Колонки
читателей:
ЛЮБОВЬ

Рюм притаился и смотрит. Голова его велика, черна и космата. Только нос да пара круглых глаз осторожно выглядывают из шерсти. А на теле шерсть другого цвета. Она мягче, пышнее с голубым отливом и скорей подошла бы благородному животному, нежели дикому зверю. Но и здесь уже завелись вши, репей, случайные веточки, листья и просто грязь, какую несложно найти осенью в лесу.

Он сидит, смотрит и жадно дышит. Изо рта у него идут блеклые клубы пара, однако и в теплую погоду вы уловили бы его дыхание. Запах из его пасти тяжелый. Сам же Рюм пахнет соленым потом, грязной шерстью, землей и выгребной ямой. Букет скрашивает только аромат древесного дыма.

На что же он смотрит? А смотрит он на пруд, чуть заросший по краям тиной и камышами, и главное на уточек посреди пруда.

Вы, возможно, тоже любите смотреть на уточек, сидя на берегу пруда. Как они с вальяжностью английских дэнди прогуливаются по воде, как желтая цепочка утят плывет за матроной-уткой. Кидать им белый душистый хлеб (Какой же он свежий. Как не куснуть самому!)

У Рюма совсем другие мысли. В его голове пеной бурлят мысли волков, птиц, членистоногих. Он думает как будет впиваться зубами в жесткое утиное мясо, о том как много этого мяса на костях, что перья наверное не стоит есть (тут Рюм не уверен). А главное как же поймать этих вертких созданий, которые умеют и летать, и плавать?

Увы, его размышления тщетны. Сам Рюм ни летать, ни плавать не умеет. Изо дня, каждый раз, как он выходит из своего логова, утки подплывают почти к самому берегу, крякают и дразнятся. Еще чуть чуть и их можно схватить, впиться в горло. Но.. едва подойдешь ближе они улетают. Может их и вовсе нельзя есть, может они не вкусные, как та плоская рыба, колючая трава и слизкие гады в панцирях, что ползают по дну пруда. И все-таки так хочется проверить…

Однако сегодня его отвлекут от мыслей об утках.

-Рюююм! - зовет его кто-то сквозь лесную чащу. В действительности это звучит наподобие ГХРММ, с неким неясным звуком между Р и М. Но у меня нет ни подходящих букв, ни желания вас путать. Так что пусть он носит имя, которое я ему дал.

А Рюм узнает свое имя. Не просто откликается, как собака или кошка, а именно знает. Понимает что он, сидящий здесь, это Рюм, также как пруд - пруд, а утка есть утка. И при том это не просто имя рода зверей, а его собственное, принадлежащее только ему, часть его как зубы и шкура. Оказывается он способен не только на птичьи мысли.

Рюм встает из куста во весь рост (утки пугаются и улетают в даль), поворачивается к голосу, зовущему его и делает шаг. Он ходит на двух ногах, понимает речь. Да он человек! Такой же как мы с вами. Его можно помыть, причесать, побрить (Рюм будет яро сопротивляться) одеть в пиджак и галстук. Тогда он вполне сойдет за профессора политехнического университета.

Но, глядя на два горящих в зарослях глаза, опознать в них человека невозможно. Неудивительно, что я совершил ошибку.

Голос взывает снова:

-Рюююм! - теперь тут не только призыв, но и злость. Слово тоже, а информации больше. Новая интонация еще и обещает взбучку, если он задержится.

Рюм переходит с шага на бег. Бегать он умеет получше иных олимпийских чемпионов. Когда вы видите шерстистого носорога, великий спринтер просыпается в вас сам собой.

Перепрыгнув несколько коряг - бег по лесу не без препятствий - и почти поставив рекорд в забеге на триста метров, Рюм оказывается возле небольшой скалы, под которой расположена скромная пещерка. Там и находится источник гласа.

Это другой человек. Отсутствие волос на лица, а так же менее грубые черты, позволяют нам предположить, что эта особь женского пола.

-Рюм, - повторяет женщина.

-Кра, - говорит Рюм. Вероятно это ее имя.

Кра тут же уходит внутрь пещеры, он следует за ней туда, где горит огонь, величайшее достижение их мысли, и лежит мягкая теплая шкура медведя - предыдущего хозяина квартиры. Едва зайдя в тепло, женщина скидывает с себя одежду. Нет, я ее недооценил. Вполне ничего. Не слишком похоже на каноны современных модниц, но Рюм очень доволен таким поворотом сюжета.

Однако едва его рука потянулась к ее плотной ляжке, Кра зло останавливает его. Между ними начинается перепалка. К сожалению их словарю далеко до Льва Николаевича Толстого. Гримасы и ужимки означают едва ли не больше, чем сами слова.

В сущности она повторяет только одно слово, похожее на собачий лай. Его можно перевести примерно как “Недовольна. Я недовольна!”

Рюм тоже произносит только одно слово, сопровождая его жестами и попытками схватить ее голое тело. Он говорит “Что не так?”

