Классный журнал

Андрей
Колесников

Будь я проклят!

Андреич попросил купить ему новую скамейку, чтобы вставать на нее и мыть руки под краном. Старая пришла в совершенно негодное состояние, причем и потому, что мальчик моет руки по любому случаю, а один раз увидел, что я, по его мнению, пренебрег такой же процедурой, и был настолько потрясен, что еще два дня рассказывал всем подряд, что папа так низко пал, что не моет руки.

И вот он попросил у меня не машинку, не мячик, не бомбочку для ванны, а действительно нужную ему вещь.

Поскольку он обратился ко мне, то я и пообещал. А пообещав, естественно, подзабыл. Ну ладно, совсем забыл. Показалось, может, что не к спеху.

И вот утром мы видим, что Андреич тихонько сидит на ступеньке лестницы недалеко от входной двери и смотрит на эту дверь. И взгляд такой пронзительный, что сразу жалко его становится, маленького такого, беззащитного, комочка этого человеческого, все время о чем-то думающего и переживающего.

— Что сидишь здесь, Андре? — участливо спрашиваю я.

Но я знаю, что он иногда любит так посидеть тут, так что совсем уж не беспокоюсь.

— Я доставку жду, — отвечает он рассеянно, глядя на дверь, которая только и интересует мальчика.

Я киваю и иду завтракать.

У мамы он научился ждать доставку, бывает.

И я не сразу переспрашиваю Дашу, чего это она такого заказала, что Андреич с утра доставку ждет с таким видом, будто ее Дед Мороз принесет.

— А я ничего не заказывала, — говорит Даша, и вижу я тревогу, закономерно вспыхнувшую в ее глазах.

— Как это? — недоумеваю я. — Ты бы видела, как он ждет!

Она бежит к мальчику, я слышу, как она успокаивает его, пытается увести со ступеньки, но он не дается Даше, потому что ждет доставки.

И не говорит, чего ждет. Не говорит.

— А ты ничего ему не обещал? — подозрительно спрашивает меня мать.

О Боже!

Будь я проклят.

______

Андреич нашел себе гидромассажную ванну и полюбил ее за открывшиеся возможности.

Мне приходилось контролировать ситуацию в этой же ванне.

Я не понимал эту вдруг вспыхнувшую любовь. Вот же рядом бассейн, где ты уже ныряешь как спортсмен, так что у меня дух захватывает, плаваешь брассом и на спине, как я бы хотел... Так нет же, будем бултыхаться в детской ванне, которая тебе по плечо. Это тебе по плечу?! И будем наслаждаться мгновенным броском от борта к борту, вернее, на борт, и каждый раз — как в последний, потому что не вытащить никак и ни за что. И осыпающие тебя бульки на самом деле ни при чем. Подозреваю, джакузи ему так понравилась, потому что он чувствует себя в ней защищенным со всех сторон и даже снизу (можно стоять и посматривать вокруг). Это как утроба маменьки, быть может (может, и нет). Это не то что бассейн, где дна для него пока что нет (но через год уже нащупает), а до берега плыть и плыть, и вообще одиноко и тревожно, должно быть, и качает на волнах от проплывающего мимо отца (ключевое слово — «мимо»).

Так вот, убедить Андреича выйти из гидромассажной ванны было просто немыслимо. А он к тому же еще и начал забирать воду ртом прямо из ванны и не глотать, нет, а устраивать не спеша фонтанчик изо рта.

Я, когда увидел это, онемел.

— Андрей, — говорю, — там же, в воде, микробы!

— Какие микробы? — опешил он.

Я ему вкратце объяснил, но как можно ярче. Вредные существа, говорю ему, которые будут поедать тебя изнутри, принесут заразу, от которой ты страшно заболеешь... В общем, много наговорил я Андреичу сгоряча, о чем впоследствии жалел: только чтобы он воду изо рта скорее выплюнул и новой уже не набрал.

Но все-таки я не ожидал, как близко к сердцу Андреич примет известие о микробах.

