Классный журнал

Александр
Федоров

Кролик по-федоровски

В тот год я стал охотником, а мой двоюродный дядя Евгений приобрел дом в деревне в Шатурском районе Московской области.

На первый взгляд два этих события никак не были между собой связаны: с дядей и его семьей мы были не самыми близкими родственниками, виделись очень редко. И если быть совсем честным, то и охотником я стал очень условным. Просто купил большое черное бельгийское ружье, к которому полагалось разрешение на ношение и хранение охотничьего гладкоствольного оружия. И обо всяких охотничьих премудростях вроде значения глаголов «скрадывать», «тропить» и «вабить» знал только из произведений Тургенева и Аксакова, да и то за давностью школьной программы это позабылось.

Дядя позвонил во вторник.

— Слушай, давно не виделись… — Он начал издалека. — Мама твоя сказала, ты ружье купил. Давай приезжай к нам в деревню в эту субботу, у нас там такая охота! И на зайца, и на уток! У меня сосед Васильич — профессионал, я тебя с ним познакомлю… Хочешь, бери с собой кого-то из друзей…

Меня тронула забота дяди, но что-то тут было явно не так.

— Дядь Жень, спасибо, но я даже не знаю… работы много, номер скоро сдавать. Может, как-нибудь в другой раз? — Я прощупывал почву.

— Ну, потом, говорят, уже охота закроется. И вот еще… Хотел тебя заодно попросить досок перевезти… купил тут по случаю пару кубов вагонки. Тебе же не трудно на твоем танке прицеп захватить?

Я понял истинный смысл приглашения на эту «охоту». В то время я был главным редактором автомобильного журнала и еще обладателем большого рамного внедорожника Toyota Land Cruiser с фаркопом. Конечно, прицепить к нему хоть прицеп с досками, хоть дом на колесах никакой проблемы не составляло. Я лишь подумал, что поездка по утыканному гаишными радарами, знаками и деревнями тоскливому двухполосному Егорьевскому шоссе будет так себе развлечением. Под аккомпанемент дядиных и тетиных рассказов, которые я слышал с самого детства: о том, как дядя Женя в десятом классе Сталина хоронил и чудом убежал от энкавэдэшников и толпы с Трубной площади, потом как четыре года служил в Севастополе на Черноморском флоте («Очень хорошо там нас кормили») и как тетя Маша в семьдесят седьмом году чудом спаслась при пожаре в гостинице «Россия», где работала тогда в буфете, а вот напарница ее погибла — задохнулась… Я подумал, что надо взять с собой спутника повеселее, и решил воспользоваться служебным положением в личных целях. Позвонил Сергею, своему подчиненному, который трудился в нашей редакции заведующим отделом информации.

— Сереж, в выходные поедем в Шатурский район. — Я поставил задачу. — Снимаем репортаж об осенней охоте. Садимся на Land Cruiser, берем оружие, словом, готовим заметку в рубрику «Мужские радости». Ты же охотник со стажем, все знаешь и умеешь.

На самом деле охотничий стаж у Сергея был года на два больше моего. За это время он раза три выезжал за город пострелять по банкам и бутылкам, а его оружие назвать охотничьим можно было с большой натяжкой: это было помповое ружье, как из фильмов про Терминатора.

— Ружье я, конечно, возьму, — согласился Сергей. — Только я буду снимать, ну, или еще писать. А охотиться будешь ты, начальник.

Поездка в субботу прошла по предполагаемому сценарию. Часа четыре мы «тошнили» по Егорьевскому шоссе. Месили грязь на проселке. Наконец приехали в глухую деревню с общим колодцем на центральной улице. Дядин дом был избой, наверное, довоенной еще постройки с двумя условными комнатами, крошечной кухней и огромной печью посередине. В отдельно стоящей покосившейся бане прямо на земляном полу лежали серые доски и ржавела сделанная из двухсотлитровой бочки буржуйка. В сенях свешивались с потолка старые веники и пахло кислой капустой. В саду изгибались несколько узловатых древних яблонь, а остатки сарая окружали старые кусты сирени. Сортир был на улице, как и алюминиевый умывальник с пимпочкой внизу. В общем, было понятно, что два кубометра вагонки, которые мы привезли, — первая капля в бездонное море реконструкций и улучшений и что у дяди и тети начинается новая полная забот деревенская жизнь.

— Ладно, где тут ваши соседи-охотники, дядь Жень? Не зря же мы полдня в вашу глухомань ехали? — спросил я у дяди, который, казалось, утратил связь с внешним миром и курсировал с молотком, пилой и гвоздями между сараем, домом и баней.

— Сейчас я вас с Кольком познакомлю, — прервался он и повел нас на другой конец деревни.

Николай, он же Колек, жил в крайнем доме у леса, в избе, как две капли воды похожей на дом моего дяди. На жизнь он зарабатывал тем, что разводил кроликов, держал кур-несушек и осенью собирал на заказ для дачников грибы. Ни семьи, ни детей у сорокалетнего Колька не было.