Установить понимание без предложений и глаголов непросто. Но наконец он схватывает суть. Перед ним тот обнаженный пряник, которого он не получит, пока не решит проблему. Осталось понять, в чем проблема. Так в чем же она?

В углу лежит оленья нога, ее хватит еще на пару дней. Есть хворост и несколько толстых сухих веток - огонь тоже с голоду не пропадет. Есть шкуры для тепла и вода налитая в кожаный бурдюк.

Он снова пожимает плечами и бурчит “Что?!” Тогда Кра смотрит в потолок с мечтательным выражением. Этого выражения Рюм боится больше, чем медведей и волков. За свою не богатую на размышления жизнь он вывел для себя три  главных правила:

1. Опасайся шерстистого носорога.

2. Опасайся вулкана.

3. Опасайся женщин с мечтательным лицом.

Пока Рюм переживает тихий ужас, Кра пытается найти слово для того, что она хочет. Но этого слова еще нет ни в ее голове, ни в мире. И ей, не в первый раз, приходится обогащать человеческую речь.

То, что она произнесла похоже на нежное мурлыканье кошки и пение птичек у пещеры, а еще на журчание ручейка - легкий стон удовольствия. Рюм понял. На русском это означает: “Изящное”

Изящное! Черт! Едва на человеческом брюшке начинает нарастать жирок, ему тут же хочется изысков. То ей хотелось меда, то кукушкиных яиц, лягушачьей икры, шишек с высоких сосен, желтых, черных и белых грибов, странной белой воды из бычицы, а еще простой ключевой воды, но из ручья на другом конце леса. Изящное! Что это вообще? Можно ли это есть? Как он поймет, что нашел “Изящное”, а не “Плохо”?

Рюм с досадой выходит из пещеры, прихватив тяжелую палку. В поисках палка едва ли поможет, скорей это его антистресс-игрушка. Нужно шмякнуть ей что-нибудь со всей силы. Сразу становится лучше.

Рядом крякают уточки. Кря-кря-кря - дразнят они Рюма, и он вспоминает, как дал имя своей любви. Кра, по созвучию с этими хитрыми Кря. Желанное и недоступное нечто. Откуда появилось его собственное имя история умалчивает.

Утки крякают, а он злится. Кра, в итоге оказалась доступнее крякающих монстров, грела его холодными ночами, жарила мясо на костре. Но иной раз ему думалось, что было бы проще без Кря и без Кра. Без всего того, что можно хотеть безрезультатно. Пусть бы он ел мясо сырым как раньше, спал один в сыром лесу, бил косулей острой палкой. Сильный, дикий и, да одинокий, зато  без всяких “Изящно!”

Впрочем, всякий раз как он видит свою избранницу вновь, все его мысли (все, а не только эти) тают. Рюм забывает свое негодование и опять готов делать, что от него хотят. Для него в этом нет противоречия. Само понятие противоречия слишком сложно для него. Может где-то там, в соседнем лесу и живут люди, которые научились думать лучше, чем Рюм, и мучиться от противоречий. Но пока что и сам процесс думанья для него новинка с которой он освоился не вполне.

-О! - одно из тех его слов, которые понятны и вам без перевода. Хотя и в современном языке термин О! - многозначный. С такой интонацией О! - может означать “О, щас будут проблемы”, а с другой “О, удача!” Если уточнить, то что имел ввиду Рюм, вышло бы “О, эврика!”

Перед ним поляна цветов. Вот оно решение проблемы! Как же все оказалось просто. Мало что наш первобытный друг любит так, как сшибать палкой цветы. В этом есть нечто очень умиротворяющее. Ты бежишь и машешь куском дерева, вверх летят нежные розовые лепестки, зеленые листочки. Они слабы, а ты силен. Они хрупкие - ты камень. Они не могу бежать - ты… естественно можешь. Вряд ли есть другое существо позволяющее человеку чувствовать себя таким могучим.

Рюм бежит сквозь поляну: хрясь, хрясь, хрясь! Красные бутоны так и просят удара. Он совсем уже забыл о неприятной сцене, изящном, о Кра (позвать бы ее бить цветы вместе) В голове его бушуют самые величественные явления природы, какие он видел: водопад, вулкан, и тот огромный с рогом и  шерстью…

Постой, Рюм, не слишком ли ты замечтался? Даже мне надо смотреть по сторонам, когда  я перехожу дорогу, что уж говорить о тебе. Очнись! Последняя картинка вовсе не в твоей голове. Мохнатый однорогий монстр перед тобой ест цветочки!

Увы наш друг  слишком увлечен  и только знакомый резкий запах шерсти, проникнув через ноздри в самый мозг, приводит его в себя.

-Ой-й, - еще одно первобытное слово понятное нам.

Дальше в его голове только одно слово “Бег”.

Но носорог тоже любит бегать… Даже не знаю, почему ему так не нравится человек. Чувство территории или в детстве ему досталось от двуногого охотника, или это просто бессмысленная ярость, как у Рюма против цветов? Бодни, что-нибудь рогом и тебе станет легче.

