Классный журнал

Владимир
Друк

«Сам Гитлер мой муж»

Ирина, Томская область

А однажды я вышла замуж за Гитлера, мы шли с ним под руку, из загса или церкви, не знаю. Строй немцев в черной форме вскинули руку в приветствии «Хайль!» А идем с ним радостные, я его чуточку выше ростом. Иду и думаю про себя: «Вот так, сам Гитлер мой муж». Тоже довольная, а меня он любил по-настоящему, по нему было видно. Смотрел на меня снизу влюбленными глазами. Так и шли с ним.

Нина, Рига

Поезд мчится почти по воде. Через море проложены рельсы, они качаются на волнах, когда поезд проносится, очень странно и неприятно. Кажется, что утонем. Кто-то едет рядом, ощущаю, но не вижу. Доезжаем до моста.

Вокруг прекрасные виды. Слева какой-то город, что-то вроде Рима или Неаполя, дальше едем прямо, снова мост, даже не мост, а просто рельса, переброшенная через огромный ров. Поезд мчится по этой рельсе. Кажется, что сейчас сорвемся вниз, но проскакиваем, и тут же я просыпаюсь.

Пастернак, Оренбург

Сравнительно недавно мне приснился космос и мерцающие звезды, и я, каким-то образом очутившаяся в этом космосе. Я крепко держусь за веревочную лестницу и зачем-то спускаюсь вниз, не испытывая ни малейшего страха, как будто это обычное для меня дело. Но вот я ощутила под ногами последнюю ступеньку и глянула вниз. Я ничего не увидела, кроме бесконечной черной бездны. Тут меня сковал ужас, и я начала, лихорадочно цепляясь за веревочную лестницу, подниматься вверх, хотя и вверху ничего не было, кроме черноты космоса, и непонятно было, откуда свисала эта лестница. Я беспомощно оглядывалась, но кругом со всех сторон меня окружала черная космическая бездна. В ужасе я проснулась.

Наталья, Московская область, Электросталь

Мне снилось, что я сижу на берегу пруда. Кругом — никого и ни звука. Небо, как перед грозой, свинцовое, низкое — протяни руку и достанешь. Мне очень страшно, но я сижу и не могу уйти, как будто прикована.

Вдруг зарождается звук. Сначала тихо, как если бы где-то далеко летел самолет. Но звук не направленный, а стереофонический. Он везде, даже как будто просто у меня в голове. Постепенно он нарастает и достигает гула. А небо все темнее и тяжелее. И тут из-за противоположного высокого берега появляются лебеди. Они летят такой огромной стаей, что заслонили все небо, их очень много — какая-то живая куча без конца и края. Это от них потемнело небо и раздался гул. Я все сижу, а лебеди летят низко-низко, даже задевают меня крыльями. И уже не гул, а рев, разрывающий голову. И тут из этой кучи лебедей на меня начинают падать грудные младенцы, голые, с закрытыми глазами. От каждого пролетающего надо мной лебедя — по младенцу. Я уже завалена ими до головы, вырываюсь, пытаюсь крикнуть, но вокруг только лебеди и младенцы, жуткая карусель, и рев, и предчувствие конца...

Вдруг все внезапно обрывается (но я, по-моему, толком и не проснулась). И уже другая картина.  На каком-то непроницаемо черном фоне лежит книга. Рядом с ней горит свеча. Книга старинная, пожелтевшая, какая-то  церковная, написана вязью в два столбца.  Я начинаю читать ее, в поле зрения уже не вся книга, а только страницы, которые я переворачиваю. Они уже не пожелтевшие, а черные, на них золотом горят буквы. Я вчитываюсь в них, но слова обрастают новыми буквами и теряют смысл — я просто застреваю на одном слове, потому что нарастающим буквам нет конца. Тут мне словно кто-то подсказал: читай не отдельными словами, а охватывай сразу несколько строк, сколько можешь, и смотри в центр. Так я и начинаю делать. Это очень тяжело, строки бегут, как титры на телеэкране, но смысл действительно появляется. Я читаю о том, что много-много лет люди думали и продолжают думать, что они появляются на свет от себе подобных, но это глубокое заблуждение.  Люди рождаются от лебедей. Вспомните сказку Пушкина о царе Салтане. Ведь там царевна появляется именно из лебедя! Это истина, в этом разгадка тайны рождения человека...

