Классный журнал

Леонид
Ганкин

Сон мне в реку

Никогда не любил заниматься самокопанием и, наверное, поэтому только недавно понял любопытную вещь про себя. Пусть меня кто-то осудит, но я всегда следовал по пути наименьшего сопротивления, не любил преодолевать препятствия и старался приспособиться к обстоятельствам. Нет, конечно, бывали моменты, когда я шел напролом, совершал резкие и даже рискованные поступки, но это случалось редко. В основном я плыл по течению — и это плавно выводит меня на тему реки в моей жизни…

Однажды летом, когда я был подростком, родители снимали дачу на Клязьме. Река была буквально в двух шагах от дома, и я проводил у воды много времени. Спуск к реке в том месте был пологим и представлял собой небольшой импровизированный пляж. Но вот беда: плескаться в заводи у берега мне было скучновато, несколько раз туда и обратно переплывать узкую речушку тоже особого удовольствия не доставляло — меня сносило довольно сильным течением, и потом приходилось очень энергично грести, чтобы вернуться туда, где зашел в воду.

Тогда-то я и решил плавать вниз по течению. Я ложился на воду и, еле шевеля руками и ногами, блаженствовал, глядя, как едва колышется темная водная гладь, как движутся мимо деревья и кусты, пролетают бабочки и стрекозы, как шевелятся водоросли, как мечутся встревоженные моим появлением стайки мальков. Иногда я переворачивался на спину и задумчиво глядел, как надо мной по голубому небу проплывают облака. Или я проплываю под облаками. Через сто, а может быть, двести метров, там, где река делала поворот, я выбирался на берег и пешком возвращался на пляж.

Вот так примерно я и шел (или плыл?) по жизни, не ставя перед собой великих целей, а просто наслаждаясь плавным процессом движения. Я всегда много работал, но не для того, чтобы преуспеть, а потому, что считал, что так надо. Или для того, чтобы заработать деньги. Трудно сказать, каких высот я бы мог достигнуть, будь во мне хоть капля целеустремленности. Но, клянусь, я об этом никогда не задумывался.

Вы спросите: мечтал ли я о чем-то? И если мечтал, то неужели не шел упорно к своей мечте? Как следует из вышесказанного, ответ на второй вопрос — нет. На первый — да.
 

В школьные годы я мечтал стать… журналистом-международником. Эта идея возникла у меня после того, как я посмотрел по телевизору двухсерийный фильм «Журналист». Его главного героя, выпускника МГИМО, работающего в отделе писем одной из центральных газет, направляют в командировку в провинциальный городок на Урале, откуда поступил некий «тревожный сигнал». О таком задании говорят: «Письмо позвало в дорогу». Герой приезжает в город, проводит настоящее журналистское расследование, позволяющее ему честно и непредвзято разобраться в конфликтной ситуации, и попутно влюбляется в местную девушку, которую играет Галина Польских.

Во второй серии главный герой едет собкором газеты в Западную Европу, кажется во Францию, — и тут перед зрителем открывается панорама красивой заграничной жизни. При этом герой не может забыть девушку из уральского городка — он возвращается туда, и они решают пожениться.

Фильм меня потряс — он подсказал мне, как совместить мою тягу к сочинительству с интересной, полной событиями жизнью, предполагающей встречи с разными людьми, новые впечатления, путешествия. Фильм возбуждал мою фантазию: вот я, молодой журналист, отправляюсь… неважно куда, очень далеко и там встречаю девушку, такую как Галина Польских. Она мне тогда очень нравилась, даже больше — я был почти что влюблен в нее, после того как увидел в кинокартине «Дикая собака динго, или Повесть о первой любви». Да, журналистика, особенно международная журналистика, — это то, что мне нужно, решил тогда я.

Но в дальнейшем я и палец о палец не ударил для реализации своей мечты — я же плыл по течению. А оно вынесло меня не совсем в то русло — я поступил в ИСАА, где стал лингвистом, специалистом по Африке. Решил, это ведь тоже экзотика, дальние страны.
 

Между тем судьба упорно пыталась наставить меня на путь истинный. На распределении мне предложили на выбор два варианта трудоустройства: аспирантура или ТАСС. И я изменил своей мечте, выбрав аспирантуру. В первую очередь потому, что за два последних года, проведенных в институте, привык к вольготной жизни старшекурсника, и аспирантура фактически была ее продолжением. «Ничего, — думал я, — в дальнейшем мне ничто не помешает стать журналистом».

А потом я совершил поступок, который мог еще дальше увести меня в сторону от моей мечты.

Шел восьмидесятый год. Я учился в аспирантуре и все больше входил во вкус свободной и почти беззаботной жизни. В диссертации моей конь не валялся. Одна только мысль о том, что уже очень скоро мне придется плотно за нее засесть, приводила меня в ужас. И тут стало известно о вакансии в издательстве «Русский язык». Там собирались составлять два словаря — русско-суахили и суахили-русский, и для этого им был нужен редактор.

