Классный журнал

Алексей N

Терминал 2.0.

Я приехал из Иркутска — там у меня была семья, дом. Но дом я дочке оставил, она одна воспитывает ребенка, а квартира у нее маленькая. Поэтому я сказал: «Давай, дочка, живи. А я в Москву». И так вот я уже семь лет тут, в аэропорту. Она иной раз позвонит, говорит, приезжай, побудешь у нас. А чего мне туда ехать? Телик смотреть? Здесь я хотя бы работать могу и дочке могу помочь, я тысяч десять—пятнадцать ей регулярно отправляю, остальное откладываю. Сейчас я еще расплачиваюсь за кредит. Вот вчера ходил платить — десять тысяч. Она деньги взяла, а чек не выдала. Вот сейчас разбираются, сказали, недели через две возместят. Если что, я пойду в полицию. Это же не я виноват, что чек не выдали, это же оплошность банка.

В Москве я обычно у частников подрабатываю: иногда трубу надо починить кому-то или по строительству что-то помочь. Я депутатке, например, перекладывал трубу один — двадцать восемь метров. До меня у нее таджики работали и напортачили. А я как раз тогда искал работу, и вот она говорит: «Здесь сможешь за ними переправить?» Я посмотрел: «Смогу» — и один поставил ей трубу. Полностью обложил ее и солнце нарисовал — я же художник-реставратор. Самоучка, правда, но могу рисовать. Депутатка посмотрела и говорит: «Алексей, у меня есть работа». Ну богатый человек, а я любил работу. «У меня есть трехэтажный дом, который я строила сыновьям в Рождественском поселке». Я согласился. А там стены неровные — где пятнадцать, где восемнадцать сантиметров, нужно было ровнять, чтоб плиткой можно было облицевать. Я по одиннадцать часов работал, потом она заставила еще гараж сделать ей, плитку положить. Все сделал, облицевал — она семьдесят тысяч мне заплатила, нормально заплатила. Сказала: «Спасибо, если что надо будет, еще к тебе обращусь, соседям посоветую». Это под Новый год было. Но эти семьдесят тысяч у меня забрали аферисты тут, в аэропорту, какую-то таблетку бросили… просыпаюсь, а денег нет. Семьдесят тысяч и еще те, что накопил, — сто двадцать тысяч украли. Иногда так не поймешь, кто здесь хороший, а кто плохой: вроде познакомились, здорóво — здорóво, стали общаться, один рассказал, что у него там беда случилась, я им поесть предложил, ну и пошло… а потом они подбросили что-то. Видите, думал о человеке… Обидно, люди им помогают, а они спиной поворачиваются. Я бы никогда себе не позволил, а они наплевали в душу и ушли. Выходит так.

Я же плохо ничего не делаю тут. Вот позавчера вижу, стоит две сумки. Два-три часа прошло, и никто не подходит. Я позвал этих людей, что за стойкой, рассказал, что вот уже несколько часов стоит две сумки и к ним никто не подходит. Они≈позвали собаку, посмотрели и забрали. Они меня уважают. Иногда полицейские говорят: «Ты тут наблюдай за порядком, если видишь что-то плохое, сообщай нам». Я такой, получается, помощник. Один раз, где-то год назад, летчику помог: нашел его паспорт и аттестат летчика, там еще какая-то медаль была и пять тысяч. Ну я подумал: «В бюро находок не пойду». Взял, в полицию пошел, и они его нашли. А после летчик меня благодарил — без этого аттестата его бы к полету не допустили. Однажды видел, как таджики и узбеки между собой подрались. Полиция их всех сразу и депортировала на родину.

Я же постоянно на ногах, поэтому все вижу. Сплю я мало — здесь внизу есть кресла без подлокотников, я туда спускаюсь и сплю несколько часов. Вот так поспишь немного, помоешься, побреешься в туалете, позавтракаешь — и отлично. Если нужно переодеться — переоденешься. У меня есть все нужное в чемодане: двое ботинок, зарядка, станок, двое брюк новых. Эти когда грязные становятся, я их выкидываю. А что, я их стирать буду? Что, я хуже других, что ли? Я нашел себе спонсора, теперь могу не стирать — у нее есть большой склад одежды, и она сказала: «Ты у нас работал, в любой момент приходи, бери что хочешь из одежды. Ты нам хорошее дело сделал, и мы тебе».

Обычно я живу в аэропорту неделю-две, потом объявление вешаю о том, что ищу работу, они созваниваются со мной, и начинаю работать. Я обычно божественным занимаюсь — иконы в храме или отделка какая-то нужна. Совсем недавно тоже в церкви помогал реставрировать, и батюшка мне потом сказал: «Алексей, если вам что-то нужно — в любую минуту звоните, приезжайте. Мы вам одежду другую дадим. Если надо — и квартиру найдем». Но я говорю, пока не надо, пока справляюсь. Меня в храме уважают.

Я ведь с этого начинал в молодости — помогал реставрировать храмы. А потом в армию позвали на два года. Сначала учения в Киргизии проходили, потом просто ночью подняли по тревоге, никому ничего не говорили, на самолет — и отправили в Афган. А там нас уже встречали… мы на костры спускались. Вот там два с половиной года был. Вернулся другим человеком — психованный стал, в армии озлобили. Я могу… вот сейчас на меня если нападут, я на вилы сажать буду. Недавно был случай: ко мне в переходе двое подошли, и один нож достал, наверное, думали, что я испугаюсь. А у меня тоже был нож, и я достаю его и говорю: «Ну давай, кто кого!» Они пятки назад и исчезли.

А из армии вернулся в Иркутск, женился. Только в браке мы не состояли, но вместе жили. И вот она говорит: «Я жду ребенка». Ну ждешь и ждешь, сказал. Так дочка появилась, потом еще одна. Всю жизнь и прожили вместе, пока жена не умерла. Она пила. Я после ее смерти тоже запил, а потом подумал, зачем мне на себя руки накладывать, ее уже не вернешь. И вот с дочкой поговорили, и я ей сказал: поеду в Москву работать. Ну и начал тут обустраиваться. Уже почти семь лет. Мне ведь все равно, где работать, — я просто люблю работать. И дело не в деньгах, у меня пенсия двадцать восемь тысяч, мне хватает — я сам для себя работаю. У меня желание есть, не хочу дома просто сидеть — так и время быстрее проходит, интерес какой-то появляется к жизни, к работе. А если человек опустится — это уже не человек, а черт знает что, скотина какая-то.

В жизни я, конечно, похлебал очень много… Афган… И сейчас живу вот так…. Мне шестьдесят два года. Я бы не желал никому такой жизни. Если бы у меня дом был тут, я бы плюнул бы на все, я бы его окультуривал, отделал красиво, картины бы свои на стены повесил — у меня есть две свои картины. Женился бы, может быть… А может, я еще и женюсь. На своем спонсоре, Светлане. А почему нет? Она в годах, я в годах.

Но тут как Господь Бог.

Я, конечно, не против, но все зависит от Всевышнего.

И от Светланы.