Тут же на черной странице появляется и иллюстрация: лебедь после какого-то жутковатого замедленного танца раскрывает крылья, и из-под одного крыла, из самой гущи перьев и пуха вылезает ребенок — голый грудной младенец с закрытыми глазами...  Я проснулась почти обезумевшая от страха. И перед закрытыми, и перед открытыми глазами встает одно — черная книга с золотыми буквами...

Зинаида, Омск

Я лечу с кем-то рядом, мне невидимым. Под нами панорама пустыни, совершенно безжизненной. Вдали огромный, приземистого вида дом, без окон, без дверей (со стороны, к которой я подлетаю). Возле дома огромное, ветвистое дерево (баобаб).  Когда подлетели ближе, то увидела: на дереве сиротливо висит один уже желтеющий листок. Голос рядом поясняет, что, когда этот листок отпадет, наступит конец человечеству на земле.

Облетаем здание, плавно входим в дверь. Полное помещение народа. Сидят как в кинотеатре. Голос сообщает, что это собралось все человечество нашей планеты в ожидании последней катастрофы (конца света). Я нашла свободное место, как приготовленное для меня, и села в ожидании чего-то очень страшного.

Спрашиваю рядом сидящего: «Что же будет?» «Не знаю»», — был ответ. Тишина. Вдруг сильный, прямо ураганный порыв ветра. Все ахнули. С шумом распахнулась форточка, и в нее влетела шаровая молния и в это же время в дверь вышла женщина лет 45 во всем темном и строгом. «Божья матерь», — зашептали в зале. Голос рядом произнес, что возле кого шаровая молния остановится, тот один погибнет за всех.  А в это время яркий шарик плавно облетел ряды, медленно приближаясь ко мне. Я в страхе закрыла глаза, чтобы даже взглядом не притянуть его к себе. Но вот она (молния) приблизилась ко мне, и шарик повис надо мною. Я в страхе и смятении закричала, что не хочу умирать. Почему я? Я и не жила еще, а только собиралась. Не хочу!  Здесь ко мне подходит Божья матерь и царственным тоном произносит: «Ты будешь бессмертна! Но, ты должна...» От волнения я не расслышала ее слов. «Что же я должна?» — спрашиваю. «Ты об этом узнаешь», — был ответ. Я просыпаюсь с мыслью о том, что же я должна узнать.

Екатерина, Калининград

Приснился мне Бог. И держит крест передо мною, чтоб я его поцеловала. Во мне мелькнула мысль такая, что заражусь я СПИДом. Тогда губами я приблизилась к кресту, а целовать не стала. Но Бог мне взглядом дал понять, что видел — крест не целовала. Увидев строгий взгляд такой, я крест поцеловала.

Анатолий, Украина, Луганская область

Вижу, будто пасу телят на задах огородов, возле речки. Подходит ко мне человек сквозь стадо, и я узнаю в нем генерального секретаря коммунистической партии США Гэса Холла. (Учился я тогда в 9-10 классе. Знал, что КП США находится на нелегальном положении.)  Я только открыл рот обратиться к нему по имени, как он подал пальцем знак: тс-с! Я уже вполголоса заговорил с ним: «Понимаю, что вы находитесь в подполье и вынуждены скрываться. Но не беспокойтесь за меня, я на доносы и предательство не способен».

NN 127599, Москва

Мне нужно было уворачиваться от налетающих один за одним поездов по рельсам. Рельсы не лежали на земле, а висели в воздухе в каком-то темном пространстве, чуть ли не под землей. Они, эти рельсы, пересекались друг с другом во всех плоскостях, уходили и вверх, и вниз. Образовывались коридоры, какие-то переходы, туннели. Мне помогали во всем этом лабиринте крылья, они воспринимались мной естественно, были органичны со мной. Налетающие поезда, типа тепловозов с элементами паровозов, иногда превращались в последний момент перед налетом в каких-то мужчин, вида темного, сосредоточенного, летящего. Никакого вреда они мне не наносили, хотя могли, потому я от них и уворачивался, прятался, улетал.

Нина, Тюмень

В доме развал после большого застолья. В комнате только стол с патефоном и пластинками. Я заглядываю в патефон (там есть такой раструб для усиления звука) и вижу глубоко-глубоко внизу палубу парохода, а на ней корчится мертвый (я точно знаю, что мертвый, а не пьяный) матрос в изорванной тельняшке. Он хочет зацепиться за трубу и через патефон влезть в мою комнату. Я бы могла его палкой упихать обратно, но почему-то этого не делаю, а неотрывно смотрю на него, будто взглядом не пускаю его. Потом я с подружкой пошла в другую комнату. Зачем — не помню. Или хотела спрятаться от него, или отвлечь подружкино внимание от него.