— Где микробы? — в страшной тревоге спрашивал он меня, вглядываясь в прозрачную только на первый взгляд воду. — Я не вижу микробы!

И он постоянно искал, искал их глазами. Шарил по воде.

— Потому что они очень маленькие! — рассказывал я, еще не осознавая опасности. — Но очень вредные и быстрые. Вот ты их даже не видишь... а они есть! Просто крошечные!

И я видел, как Андреич начинает отбиваться в воде от невидимых микробов, с чувством бьет руками воду, и уже понимал, что переборщил.

Но и когда я теперь, уже зато с легкостью, вытащил его наконец из воды, избавив от проклятых микробов, он не перестал думать о них.

И вот он отказывается мыть руки, потому что «там микробы!».

Он же смотрел не так давно мультик про микробов — и никакого впечатления. А вот когда отец рассказал — сразу дошло!

И я слышу, как в ванной комнате он предостерегает мать:

— Там микробы!

И делает эти ужасные глаза, отчего они, впрочем, становятся еще только прекрасней.

А я теперь боюсь, что он и в бассейн уже не зайдет.

И что я скажу ему?

Ничего.

Ведь там микробы.

______

На все теперь есть ответ у Андрея. Вот, придя в бассейн, он все отвлекается и не собирается переодеваться. И тренер Инга тащит его уже просто, а что остается?

— Топай, Андрюша! — говорит она ему.

— Топ-топ, топает малы-ы-ыш с мамой по дорожке, милый стри-и-иж!.. — напевает он, и, хоть половину слов разобрать затруднительно, смысл улавливается еще как.

— Андрей, валенки сними! — командует Даша уже дома.

— Ва-а-а-аленки-и, ва-ва-а-аленки, неподшиты, маленьки!.. — распевает он и валенки, конечно, не снимает.

И не стареньки, а маленьки. Потому что уже маловаты, да.

А вечером Андреич попросил меня почитать ему книжку на английском языке. Ну я как мог начал исполнять и дошел до поезда, который прибывает на станцию, где его ждет девочка с собакой и кошкой, валяющимися у нее в ногах.

— Парово-о-о-з, парово-о-о-з без трубы и без кол-е-о-ос! — орет Андреич от полноты вечно переполняющих его чувств.

И я знаю, что его переполняет именно сейчас: под эту песню один раз Дед Мороз водил с ним хоровод под Новый год. Всего один раз.

Впрочем, хит всех времен и народов «По полям, по полям синий трактор едет к вам!» (так он видит эту строку) не сходит с первой строчки его личного чарта уже много дней и месяцев.

А когда он выходит на крыльцо, с которого надо спуститься, заводит извечное:

— Идет бычок, качается, вздыхает на ходу-у-у-у!..

Над мелодиями и ритмами предстоит еще поработать.

Знания текстов не занимать.

______

Иногда мы проводим время в одном подмосковном городе. Так и тут. Вышли на улицу с корабликом, произведением пиратского искусства: мачты, паруса, черный флаг... И сильный ветер, кстати, в паруса задувает.

Идея состояла в том, чтобы дойти до песчаного карьера и там кораблик спустить на воду в честь весны. Неплохая, я считаю, идея, ничуть не хуже других. Андреичу понравилась. Он торжественно нес кораблик, прижимая его к груди.

Когда мы уже подходили к карьеру, прохожие начали на нас странно оглядываться. Вроде не смеялись (а всегда кажется, что могли бы), но такое впечатление, что просто чего-то не понимали, когда на нас так пристально глядели.

Причину этих витиеватых взглядов я понял через пару минут, когда мы уже вышли к карьеру. Его сковывал лед. Да, наш кораблик смотрелся вызывающе на фоне белого безмолвия. Тут нужен был ледокол, а не пиратский фрегат.

На льду между тем было много людей. Катались на велосипедах и на лыжах. То есть лед был, видимо, еще крепкий. И я тоже вышел. Хотя я ведь знаю, что в некоторых местах глубина карьера доходит до сорока метров.

