Конкурс:
Ода
еде

С утра Яков сварил картошки, сварил два яйца, почистил картоху от кожуры, обильно смазал растительным маслом, подбавил тертого топинамбура, посыпал сверху нарезанным в крошку зеленым луком, посолил и принялся поглощать эту «здоровую» пищу для продления жизни.
За его действиями следил брат Якова, очень похожий на него внешне, но не внутренне человек по имени Борис.
В противовес «здоровой» пище он употреблял «вредную». И потому к сваренной картошке добавил соленых огурцов, копченой колбасы, а главное горячительного напитка.
- Не вижу, кому я требуюсь! - заявил Борис брату. - А раз надежды нет, так зачем мне существовать? Лучше я себя самогоном убью!
И решив умереть, он налил себе полный стакан мутного нечто, выпил, крякнул, закусил огурцом и вызывающе уставился на Якова.
Яков ничего не сказал, только глаза отвел, продолжая поглощать свою «здоровую» пищу.
- Ах, так! - взъярился Борис. - Ну и что, что женщины у меня нету?
Брат молчал.
- Женщины нет и я людей бью по чем зря! - продолжал Борис, сопровождая свою речь сильными ударами по столу. - Нешто, это люди? Люди не пьют, а эти, нешто люди?
Яков доел, встал и ничего не говоря пошел в комнату. Достал из шкафа серый шерстяной костюм, принялся переодеваться.
- Истерика какая! - сказал ему вслед Борис и крикнул из кухни. - Я без тебя проживу зря да помру без суда и следствия!
Яков молча причесался перед зеркалом в прихожей, надел ботинки и вышел из квартиры.
Оставшись один Борис еще выпил и вслух высказал свое сомнение:
- А кто меня полюбит. Рыжего?
Но тут же покачал головой, сам с собой не соглашаясь:
- И рыжих любят...
После, Борис переместился в комнату, включил телевизор:
- Душа из тебя вон! - в следующую минуту ругался он.
- Избран единогласно, сомнению не подлежит! - тыкал он пальцем в экран телевизора, норовя задеть грудь президента России.
- Далеко пойдешь! - завидовал он президенту. - У тебя и талант, и наглость есть.
Во входные двери постучались и не найдя как видно достаточным только стук, завыли в замочную скважину: «Открывай!»
Борис открыл. На пороге стояли улыбаясь, страшненькие, исхудалые люди. В руках у людей были бутылки с вином и водкой. В пакете виднелись буханка хлеба и палка колбасы.
- Не густо! - прокомментировал Борис, указывая на закуску.
- Сойдет! - хором сообщили ему страшненькие.
Через минуту они все сидели в кухне, за столом и неторопливо выпивая, говорили:
- А я ей, ты что, Танька, курс поменяла? Скоро в могилу, а ты на развод подаешь? Потерпи чуточку, в нашем роду мужики долго не живут!
- Мертвым ничего не надо! - подхватил разговор Борис и добавил, категорически постукивая ладонью по столу. - Мертвым — нет, а мне — да! Потому и на кладбище хожу, за могилками родителей ухаживаю, что мне надо!
- Эх ты, кулема! - Борис протянул руку к одному выпивохе. - Сходи на могилку к матери, повинись перед собой и будешь свят!
Выпивоха расплакался.
- Это водка в тебе плачет! - заявил Борис и разглядывая своих собутыльников, подбавил. - Незачем жить, вот и лезет всякая чепуха в голову.
- Надо Богу молиться! - бросил кто-то.
- Ишь ты! - удивился Борис. - Это значит, подставь одну щеку, после другую? Тебе будут в рожу плевать, а ты значит, будешь смиряться да кланяться, будто крепкого первача отведал?
Ему никто не возразил. Но Борис уже разгорячился:
- Вы мыслите глупо! - рубанул он воздух рукой.
Выпили. Задумались. Один из выпивох затянул песню. Послушали. Выпивоха срезался, забыл текст и смущенно замолк. Общество беспокойно заерзало. Почувствовав на себе вопросительные взгляды, Борис немедленно заявил:
- Стихами не злоупотребляю! Давняя нелюбовь знаете ли, еще со школьной скамьи, - пояснил он. - когда училка двойки, колы ставила за невыученное «Лукоморье», а стихи — это те же песни...
Явился Яков. Страшненькие тут же встали и боком-боком, боязливо косясь на кулаки Якова, как видно был уже случай, просочились в прихожую, исчезая за входными дверьми.
Борис молча прибрал со стола. Яков ждал и когда исчезла последняя бутылка с недопитым вином выставил на стол свою провизию: коробку молока и пачку зерновых хлопьев.
- Скажи, - обратился Борис к брату. - Веришь ли ты в светлое будущее?
- Чего? - впервые за весь день подал голос Яков, отрываясь от тарелки со «здоровой» пищей.
- В светлое будущее? - повторил Борис и видя затруднение в глазах брата, добавил, - После жизни, говорят нас всех ждет рай!
- Говорят, что кур доят! - отрезал Яков, продолжая прихлебывать хлопья с молоком.
- Реклама — двигатель желудка! - ткнул пальцем Борис в то, что ел брат.
Яков промолчал.
- А будут рекламировать, что железо надо жрать, что это «здоровая» пища, тоже поведешься?
Яков молчал. Борис хмыкнул и подался в комнату. 
Как только брат вышел из кухни, Яков быстро повернулся к холодильнику, достал бутылку водки и кольцо колбасы, потихоньку от брата выпил, закусил и задумчиво глядя перед собой, высказался вслух:
- А может, я тебе в пику «здоровую» пищу употребляю. Может я спиться тебе не даю, подавая своим примером тебе пищу на размышление. Может я не хочу одному на этом свете остаться, может...
И он не закончив своей речи глубоко задумался о чем-то нам недоступном, но таком знакомом и простом, что и говорить, здесь, в общем-то не о чем...