Рассказ
на
пальцах

В городе Агнию называли Паутинной Девой. Со всех домов, старых и новых, со всех улиц близких и далеких, со всех других городов тайных и явных, несли ей люди тканные лоскуты. Морщинистая комната с высоким сводом, которую Агния никогда не покидала, была завалена этими лоскутками с пола до потолка. Они торчали из углов, свисали с полок, вываливались из шкафов, цеплялись за ноги и падали на голову. Ставни окон были открыты. Синие квадраты стекол превращали солнце в луну.
Агния сидела на полу по-турецки и плела свои ковры. Ее седые всклокоченные волосы торчали как намагниченные антенны. Агния вскидывала руку, выдергивала наощупь какой-нибудь лоскут из валявшихся рядом и вшивала его в узор, который растекался у нее под пальцами. Какой лоскут взять решала не Агния, а внутреннее чутье, спрятанное в ней с рождения.
Шершавый бархат. Мерцающее кружево. Вязкий трикотаж. Атлас. Шелк. Хлопок.
Алые, желтые, зеленые квадраты, полукружия, треугольники, ленты. Крошечные и большие. Вместе с лоскутами Агния вплетала тихие слова, напевы, заговоры и молитвы. Шипения, шепоты, вздохи и придыхания, как кусочки ткани накладывались друг на друга, прошивались ею крупными стежками и оставались внутри ковра.
Белые, словно облитые молоком руки Агнии, скользили вверх-вниз. Иголка вспыхивала, зажатая в пальцах. Нитка вилась ужом.
Когда последний лоскут был вплетен, а последний узел завязан, Агния расстилала ковер в центре комнаты и оставалась рядом на всю ночь. Она сидела около него,  безмолвная и уставшая, отдав все, что у нее было. Наутро, спеленав ковер, словно ребенка, она спускалась вниз и передавала его тому, для кого он был предназначен.
Потом Агния закрывала ставни и на несколько дней оставалась в доме в полной темноте. Высохший колодец ждал, пока его наполнят новые воды.
А в городе ждали, когда ее окна снова распахнутся, ведь это значит, что Агния готова плести новый ковер.
Слухи о Паутиной Деве и ее коврах расплывались по свету как корабли. Говорили, что ковры эти обладали какой-то особенной силой. Любовники, проводящие на таком ковре ночь, никогда не утрачивали страсти. Больной, завернутый в ковер Агнии, исцелялся. Старик, смотрящий на него перед смертью, умирал тихо и легко. Ребенок, играющий на нем, рос веселым. Агния плела ковры и для смерти, и для жизни, и для любви. Это было ее предназначение. Поэтому со всех домов, старых и новых, со всех улиц близких и далеких, со всех других городов тайных и явных, несли люди тканные лоскуты для Агнии, надеясь, что и у них в доме когда-нибудь появится ковер, сотканный Паутинной Девой.