Поколебавшись, ступил на лед и Андреич. Он был, конечно, невесом по сравнению со всеми остальными, но все же я опасался за него, ибо он делал такое в первый раз в жизни.

Да он и сам опасался за себя. Ему же запрещали выходить на лед где бы то ни было, но тут был нюанс: с папой можно. И возможно все.

И вот он был уже на льду. И уже: «Паровоз, паровоз без трубы и без колес!..» Дед Мороз за полминуты навсегда прикрутил Андреича к этой песенке. Да и меня тоже. Мы прошлись краем берега, и Андреич казался очень довольным и увлеченным. Ну правда: мальчик первый раз в жизни ходил по тонкому льду. Было чем увлечься.

А для кораблика мы на обратном пути, выйдя уже на песок, а потом и на асфальт, нашли одну мелкую, но весеннюю все-таки лужу и спустили кораблик на воду-то. Это была полумера, я считаю, но Андреич ее всецело одобрил, ибо она позволила ему дрызгаться в луже и до посинения губ вопить: «Йо-хо-хо!!!»

Вечером Даша, как обычно, грезила Марокко. Никто не знает, конечно, почему она этой весной грезит Марокко. И она сама меньше всех. А то бы, может, и не грезила.

Потом, гораздо позже, она признавалась, что ей нестерпимо захотелось в Марокко сразу после того, как она с Андреичем посмотрела культовый мультфильм своего детства «Алладин» и попела с ним «Арабскую но-о-очь»!..

— Что там, в Марокко? — спрашивал теперь Дашу и Андреич, хотя тоже ведь смотрел этот мультфильм.

Но, видимо, не разместил его тогда в своем сердце сразу на одной полочке с Марокко.

— Ну-у… Там песок… — рассказывала Даша, никогда не посещавшая Марокко, в отличие от меня, ни с официальным, ни с рабочим визитом (ни даже с визитом вежливости). — Там красиво!

— Я был в Марокко! — сообщил Андреич.

— И когда же? — поинтересовалась мать.

— Сегодня! — закричал Андреич. — Я был в Марокко сегодня! Там песок! И лед! Красиво!

Ну вот, подумал я, и слава Богу. Все были в Марокко. То есть уже не надо туда так рваться. По крайней мере, еще некоторое время.

Ну еще хоть недели две.

______

Все хорошо, но где он нашел пульверизатор, с которым подкрадывается к спящему человеку, то есть ко мне, и брызжет водой прямо в ухо?!

И ко всем! Развязан террор. Террорист захлебывается от адского смеха, сотрясающего стены.

Да ведь не смешно!

Но и смешно тоже.

Очень.

______

Я решил взять Андреича в сауну.

Он уж не в первый раз, конечно, идет со мной. Но сейчас у меня была особая цель. Я хотел попариться с веником, и чтоб он меня попарил. Ну а что? Ведь когда-то надо начинать приносить пользу. Хватит сидеть на шее у родителей.

Я мог бы долго рассказывать о том, как Андреич поразил меня, зайдя в сауну и взяв в каждую руку по венику. Но я не буду. Просто скажу, что он начал беспощадно охаживать меня.

Я не понимал одного: откуда столько силы-то в руках? И если у него ко мне все это время копились вопросы, а они, я же вижу по этому энтузиазму, что они копились, — то мог вообще-то высказать их и в устной форме: а для чего еще по большому счету учиться говорить?

Да, это были бамбуковые веники, вы, наверное, знаете такие. Но и сауна ведь была финская, в которой не сорят листьями. А вот жар в ней был настоящий, русский, за сто градусов, иначе и заводиться нечего.

И вот он молотит меня этими бамбуковыми вениками, и все сильнее и сильнее, сам весь пылает, и праведный пот с него течет, а я думаю о том, что через две недели ему исполнится три года и что этого всего просто ведь не может же быть. Или, например, могло не быть... И что, может, я все-таки такое чем-то да заслужил?.. Ох, хорошо!.. Ох, хорошо!..

И я, конечно, не замечаю, что говорю это уже вслух, морщась под хлесткими ударами Андреича по моему животу.