Я пыталась подмести пол, потому что он весь был в катышках пыли, но под кроватью увидела человеческую голову. Она все время выкатывалась, а я не знала, как закатить ее обратно.

Е.З., Одесса

Стою в хате у бабушки (бабушка жила в Харьковской области), рядом со мной бабушка, за спиной у нас стоят еще три человека. Я не вижу их, а просто ощущаю их присутствие. Вдруг открывается дверь и в хату входят двое: мальчик лет десяти и мужчина невообразимо жуткого вида. Никогда не видела ничего более страшного. Скептиков сразу предупреждаю: фильмы ужасов в те годы не демонстрировались. Одет он был в рваные штаны, а выше был скелет, но не просто скелет — кости его были покрыты чем-то, похожим на куски обожженного человеческого тела. Повторяю, вид его был ужасен, и описать его полно я не могу. Мальчик был безучастен, а мужчина протянул свою страшную руку, прося милостыню. Бабушка подала ему «серебром». Оба странника тут же исчезли. Я посмотрела в окно. Во дворе висели три ряда постельного белья. Почему-то я почувствовала, что сейчас два часа дня. Внезапно пошел ливень, все скрылось за его серой стеной. Я подумала, что, пользуясь моментом, нищие украдут белье. Как только я это подумала, дождь прекратился, и я увидела, что белья на веревках нет. Только на концах веревок болтаются простынки. Вдруг мужчина поснимал их, накладывая неестественно вытянувшиеся безобразные руки на канаты, как на коромысло. Я проснулась. Некоторое время лежала, оцепенев от ужаса. Постепенно успокоилась, а затем уснула. Утром, в среду, пришла телеграмма о том, что бабушка заболела.

Ирина, Рига

Лежу в своей постели, вдруг из окна беззвучно вплывает что-то вроде вертолета, зависает надо мной, и глаза летчика (хотя его не вижу) просто впиваются в меня, этот пронзительный взгляд изучает меня насквозь, мне не по себе, я как под гипнозом натягиваю на себя простынь, мне страшно, хочу спрятаться, просыпаюсь вся в ужасе и уверенности, что все это было на самом деле, и сейчас так думаю.

Зоя, Крым, Ялта

Январь. Сижу в квартире. слышу с улицы какой-то шум, грохотанье. Выхожу. В ночном небе — огромный портрет Сталина, который громоподобно бубнит, шевелит усами, вращает глазами. Людям страшно. Я убегаю снова в квартиру. А у нас на кухне в углу на потолке такой же портрет Сталина, но меньших размеров, контрастный, но уже улыбающийся — говоря этим, что бояться нечего.

Елена, Москва

Сон: вижу себя ребенком 5-6 лет в доме, где прожила с 3,5 до 17 лет. Поздний вечер. Темно. Ставни в доме закрыты снаружи и изнутри. Электрический свет отключен. На столе зажженные свечи, неубранная и невымытая после ужина посуда. Мы вдвоем с мамой. Отца в доме нет: он снова в командировке, которых так боялась мама. Состояние неясной тревоги, страха, одиночества, заброшенности. Гнетущая тишина. Кажется, враждебный, чужой, страшный мир обступил дом со всех сторон и вот-вот ворвется внутрь. Я сижу за столом. Чуть поодаль стоит белое продолговатое блюдо с рыбьим скелетом. Скелет целен, не разрезан, с головой и хвостом. Я смотрю на него и вдруг вижу, что он шевелится. Я понимаю, что этого не может быть, что мне это кажется, и отвожу глаза. Но мне страшно. Я снова смотрю на скелет, и снова он шевелится. Я говорю маме: «Смотри, шевелится!». Мама отвечает: «Да, рыба живая, а мы ее съели, и ей больно».

Невыразимое чувство ужаса.

Иванов, Коми АССР, г. Инта

Мне приснился дьявол. У него был большой белый зуб, как бивень у слона, торчал у него изо рта. Я стоял около магазина (деревянного), когда он подошел (магазин был закрыт с той стороны на большой крюк), я его попросил: «Я открою дверь, а ты своим крючком и снимешь». Я открыл, он оттянул крюк, я зашел в магазин и у продавца на глазах взял арбуз и ушел. Около магазина где-то лежала большая жирная свинья, и уже когда я после этого сна пробыл в неволе один год, я вспомнил про этот сон и про арбуз.

