Рассказ
на
пальцах

    Умерла актриса Панова. Мелькнув в кино в паре эпизодов, просидев полвека во вспомогательном составе театра, она запомнилась рекордным стажем и бесталанностью. В крематории никто не рыдал, исключая дочь, похожую на оплывшую стеаринную свечку. Рыжие волосы её казались бутафорскими.
   Гремевший некогда режиссёр Царёв мрачно курил на улице, толкаемый ветром. В городе был проездом, попал на прощанье случайно. Уговорили: покойница сыграла когда-то крестьянку в его раннем, ещё слабом спектакле. Помнил смутно.  
   Хотелось водки, и Царёв поехал на поминки.   
   Невольно став «похоронным генералом», почуял: от него ждут речи. После слов: «Мы потеряли артистку, чей талант не оценён по достоинству...» – гостям стало неловко. Выпили.
   Стемнело. Царёв полез из-за стола. Подскочила дочь Пановой, дрожа в улыбке и суя некую тетрадь: «Мама писала драмы. Жаль, поставить не удалось. Может, вы?..» Покивал наспех. Она: «Позвоню вам?» – «Нет, я сам». В такси полистал – замутило от бездарности. Возле гостиницы с размаху швырнул тетрадь в чёрную урну.
    На ум ему пришла плоская шутка: «“Что ею сыграно лучше всего?” – “В ящик”». Роняя смех, ввалился в темь номера, страстно желая спать.