Я по всем параметрам подходил для этой должности, в чем и заверил меня руководитель соответствующего отдела, который при благополучном исходе задуманного должен был стать моим начальником. Работа в издательстве прельщала меня тем, что ежедневно на работу ходить было не надо, зарплата же при этом была очень приличная. Я собирался перейти из очной аспирантуры в заочную, потихоньку писать диссертацию и вести тот самый расхлябанный образ жизни, к которому в последние годы так пристрастился. Однако эти планы рухнули из-за старого, опытного кадровика издательства, вставшего на пути моего зачисления в штат.

На собеседовании он долго и внешне дружелюбно выспрашивал у меня подробности моей биографии, вертел в руках мою блестящую характеристику. И вдруг он изменился в лице, в голосе появились стальные нотки: «У вас был прокол во время загранкомандировки? Вы что-то натворили? Зачем вы решили залечь в нашем болоте?» Надо сказать, что при довольно высокой зарплате и свободном графике работы издательство «Русский язык» действительно было местом, где в основном работали люди без особых амбиций, часто проштрафившиеся и невыездные. Я уже и не помню, что я ему ответил, но в итоге в издательство меня не приняли. Так что мне пришлось взять себя в руки и написать диссертацию.

После аспирантуры течение реки под названием Судьба плавно вынесло меня на должность младшего научного сотрудника в Институт востоковедения. Через несколько лет я уехал работать в Африку, потом вернулся в тот же институт.

И вот осенью девяносто третьего года произошло событие, которое стало для меня судьбоносным. Двадцать военнослужащих — американских спецназовцев и миротворцев из состава контингента ООН в Сомали — погибли, попав в засаду, которую организовал самопровозглашенный сомалийский президент генерал Мохамед Фарах Айдид. Впоследствии по следам этих событий был снят фильм «Падение Черного Ястреба», но в тот момент мало кто понимал, что происходит в той далекой стране Африканского Рога. И тут мне позвонил Серега, мой приятель по институту, в то время — обозреватель «Московских новостей», и попросил разъяснить что к чему. Я тогда ежедневно читал африканскую прессу и потому смог подробно рассказать и о ситуации в Сомали, и о ходе миротворческой операции ООН, и о генерале Айдиде, который, между прочим, когда-то окончил в СССР офицерские курсы.

«Напиши про это статью», — предложил Серега. Я прямо опешил: «Статью? Но я же не специалист!» Как научный сотрудник, я полагал, что писать что-либо на какую бы то ни было тему имеет право только тот человек, который досконально разбирается в предмете. Я еще не знал, что журналистам приходится писать даже о том, о чем они сами знают чуть меньше среднестатистического читателя. «Но ты же специалист по Африке!» — сказал Серега. «Но я специалист по Восточной Африке!» — воскликнул я. «А Сомали — это что?» — удивился Серега. «Это Северо-Восточная Африка», — ответил я. В итоге Серега все-таки меня уломал: «Вот как ты мне рассказывал, так и напиши». И вскоре моя первая журналистская статья увидела свет. Она называлась «Искусству засады Айдид учился в Москве» и имела большой успех.

В течение последующих полутора лет я написал еще несколько статей в «Московские новости», и в конце концов меня пригласили туда на работу. Так в возрасте без малого сорока лет я круто изменил свою жизнь, став журналистом-международником.

За последующие десятилетия я написал, наверное, тысячи статей, познакомился с тысячами людей, объездил полмира. И вот однажды судьба забросила меня в Каталонию, в старинный город Жирону, и там снова возникла Река.

Шагая по мосту через протекающую по Жироне реку, я глянул вниз и обомлел, по спине у меня побежали мурашки. Внизу в желтоватой прозрачной воде медленно плавали большие рыбины. Меня потрясло то, что это была картина из моего повторяющегося сна, и вот теперь я видел это наяву.

Откуда могла возникнуть в моем мозгу эта картина? Может, она пришла из прошлой жизни? Может, когда-то я вот так же стоял на этом мосту и смотрел на рыбин в реке? А я ведь читал, что до шестнадцатого века в Жироне жила большая еврейская община. Может быть, я оттуда?

Кстати, мой сон на этом не заканчивался. В нем я спускался к реке, входил в воду и пытался дотронуться до рыб. Они передвигались очень неспешно, но прикоснуться к ним я все равно почему-то не мог. И тогда я пускался вплавь вниз по течению, еле шевеля руками и ногами в прохладной желтоватой воде.

По этой реке можно было попасть в другую, а по той — в Средиземное море и дальше — в океан. Океан под названием Вечность. 


Опубликовано в журнале  "Русский пионер" №127. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".