Альфред, Екатеринбург:

Небольшой ярко освещенный зал. Пол и стены покрыты дорогими персидскими коврами. На стене — старинные ружья и пистолеты, кривые сабли, украшенные золотой и серебряной насечкой, драгоценными камнями. Голубела бирюза, камень чистоты и верности, кровавым огнем горели рубины, ледяными брызгами синели сапфиры, и невозможно было отвести взгляд от глубокой свежей зелени изумрудов, которых было особенно много. Зеленый цвет — священный цвет ислама.  У стены на возвышении сидел человек с суровым медным лицом и короткой черной бородой. На голове у него была чалма из белого блестящего шелка, украшенная  огромным алым рубином, символом власти и могущества.  Я стоял посреди зала, окруженный какими-то людьми в нарядных разноцветных халатах с оружием. Они смотрели на меня. Одни с оттенком нескрываемого высокомерия и презрения, другие с тайными следами сочувствия и страха...

Главный смотрел на меня, но как будто не видел: мрачный взгляд его темных глаз проходил сквозь меня, как через стекло. Все молчали.

Наконец один человек в ярком халате поклонился повелителю и сказал на английском языке с восточным акцентом: «Это (он назвал мое имя и фамилию) наш человек, он внедрен нами в (он назвал организацию, где я работаю) и никто не подозревает об этом». «Даже я сам! — с ужасом подумал я. — Что это? Провокация? Вербовка? Как я здесь очутился? Кто эти люди? Что они замышляют? Что мне делать?»  Первым движением мысли было рвануться, крикнуть: «Вы ошиблись! Я не тот, за кого вы меня принимаете! Я отказываюсь!» Но что сделают со мной тогда эти коварные, хитрые и жестокие люди? Убьют на месте или бросят в глубокую вонючую яму, которая, кажется, называется у них зинданом, и будут бросать мне на голову ядовитых змей и скорпионов? Есть доблесть в том, чтобы погибнуть, но остаться честным, даже если никто и никогда не узнает об этом... Но может быть, лучше схитрить? Не потому что боишься за свою жизнь, а сохранить себя, чтобы бороться. К тому же очень хотелось бы знать, что же все-таки здесь происходит. Солгу, чтобы вырваться отсюда... И я почтительно склонил голову...

Валент­ина, Крымск

Утопла. Нас там человек 20. Кого-то все ждут, и я тоже. Пришла страшная, здоровая, высокая — под потолок — женщина с волосами-водорослями, длинными руками и пальцами. Всех утопших начала давить, двигаясь флегматично к каждому. Я пряталась за колоннами, но и до меня дошла очередь. Я умоляю пощадить, так как у меня дети, а она говорит: «Все там будут», — и душит за шею.  После чего я уже не боюсь ее, а держусь и иду за ней. Привела меня до конторки, времянка из теса с тремя ступеньками, и вталкивает туда.  Вхожу, и вижу!!! Вий по сравнению с тем чудовищем ничто! Тот весь в волосах, шевелится — дергается, глаза не опишешь, сплошной ужас!  Но он мной командует: «Подай мне чернинку!» Вправо от меня стоит шкафчик, на нем чернильницы-непроливашки. Я чудовищу говорю: «Это чернильница», а Нинка — эта женщина — опять командует: подай!  Конторка его временная из теса, ненадежная. Подала чернильницу и вышла, а он остался в углу, шевелящееся чудовище, не приведи Бог видеть.

Со ступенек спрыгнула на ляду, так как там открытая глубокая канава, наполненная смолой и огнем, хватающим меня за ноги. В сторону нельзя, стоят такие же люди, как та женщина, что меня задавила, и тычут мне под бока острыми пальцами, чтобы я свалилась, а я стараюсь попасть на ляду и прыгаю до конца ужаса. Вхожу в избушку: чистая, белая, а у печки-плиты сидит дед Аксен, давно умерший, спрашиваю, как и за чем он сюда попал, а он говорит: «Я-то знаю зачем, а вот ты-то как и зачем сюда попала?» Был во всем белом. В это время меня разбудили, ребенок грудной плачет, мать и муж расспрашивают, а я плачу и ничего сказать не могу.