По-всякому клянутся. По цеховому уставу, по зову предков, по механической привычке, по суровой необходимости. Для самолюбования, ради самоутверждения, для пущей убедительности и убежденности, а чаще просто от восторга — особенно когда массой. Но к клятвам всегда насторожена народная муд-рость: «Кто много врет, тот много божится», «Где клятва, тут и преступление», «Меньше сулить — меньше согрешить», «Поневоле старуха клянется, коли врет». Почему столь скептична мудрость? Ибо в курсе мудрость, что нарушенных клятв примерно столько, сколько данных. И дело не только в неустойчивости клянущегося — но и в том, ради чего клянутся. Вот поклялся с пионерским салютом в верности делу Ленина — а дело то куда-то делось, кануло, спалило пятки. Или поклялся в вечной любви — а ее и на год не хватило, испарилась, как не бывало: «Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, а не исполняют даже возможного».