— В общем, на озере у меня лодка стоит, — Колек махнул рукой в сторону леса. —Идите по дороге — упретесь. Можно сесть на вечерке, утки полетят наверняка. Только воду придется вычерпать, ведерко с собой возьмите… И вот вам ключ от замка, там цепь висит. Я два года лодку просмолить собираюсь, а все времени нет.

— А ты с нами не хочешь на уток посидеть? — предложил я Кольку в надежде на сопровождение утиной охоты.

— Не, я все разрешения просрочил, участковый двустволку мою забрал. Вот патроны еще остались, батя покойный сам снаряжал. Не надо?

Колек протянул жестяную коробку из-под зефира полувековой, наверное, давности. В ней лежали патроны с пожелтевшими от времени картонными гильзами. Порох, надо думать, тоже был неизвестно какой давности.

— Нет, спасибо, — отказался я. — У нас ружья капризные, могут не перезарядиться с такими гильзами.

Мы вручили Кольку литровую бутылку водки, привезенную из Москвы. По местным меркам Николай был, можно сказать, непьющим: бутылка перекочевала в сервант, где хранился еще какой-то алкоголь.

Дорога пешком до озера заняла минут пятнадцать. Стоящая в тростнике лодка оказалась заполнена водой практически до краев. О том, чтобы выйти на ней на озеро, не было и речи. Мы с Сергеем с трудом вытащили ее на берег, опрокинули на бок, слили воду и затолкали обратно в тростник, решив использовать просто как место для сидения. Световой день подходил к концу.

Солнце скатывалось вниз, к камышам на той стороне воды, становилось прохладнее. Сергей достал из кармана плоскую фляжку с коньяком, я вытащил из рюкзака пакет с бутербродами, привезенными из Москвы. Ружья лежали рядом.

Выпили по первой, закусили. Потом по второй. Помолчали.

Организм приходил в прекрасное состояние гармонии внутреннего и внешнего. Снаружи оранжевый диск светила уже коснулся воды, в тростнике чирикали какие-то птички и плескалась рыба в озере, вкусно пахло тиной и мокрой травой. Внутри разливалась приятная теплота.

— Вот я знаю, от чего эта сумка, — нарушил молчание Сергей и указал на грязную зеленую брезентовую сумку, торчащую из-под сиденья лодки. — А ты?

— И я тоже знаю. И еще скажу, что двадцать пять рублей платили за ночь за работу в морге.

— Точно, — подхватил Сергей. — В противогазах вываривали трупы на скелеты и медицинские препараты. Это же сумка от противогаза.

— Только вот сам я в морге не работал, но друг моего двоюродного брата рассказывал, а он врать не будет, — я закончил тему, знакомую еще из советского детства.

— А вот я помню еще крутую историю. — Сергей налил по третьей. — Иностранцы раздавали детям на Красной площади жвачки. Пластинки. Все брали, брали, потом иностранцы ушли, дети развернули фантики — а там иголки в жвачку вставлены.

— Да, а почему иголки — непонятно. И что такого — взял и выкинул ее, — удивился я. — А жвачку съел. А еще была история про то, как можно девяносто девять раз накрутить на телефоне цифру девять, и тогда попадаешь не куда-нибудь, а в публичный дом. Помнишь, как он назывался?

— Конечно. «Ежевика».

Мы вспомнили еще несколько популярных во времена нашего детства баек, выпили и закусили. В потемневшем небе над нашими головами что-то стремительно мелькнуло, и раздался звук, похожий на фырканье какого-то животного. Мы переглянулись.

— Похоже, это были утки, — заключил я.

Остаток вечера мы просидели с ружьями наизготовку. Утки больше не пролетали.

Домой вернулись затемно, не очень трезвые и слегка расстроенные. Дядя Женя, поняв все без слов, повел нас к соседу Васильичу.

Это был приятный дядька. Вовсе не старик, он ушел на пенсию явно не по своему желанию, а чтобы уступить место молодым. Васильич был начальником среднего ранга и руководил раньше в Москве чем-то связанным то ли с трамваями, то ли с метро. Уйдя на покой, поселился в деревне, завел себе охотничью лайку и ВАЗ-двадцать один двадцать один «Нива».

Он оценивающе посмотрел на нас с Серегой и строго спросил:

— Охотничьи билеты имеются? Охотминимум сдали?

Конечно же, у нас имелись и охотбилеты, и отметка об охотминимуме. Его мы сдавали председателю нашего общества за бутылку виски вместе с копеечными ежегодными членскими взносами. С Васильичем договорились встретиться на утро, чтобы пойти на зайца.

...«Ниву» Васильич оставил на опушке, взял на поводок собаку и позвал нас на инструктаж.

— В общем охотимся вроде как загоном, только загонщик у нас один, — он кивнул на свою собаку. — Я его выведу на след, как только он начнет тропить и работать — не зевайте: заяц где-то рядом. И смотрите собаку мне не застрелите!

Мы покивали головами в знак того, что поняли.

— Переведи на русский, — попросил я Сергея, когда Ва-сильич и его пес скрылись в кустах.

— Ну, я сам до конца не понял. Вероятно, «тропить» — идти по тропе, взять след. А «работать» — ну, значит работать.