Так или иначе, человек бежит, а за ним три тонны шерсти и мяса, грохот толстых ног. Бег, бег, бег!

Может показаться, что мозг человека совсем отключился. Нет. Его мыслительные шестерни вращаются, как никогда быстро. Он не просто мыслит, он включил турбонаддув. Для начала оценка ситуации: как ни старайся рогатый бегает быстрей, вокруг поляна цветов, дальше лесок, в руке палка.

Точно палка! Величайшее изобретение после огня. Рюму вдруг приходит мысль как использовать ее дистанционно. Не останавливаясь, он замахнулся и со всей дури швырнул ее в рогатого. Между прочим, швырнул метко, ровно по впадине между ушей. Аж, самому приятно.

“О!”, - говорит он мысленно сам себе, то есть эврика. Летающие кря уязвимы для летающих палок. Возможно на вкус они как заяц. А что? Они ведь примерно того же размера.

“Стой!” - кричат ему мысли. Вернись к носорогу. Палка не помогла. Рогатый все еще бежит. Да и чего там, с тем же успехом он бы мог врезать палкой по танку. Даже будь у него ружье - вся дробь застряла бы носорожьей шерсти.

И тут нога человека цепляется за камень. Он падает.

Зверь встряхивает головой. Удар его только разозлил. Он прибавляет скорости от гнева и бежит, бежит! ...а затем останавливается. Стоит признать, в умении думать он заметно уступает Рюму. Когда у вас есть рог и три тонны веса, это не кажется таким уж важным. И все-таки иногда подобия мыслей рождаются в его крохотном мозгу. Сейчас эта мысль “Нет”

Впереди большое красное море (так близорукому носорогу видится маковое поле) Вдали зелень, вероятно лес. Но двуногой бегущей фигурки посреди красного цвета нет. Где он? Что же бодать?

Тут чудище замечает странную рябь, как красные волны в ровном поле. Оно и не может понять, что там пригнувшись ниже цветов, ползет Рюм, а просто ведомое глупым гневом бежит на шевелящееся нечто.

Услышав приближающийся топот, Рюм снова вскакивает (как он усвоил на двух ногах бегать быстрей, чем на четырех) и делает рывок в сторону леса. Его соображения довольно просты. Ширина мохнатой зверюги больше, чем расстояние между деревьями в лесу.

Шаг, шаг, шаг, шаг, один большой прыжок...иииии. Да! Он стоит между деревьев. Ура, дальше можно не бежать. Вот чего стоит человеческий мозг, рогатая ты дурила! Не рога, не шерсть, не вес со средний валун, а то неведомое нечто в черепной коробке одерживает верх победу в доисторической гонке вооружений.

Рюм с довольным видом корчит рожи носорогу, носорог бежит. Тут мне хотелось бы сказать нашему древнему собрату: “Рюм, дружище, если ты еще не изобрел топор, это совсем не значит, что деревья вечны и нерушимы как скалы. Так что...”

Жаль, но только хотелось бы, сказать я не могу.

Рог. Дерево. Рюм. Треск.

Дальше пауза. Сон.

А пока он спит, давайте задумаемся. Почему нам вообще понадобились Рюм, Кра, их мохнатый недруг? Что такого особенного они сделали вместе? Но быть может вы уже догадались.

И вот оно то эпохальное событие. Пятнадцать тысяч лет назад, на заснеженных просторах Евразии древней и дикой Рюм просыпается. Под головой его покрытый мягким мхом камень (какая классная подушка, прихватить бы с собой в пещеру), рядом поваленный ствол. Подальше на цветочной поляне пошатывается одуревший от удара носорог.

Человек, наш первобытный пращур, поднимается. Как же болит голова! Кажется ей досталось.

-О! - говорит вдруг Рюм. Это значит “постойте, кажется я нашел.” Возле мшистого камня лежит коричнево-смолистого цвета, блестящий и гладкий, заостренный отломившийся кончик звериного рога. Интуиция животного подсказывает нашему другу слово. Хорошо, вкусно… нет не совсем то. Ах, да! Изящное! Вот оно то слово!

Кра поджаривает ногу косули, уже предвкушая ее сочный вкус, и как она не даст ногу мужчине, который конечно же провалил задание. И тут появляется Рюм.

От него пахнет цветами. Какой изящный запах! Он весь взмок от бега - цветы перебивают даже пот. На нем остались маленькие красные лепестки. А главное в руке его привязанный на кожаный шнурок блестящий кусочек рога.

-Ах! - говорит Кра. Это значит “Довольна” Вот любимое слово Рюма, почаще бы его слушать.

Они садятся есть горячее мясо. Мужчина любовно кладет руку на волосатую ногу женщины. Снаружи пещеры заходит солнце. Надо будет попробовать кидать в уточек палку, думает он.

Мужчина еще не знает, что ему предстоит много мучений. Не его, так его потомков, женщины заставят рисовать на стенах пещер бизонов, мыть голову, потом ноги, бриться и носить костюм, летать в космос.

Все это будет после. А пока его рука на ее плотном бедре, оба они сыты и довольны прожитым днем.