, не конкретного, как у блатных, а именно бессмысленного. И очень агрессивного. Чтобы не слышать этого ужаса, я ушла плавать. А когда вышла — аккуратненько так передвинулась на пару метров. Мужик тоже пошел плавать, северный видимо, а когда вышел — плюхнулся между мной и своим лежаком. Ну что за манера все вокруг в Сочи превращать! Я не стала больше передвигаться. Я продолжила свои размышления о философском смысле попутчиков, как вольных, так и невольных. Пытаясь извлечь моментальный урок из ситуации, я решила никогда больше не материться, во всяком случае без смысла. Еще я его украдкой за каким-то хреном сфотографировала. Ой, я же решила, что больше не буду. Ну ладно, щелкнула зачем-то. Он же одетый был, точно не его это целевая аудитория. Моя мысль тут же подтвердилась — мужик увидел раздетых старичков, охренел и начал вести по телефону репортаж с места событий. По всей видимости, до этого он видел голое тело только на порносайтах, ну и бабу свою, наверное. То, что люди за семьдесят могут ходить голые, потрясло его до глубины души. Он прозрел и взахлеб описывал всех присутствующих своему далекому северному другу. Да здравствует дешевый роуминг! А я все ждала, когда же он до меня дойдет. Но ничего интересного не услышала, всего лишь «какая-то телка в шубе рядом лежит и вяжет». Не знаю, что там его друг себе представил, но я действительно лежала в олимпийке с капюшоном. Холодно было в тот день. Наверное, в шубе было бы даже лучше. И действительно вязала. Вот ехидные ухмылочки можно сразу отставить. Я же не носки ребенку вязала, и не шарф любимому. А вязала я произведение — артобьект/мягкую скульптуру, сайтспецифик чистой воды — свитер для пальмы. Вот такое масштабное произведение решила я оставить в парке Марипоса. Норвежский скульптор, который там одновременно с нами вписывал в пейзаж свой лабиринт, мою идею одобрил. А когда я все это подкрепила идеей дефицита тепла, как материального, так и нематериального, он одобрительно закивал. Для норвежца это более чем бурная эмоция. Так вот, на пляже я не просто валялась, я работала. Чем еще больше удивляла завсегдатаев, потому что вязание мое было огромных размеров. Пальму я выбрала хоть и маленькую, но толстую. Не модельного вида. И мое вязаное нечто веселенькой расцветочки с каждым днем становилось все больше. Помните мультик «Каникулы Бонифация»? Я его очень в детстве любила. Но вот как раз соотечественника вязание совсем не удивляло. Это меня, кстати, тоже раздражало. Потому что это сближало нас на каком-то чуть ли не молекулярном уровне. Как будто мы с ним родственники дальние, только я хорошо воспитана, а он нет. И мне очень хотелось поставить его на место, по-детски так, как в школе, назидательным тоном девочки-отличницы. И я именно так и поступила. Отложила вязание, сняла всю одежду и пошла плавать. Траектория подхода к воде была странная, но, поравнявшись с мужиком, я ему так грубовато сказала: «За шубой присмотри», и еще через пару шагов добавила: «Пожалуйста».

Не знаю, что он там говорил в свою мобилу, пока я плавала. Мне слышно не было. Скорее всего, это к лучшему. Когда я вышла, он лежал ничком и делал вид, что не видит меня. Последующие звонки он сбрасывал. А я сидела рядом, голая и довольная, и вязала. Сгорела, правда. Потом мне этот детский сад надоел и я поехала наверх, в Арону, свитер пальме примерять. После этой истории, мои друзья, которые с нетерпением ждали машину, чтобы ехать вниз на шопинг, стали мне милее. Ну и что, что они не могут без магазинов: в испанской «Заре» и правда другой набор товаров. Ну присмотрели они там золотые ботиночки, ну и что. Зато благодаря им я на обратном пути провела целую неделю в Барселоне. Тоже с историями, разумеется. Могу написать, если Колесников поручит. Кстати, про Тенерифе это тоже еще не все.

P.S. Фото мужика прилагается. И пальмы в свитере тоже.

Статья Виты Буйвид «Гавайи-лайт, или Островной синдром» была опубликована в журнале «Русский пионер» №28.