Это была явная мудрость гор. Или болот, мы же в Шатурском районе все-таки. Мы разошлись и встали в зоне видимости друг друга. В лесу было тихо, шел мелкий осенний дождик.

Через полчаса Сергей стал показывать мне руками какие-то знаки. Я рысцой побежал в его сторону.

— Что случилось? Змея укусила? — спросил его я.

— Пусто как-то вокруг, да и сыро… Давай для согрева?

Мы достали наполненную со вчерашнего вечера фляжку, но налить так и не успели. Совсем рядом раздался звонкий собачий лай.

Я рванул обратно на свой номер. Но было уже поздно. Буквально на то место, где пять минут назад стоял я, не торопясь прискакал здоровый толстый заяц. Мне кажется, он даже мельком посмотрел на меня, оглянулся на лай собаки и стремительно скрылся в лесу. Я даже ружье с плеча не успел снять.

Через мгновение из кустов показался пес. Он внимательно и добродушно посмотрел на меня своими нереально голубыми глазами и, похоже, все понял. Васильич тоже понял и за всю дорогу в машине не проронил ни звука.

Пора было собираться в Москву. Настроение было так себе: обратно предстояло ехать трезвыми и пустыми. Оставалось вернуть ключ от лодки Кольку.

— То есть вообще ничего не добыли? — удивился он. — Васильич один двух зайцев за раз берет со своим псом. Как же вы-то так?

Мы не стали объяснять, как так.

— Ладно, вижу, парни вы хорошие, давайте я вам кролика подарю? — предложил Колек. — Он получше зайца будет.

Тут меня осенило: кролик — он же заяц, только домашний!

— Николай, давай кролика. Только ты нам с него шкуру сними и выпотроши.

— И давай мы его застрелим, как будто зайца, — ухватился за мысль Сергей. — И отдадим в редакции Тамаре, она нам его приготовит.

В подвале старинного особняка в Замоскворечье, где находилась тогда наша редакция, обеды готовила армянка Тамара, беженка из ближнего зарубежья. Ее на работу взяли сердобольные девушки из женского журнала, с которым мы делили этот особняк. Тамара не была профессиональным поваром, но готовила, на мой взгляд, вкусно, хотя некоторые редакционные девы порой жаловались на обилие специй.

Судьба «зайца» решилась в чистом поле на окраине деревни через полчаса. Мы договорились с Сергеем нажимать на курки на раз-два-три, и чей выстрел был роковым — непонятно.

…Утром в понедельник я отнес пакет с «зайцем» в подвал Тамаре.

— Саша-джан, я дичь не умею готовить, — запричитала Тамара. — Зайца, говорят, надо в уксусе вымачивать, никогда не делала такого.

— Тамара, не надо вымачивать. Это хороший заяц, молодой и лесной. Готовь его, как кролика, — успокоил я. — Потуши в сметане, что ли…

— Я в мацони его приготовлю, с пряностями и чесноком, — предложила Тамара. — Только надо тушку разрубить на кусочки.

Об этом мы не подумали. И топора, понятное дело, в редакции не было. Но тут меня осенило: у нас был Андрей Родионов, что было гораздо лучше топора.

Пятидесятилетний старший корреспондент Андрей Родионов был человеком крупным и серьезным. В журнале он вел рубрику о подержанных автомобилях, а в свободное время увлекался практической стрельбой. У него даже был газовый револьвер «Айсберг» внушительных размеров, который Андрей носил в специальной кобуре под мышкой. Родионов ездил на десятилетнем дизельном Volvo-740, в багажнике которого было, кажется, все: от иголки для накачивания мячей до паяльной лампы.

Конечно же, у него был топор. Точнее, заточенная до бритвенной остроты саперная лопатка. Андрей взял пакет с «зайцем», снял пиджак, засучил рукава и пошел на улицу рубить тушку на куски.

В соседнем особняке, кстати, сидело паспортное управление МВД. Картина была невероятная. Прямо в центре Москвы, положив разделочную доску на бордюрный камень, внушительных габаритов мужчина с пистолетом под мышкой рубил саперной лопаткой тушку животного. И складывал куски в миску.

Мимо в паспортное управление прошли два милицейских чина. Покосились, но ничего не сказали. А что такого? Нет у нас законов, запрещающих рубить на улице хоть зайца, хоть кролика.

— Какой-то сильно домашний у вас заяц, — с подозрением произнес Родионов, когда закончил. — Лапки как будто не по лесу бегали, а в клетке сидели.

— Чистоплотный заяц нынче пошел. Ноги каждый день моет, — огрызнулся я.

Тамара готовила кролика минут сорок. На всякий случай я спускался в подвал каждые пятнадцать минут, и в обед за столом собралась почти вся редакция. Пахло вкусно. Зайца распределили всем понемногу. Родионов и тут не удержался:

— Ох, нежное мясо какое у дикого зайца, — ехидно нахваливал он. — Не у всякого кролика такое будет…

— Ой, что это?! — секретарша Лена достала изо рта маленький черный шарик. — Да это же дробь! Я чуть зуб не сломала!

Родионов молчал. Заяц удался.


Колонка опубликована в журнале  "Русский пионер" №126. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".