Мои университеты

Scopophil

Исповедь вуайериста: минута славы

У меня довольно интересная внешность. Намеренно говорю «интересная», недоброжелатели чаще употребляют другое выражение, нечто вроде «высшее проявление уродства». Люди тонкой душевной организации, развитые духовно (с приматом эстетического начала), еще называют такой типаж харизматичным. Челентано, например, человек яркой харизмы. Бельмондо. Из наших звезд шоу-бизнеса особенно хочется отметить Укупника. Тоже известный харизмат.

И хотя мне до них очень и очень далеко, однажды (в самом начале смутных 90-х) меня пригласили принять участие в модерновой постановке телеспектакля «Гамлет». Смею утверждать: именно благодаря неординарной внешности. И волею божественного провидения.

Дело было ранней весной, в марте, кажется. Погоды стояли такие же, как и сейчас, — слякотные. Моросящая пелена над городом, все серое, сырое и промозглое. И я. В черном плаще, подняв воротник, в задумчивости бреду по кладбищу Донского монастыря.

Бывает по весне и осени навязчивое желание побродить между чужих могил, полюбоваться склепиками, саркофагиками, памятниками, почитать полустершиеся признания в неземной любви и такие же заверения в вечной памяти. Стабильность.

Из года в год на кладбище меня посещает одна и та же мысль: все тлен и суета.

Где-то ближе к восточной стене монастыря между грацией на могиле статской советницы Нарышкиной и крылатым гением княгини Трубецкой от переизбытка чувств я процитировал Шекспира: «быть или не быть», «доколе» и далее в том же роде.

Большой беды в этом не было, я часто в задумчивости разговариваю вслух сам с собою.

— Любите театр? — раздался за спиной голос.

От неожиданности я вздрогнул. Передо мной стоял безумец в сатиновом халате. Волосы дыбом, глаза горят, лицо измазано грязью, в руке тряпичный кулек, в кульке череп.

— Любите Шекспира? Вас-то мне и надо.

Хватает меня за подбородок и вертит из стороны в сторону. Оказался телережиссером с Шаболовки — Семен Семенович Горбуньков.

— Какой типаж, какая неординарная линия скул… выгнутая переносица… Вы рождены, чтобы быть кладбищенским копателем! Я перевернул всю Москву, не мог найти подходящий типаж, и вдруг эта случайная встреча… Вы будете сниматься у меня в «Гамлете». Текст роли выучите на месте. Вот череп. Скорее бегите на Шаболовку, встретимся на проходной. Будете могильщиком в Эльсиноре.

— Но могильщики у Шекспира не разговаривали с черепом!

— В моем спектакле с черепом говорят все. В наш век гласности конкретно вы — вообще запоете. А некоторым череп будет отвечать.

— Я в общем согласен, но сомневаюсь, что справлюсь. Никогда ничем подобным не занимался…

— Мы с вами еще на Бродвей поедем. Мир будет у наших ног! Скорее на Шаболовку, а я еще должен найти вам пару — могильщика-девочку.

Напоследок режиссер-новатор оставил мне свой сатиновый халат, любовно потрепал Йорика за подбородок и резво ускакал по аллее вдаль.

Все тлен и суета, как уже было сказано, кроме животворящей магии искусства. Эта вернет к жизни любого.

Я тоже засобирался и пошел в сторону Шаболовки, благо идти пятнадцать минут. Всю дорогу я нервничал, мучительно вживаясь в образ могильщика. Значительные метаморфозы не заставили себя ждать. Ладони наливались трудовыми мозолями буквально на глазах. Заломила, заныла поясница — профессиональная болячка работников кирки и лопаты.

Без особых приключений добрел я до проходной Шаболовской башни и сел в ожидании Семена Семеновича. Прошло полтора часа, а его все не было. В итоге я не выдержал и пошел выяснить на охране, как собственно мне попасть в павильон на съемки «Гамлета».

— Могильщик? — изумились охранники. — Режиссер Семен Семеныч? Не Горбуньков случайно?

— Он самый, — подтвердил я и достал череп.

Я рассказал им все с самого начала, после чего охранники предложили на выбор переправить меня в Главное управление по борьбе с организованной преступностью или в Кащенко, и то и другое в шаговой доступности. Я выбрал ЦРУБОП. И не прогадал, так там обрадовались встрече со мной и черепом. Йорик проходил у них под кодовым названием «мощи святителя Тихона, украденные из северной части солеи в здании Большого собора злоумышленником, выдававшим себя за кладбищенского рабочего», и вскоре я понял почему. На опознание привели Семен Семеныча. Подложный режиссер не унывал и, глядя мне в лицо, гнусно хихикал.

Вот так всегда: снимался в художественном телефильме, а угодил в криминальные хроники.