Классный журнал

Андрей
Макаревич (признан в РФ иностранным агентом)

Подвыть Лизавете

А мяса раньше давали больше. Сам я это «раньше» не застал, но все говорят. А старожилы (у нас их два) уверяют, что даже помнят. Было это в советское время. Я, правда, однажды посчитал — никак не могли они это советское время застать. Ну да ладно. Со стариками спорить — бессмысленное дело.

Позвольте представиться. Я волк Митя. Москвич во втором поколении. То есть стопроцентно городской житель. И знаете, я своей городской жизнью доволен. Время жутких тесных клеток на шесть персон давно прошло, у нас просторный вольер с выходом в открытое пространство — можно даже побегать (хотя зачем? Бегут обычно с конкретной целью — куда-то, от чего-то. А нам-то?). Лучше чинно гулять, а еще лучше — лежать на холмике (мое место!) как царь зверей и поглядывать оттуда на толпу посетителей. Люди приходят смотреть на нас за деньги, а мы смотрим на них совершенно бесплатно. Надо, конечно, помнить кое-какие правила. Например, не жрать все, что эти люди тебе бросают. Вон напротив живет медведь. Он быстро сообразил: стоит встать на задние лапы и покривляться — и в тебя летит град конфет. Вот он и трескал их с утра до ночи. Только не знал, что бумажки, в которые конфеты завернуты, есть не следует. Дотрескался до полного засорения желудка. Промывали шлангом на наших глазах. Как он орал!

Вообще, врач нам полагается раз в месяц, хочешь не хочешь. И это, между прочим, правильно. Бесплатная медицина. У меня прекрасные зубы. И мясо дают почти всегда хорошее, каждый день и в одно и то же время. Я попытался однажды себе представить, как это — добывать себе пропитание, и не смог. Нет, ну правда, это же не в магазин сходить! Надо охотиться! Загонять свою добычу! Нестись из последних сил за худющим зайцем! Или ночью в коровник под пули лезть! А иначе — голодная смерть! Да вы что?

Спросите, откуда я это все знаю? А очень просто. Есть тут у нас одна особа. Невыносимая, кстати, тварь — злая, необщительная, вечно сама по себе. Лиза такая. Лизавета. Она среди нас единственная, кого волчонком привезли из настоящего леса, какая-то там трагедия случилась. Вот ее и подселили к нам, горожанам. Думали, коллектив воспитает, уму-разуму научит. А она просто наловчилась прикидываться, чтобы от нее отстали. А нутро-то не переделаешь.

Я по глупости к ней поначалу подкатывал — новенькая! Даже вроде по-дружились. И вот она мне понарассказывала. Про лес без конца и края, про свободу, про необыкновенные запахи и удивительные звуки. И про то, какая это радость, когда папа возвращается с добычей и когда он учит тебя охотиться. И я, знаете, заслушался — так у нее все красиво выходило. Пока не спросил однажды: а вот эта вот свобода — это что конкретно? Это когда иди куда хочешь? А зачем? И она не смогла мне объяснить. Разозлилась. А я и не хотел ее злить, я правда пытался понять: зачем это? Что там такое есть, чего нет у нас? Я, например, не страдаю от отсутствия возможности идти куда хочу. Да я никуда не хочу. Вот еда. Вот койка. Вот зрелище. Насчет волшебных запахов — не знаю, не нюхал. А звуков тут хватает. Небось, побольше, чем в лесу. И я к ним совершенно равнодушен.

И только один-единственный звук творит со мной невообразимое.

Я слышу его раз в месяц, когда полная луна, огромная, как фонарь, повисает над нашим домом. Это поет Лизавета. Она поет, застыв, как изваяние, запрокинув голову вверх, прямо к луне, полуприкрыв глаза, и нет для нее вокруг никого и ничего, кроме этой луны и этой древней песни. И тогда я тоже запрокидываю морду и закрываю глаза, и мне слышится: встань и иди! Ибо мир бесконечен и прекрасен, и ждет тебя, и нет в нем никаких стен, и все в нем — твое, ибо ты — властелин его! Встань и иди!

И всякий раз я хочу подпеть Лизавете и набираю полную грудь ночного воздуха — и горло мое не рождает ни единого звука.


Колонка опубликована в  журнале  "Русский пионер" №111. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".