— Папе хорошо, — удовлетворенно говорит Андреич.

Да, это правда.

Вот уж доставил удовольствие.

______

Алеся и Андреич ходят гулять на озеро, туда, где детская площадка и летом — пляж.
 

Сейчас на пляже, конечно, никого, кроме них, и это очень хорошо. Это и нужно для того дела, ради которого они сюда приходят. Ведь Андреич может сосредоточиться на поиске сокровищ.

Да, он каждый раз усердно, с энтузиазмом ищет сокровища. Ходит, смотрит, копает... Но находит только мусор с прошлого года и очень расстраивается. Нет, не из-за того, что опять не нашел клад, а оттого, что люди такие. Мусорят и мусорят. Просто руки опускаются. Но только не у Андреича. Он убирает мусор, моет руки в озере. А вода-то холодная. Но руки должны быть чистыми.

Потом он опять откапывает что-то не то — и все сначала.

Другой бы на его месте отчаялся и все бросил, но не таков Андреич. Он продолжает свой сизифов труд. Приводит в порядок свою маленькую планету.

А на днях он все придумал. Андреич нашел выход из положения. Он теперь приходит, закапывает поглубже в песок одну из своих любимых машинок, а потом — опля! — с восторгом находит ее. Это и есть клад. Ради этого все.

— Смотри, — кричит Андреич Алесе на приличном, между прочим, английском, а то ведь ни на каком другом она с ним еще и разговаривать не станет. — Я нашел сокровища! 
 

Я нашел!!!

Помоги себе сам.

Горжусь и жалею.

______

Я пошел с Андреичем в бассейн, и он вспомнил про свою бесконечную летнюю игру, когда он не только нырял за утонувшими машинками, которые сам же предварительно и топил, но и меня без конца заставлял нырять за ними. И заставлять меня ему было, конечно, намного интересней. Вообще, мне казалось, смысл появился в игре. Ну, и для меня тоже.
 

А вечером я наткнулся на один старый фильм с Куртом Расселом, «Авария», и Андреич неожиданно присоединился. Я понимал, что на минуту, но все-таки это, так сказать, минута вечерней близости, которую, видимо, следует особо ценить. А так-то он к такому кино, а был это психологический триллер, что ли, слава Богу, равнодушен.

Андреич и был равнодушен, пока машинка с Куртом Расселом не потонула у него на глазах. И глаза эти мгновенно наполнились слезами.

— Я не могу помочь... — повторял он. — Я не могу помочь...

Да, он не мог нырнуть, чтобы спасти Курта Рассела, и меня не мог послать. И Андреич страдал, да и я тоже был неспокоен.

Но Курт Рассел выбрался из переделки, хоть и под бандитскими пулями, и разбирался с бандитами до конца фильма, и еще как.

А вот Андреич был безутешен.

— Все ведь хорошо! — убеждал я его. — Он жив! Он победит!

— Да? — переспрашивал меня выплакавший все слезы, хоть и молча, Андреич. — А машинка?!!

Ах ты... А ведь машинке капец, да.

Об этом я не подумал.

______

Андрей приехал в океанариум. Это было, пожалуй, первое его большое путешествие. Ведь в другой мир, о существовании которого он и не знал. Не песочница на новой детской площадке.

Он, конечно, смутился. Забился для начала в свою коляску, но каждый раз, когда оказывался возле очередного панорамного стекла с рыбами разной величины, живущими в воде, выскакивал из коляски, подбегал к стеклу, прижимался к нему руками, лбом и носом и жадно рассматривал все там. Потом так же стремительно убегал и бросался в коляску как в убежище. Да, ему надо было осмыслить. И через минуту все повторялось.

На него произвели впечатление морские котики, сбившиеся в кучу в одном углу.

— Им тут не нравится, — пожалел он их, глядя на Алесю.

Зря, кстати, у котиков же просто манеры такие.

Андрей завороженно следил за небольшими акулами в другом аквариуме и повторял:

— Бейби-шаркс!..

