Классный журнал

Виктор
Ерофеев

Вчерашние искатели завтра

Мы редко извлекаем пользу из непохожести. Об этом я думал во время недавней поездки на Берингов пролив, где два заснеженных даже летом острова, американский Малый Диомид и русский Большой Диомид (или, иначе, остров Ратманова), между которыми всего две с лишним мили, глядят друг на друга с недоумением. Эскимосские острова — в цепких руках сверхдержав. При продаже Аляски один перешел к США, другой остался русским. Самая резкая граница времени в мире: если на американском острове — полдень в понедельник, на русском — вторник, 9 утра. На глобусе где-то должен быть шов смены дней, но все-таки странно, что на соседних островах русские завтракают, а американцы уже обедают. Как тут понять друг друга?

«Мы идем охотиться сегодня, — говорят американские эскимосы, традиционно ходившие в русские воды бить морского зверя. — Мы убиваем завтра. А вчера мы, разделав мясо, едим его». Идеальное место сгрести в охапку Восток и Запад для несуществующего нынче туризма. Вот только климат... Равнодушная природа то слепнет в тумане, то принудительно скачет под борéй. По словам французского анатома морей Жака Кусто, добраться до этих островов — одно из самых опасных путешествий на свете. Там каждый год гибнут авантюристы, мечтающие, как я, посмотреть, где целуются завтра с сегодня.

Я начал свое путешествие на Аляске, в деревянном городке золотой лихорадки начала ХХ века — Номе. В 1989 году был подписан договор о безвизовом режиме для эскимосов двух стран. В Номе подготовились к туристам, открыли курсы русского языка, местные магазины стали принимать рубли. Возник даже мегапроект туннеля под Беринговым проливом. Но после прилива чувств наступило охлаждение. Если в начале 90-х годов 40 самолетов аляскинской компании «Беринг эйр» летали каждый месяц на Чукотку, то теперь — ни одного.

Если возможен такой фантазм — развлечение со смертью, то спросите о нем у Эрика Пениталла. Бывшему летчику американских ВВС, молчаливому силачу не хватает одиночества в воздухе. На досуге он делает сани для собачьих упряжек и мчится тысячи миль один по полярной пустыне полярной ночью из Нома в Анкоридж. А по средам связывает остров Малый Диомид с США. На малогрузном ярко-зеленом вертолете «Мессершмитт» я летел над Беринговым проливом. Мы были люлькой, повисшей над айсбергами и смертоносной водой, двумя игрушками с большими наушниками. Через час на горизонте всплыли острова — испеченные кексы с белым верхом. Русский — продолговатый, американский — овальный.

Я открыл дверь вертолета и буквально свалился на голову встречавшему меня Патрику Омиаку, горделиво назвавшему себя «the President of the Native Village of Diomede», где около 200 жителей. С одной стороны, Патрик — обычный эскимос с гуттаперчевым лицом и американскими лозунгами. «Мой идеал — культура и свобода», — объявил он, когда мы ели у него куриную лапшу из пакета. Но с другой стороны, в Патрика вошли душа и имя умершего лидера чукотских эскимосов: «Его слепой сын ощупал меня: “Ты унаследовал даже тело моего отца: такой же худенький!”».

В доме царил идеальный комфорт: «Мы — часть великой Америки!» — говорили холодильник, телевизор, новейшая отопительная система — и свойственный эскимосскому жилью беспорядок: одежда, еда, простыни — все было перевернуто. Вбегали и выбегали разгоряченные мальчишки, игравшие в прятки. Их лица были доисторические, похожие на широкие удивленные морды морских животных, шкуры которых висели по деревне для просушки. При этом это были истинные американцы в шортах, белых носках. Парадокс, но им не могут найти здесь учителя эскимосского языка; они почти его не знают.

Из открытого окна виднелся русский остров. Патрик усмехнулся. «Вот телефон. — Он говорил с сильным эскимосским акцентом, бегло и неразборчиво, будто гонял во рту камни. — Я могу позвонить хоть в Австралию, но не на Большой остров. Случись что, у нас даже нет “горячей линии”. Там как-то раз солдат сорвался со скалы, был при смерти. Русские звонили на Камчатку, те — во Владивосток, те — в Анкоридж, те — в Ном, те — нам, через полмира! Мы послали лодку и вызвали Эрика — парня спасли».

Он засмущался: мне надо платить за посадку на острове 100 долларов. Будь я эскимосом хотя бы на четверть — тогда бесплатно. Единственное место в США, где платят за въезд по этническому признаку. Кроме того, запрещается фотографировать местных жителей. Но мне оказали великую честь: Патрик отвел меня в дом старейшины — по здешним патриархальным обычаям Мойсес Миллгрок решает все конфликты. Старейшина вынул из большой коробки письма, открытки родственников с Чукотки: «Живем нормально… Мама умерла в прошлом году… Дядя Николай пропал на охоте…» Между русских строк сочилась тоска людей, не понимающих, что с ними происходит: эскимосов в 1948 году выселили с Большого Диомида на материк.   


Опубликовано в журнале  "Русский пионер" №128. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".