— Ту-ру-лу-ру!.. — неосознанно подхватывала его мама, и песенка эта полушепотом звучала, прямо скажем, в разных концах помещения, и громче тоже звучала: ну не могли ее тут не петь люди с детьми, которые выросли на этой песне.

А больше всего его, кажется, поразил аквалангист, кормивший больших рыб маленькими. Андрей понял, что аквалангист с ними тут живет.

Да еще кто-то сказал громко и смеясь:

— Аквамен!

Андрей кивнул, ибо смеяться было нечему. Аквамен заслуживал безоговорочного уважения.

А потом Андрей еще подошел к гекконам. И вот кому он, конечно, по-настоящему обрадовался. Гладил стекло. Эти были как родные. Ведь из «Гаража Гекко» все. На прощанье он им помахал. Сказал «бай-бай»!

Дома Андрей был задумчив и рассеян. На вопросы отвечал невпопад или не отвечал вовсе. Он, конечно, думал о том, что увидел в этот день.

Может, он не подозревал, что мир так широк.

И что это теперь и его мир тоже. Что может быть и так в этом мире. Что все рядом. Что все подтвердилось.

И ведь он себе даже не представляет еще, как может быть.

И ему жить с этим.

И с этими.

С гекконами. С акулами.

С людьми.

______

Пасха ведь. Хочется о чем-то светлом. И есть о чем.

Утки, которые прилетают каждый год, вернулись. Они было появились, да с холодами делись куда-то. Теперь, на Пасху, вернулись окончательно.

— Что мы им скажем? — спрашивала с утра Даша мальчика.

— Что мы мама и Андрюша, — отвечал мальчик. — Что мы не страшные.

Тут он был, конечно, прав.

А утки и не боялись. Подплывали так близко, что чуть не касались мальчика крылами.

У них какие-то чувства к Андреичу, это точно. Это давно замечено.

— А как зовут их, не знаешь? — интересовался я.

— Мама и папа, — разумно отвечал мальчик.

— Хочешь, наверное, покормить их? — спрашивал я Андреича.

Уткам надо было, я считал, разговеться.

— Я очень хочу! — ликовал Андреич.

А хлеба-то не было.

Что ж, делать нечего, я сел в машину и поехал в магазин. Взял белого. Мне казалось, утки 

любят белый.

Привез.

Но, казалось, утки рассчитывали на что-то большее. Прохладно отнеслись к моим титаническим усилиям.

А между тем как тепло-то на улице!

И вся живая природа должна радоваться сегодня, ведь так? Да и неживая тоже.

А утки наблюдали за нашими усилиями с интересом, но без энтузиазма.

Возможно, они были сосредоточены друг на друге.

А может, не хлеба хотели.

А зрелищ.

______

У Андреича особые отношения с люками, канализационными люками. Проблема в том, что он как-то посмотрел видео, как дети падают в люки. Это произвело на него огромное впечатление. Дети прыгали на крышки люков и проваливались вместе с ними.
 

И теперь с Андреичем тяжело ходить по улице. Он орет всем вокруг:

— Осторожно! Люк! Вода! Ты наступил на люк! Нельзя наступать на люк!

Незнакомые люди инстинктивно шарахаются. Знакомые тоже. Возникает атмосфера саспенса, напряженности, тревоги, надвигающейся катастрофы...

Более того, Андреич заразил этим, например, и Миру. Научил ее правильному отношению к люкам. И она, взрослая вроде девочка (четыре же с половиной), приняла близко к сердцу. Потому что она принимает близко к сердцу все, что говорит Андреич.

И они уже вместе не давали прохода людям:

— Лю-юк! Нельзя!!!

Они шли, держась за руки, и, увидев люк, начинали старательно обходить его с двух сторон, не разжимая пальцев и широко разведя руки, и им было трудно не задеть этот предательский люк... И я только теперь обращал внимание, как невероятно много их понапихано на тротуарах...

И тоже обходил их...

И обхожу.

И буду обходить.

Чего и вам желаю.

Потому что нельзя наступать на люк! Осторожно! Вода!!!   



Опубликовано в журнале  "Русский пионер" №127. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".