Сочинение
года.
Стихи

Пролог.
Серой земли ты заступник, божественной воли солдат,
Тихо присел у реки, омывая блаженно лицо:
Ласково Солнышко светит, и воды тихонько журчат,
Тихая, славная песня пред бурей, пред жизни концом.
Только поднимешься, только в Светило упрешься главой,
Только спиною поймаешь без номера пулю врага,
Станут безликими небо, и Солнце, и брег под тобой,
Станут ненужными воды, деревья, осока-трава…
Ты улыбнешься, врагу ты тихонько помашешь рукой -
Пнет он ботинком, травой закидает – и будет таков,
Но, погибая, поймешь, что любить всё вокруг пред собой - 
Небо, и Солнце, и недруга, и эту реку готов…

I

Есть у неё порошок для агоний, микстура для сна, 
Есть и трава для последнего сладкого дня у неё.
Бродит по миру, невиданные огибает леса,
Други её на Земле - голодающее вороньё. 
Видит солдат, умирающих с гордо поднятой главой,
Видит и небо, в которое мёртвые смотрят легко. 
Видит и пленных – дает избавления сладкий настой,
Ночью взирает на небо – и звездное там молоко. 
Думали, косы её и остры, и металлом блестят, 
Думали, старая, хилая, дряхлая, ведьмой глядит -
Только и жгли на кострах невиновных, и брызгали яд
В лица юродивым, думая: "бедствие спрятано в них".
Истинно Смерть продолжает бродить по лесам и полям, 
Милой всем кажется - тех убивает, кто дарит ночлег.
Смерть напевает веснянки - в холодных лучах сентября,
И не стареет, как нé был бы короток девичий век.

II

«Воды, струитесь у ног моих, нежьте потухший мой взгляд!
Славьтесь вовек и мерцайте, я отдых искала у вас
И обрела: в вашем броде гранитные глыбы стоят,
Зверь подле вас не кричит и людской не вздымается глас.
Веком Астреи сменились все смуты – мой сладостный век! –
Стонут града под чумой, лихорадкой и тяжкой войной,
Всем я нужна, избавления хочет любой человек,
Больше всего меня ждут рядовые, ступая на бой…» –

Так пела смерть, и пред нею уж месяц топился в воде,
Серые волны текли на восток и молчали ветра,
Но в один миг появился на береге том человек
Бедный, как Ир, и с морщинами; сед, словно Лунь, и космат.
«Сколько отчаянных было таких же, как этот старик?
Что же он ищет? Безумен ли?» – Нет! – громко тот отвечал, – 
Я был твой враг, но искал тебя, чтобы с тобой говорить,
Быть пред тобой, и надеюсь, что сможешь ты вспомнить меня.
Ты молодела – а я угасал, ты цвела – а я сох…
– Слушать тебя – так бессмысленно, как обнимать жернова.
– …Мор тебе имя, и ты отбираешь последний мой вздох…
Милая Смерть, ты позволишь мне, Жизни, с тобой толковать?

III

- Помнишь его? Он стоял у реки и на небо смотрел,
Помнишь? Так молод и прост, не изведал любви и стыда – 
Ты засадила в него свои пули… И сколько же тел,
Юных и смелых с собой, ненасытная, ты забрала!
Что тебе надо? Я мудрых рождаю – ты плетью их бьешь, 
Что тебе надо? Зачем отбираешь ты лучших с собой?

- Глупый старик, все слова твои – глупый, никчёмный скулёж,
Вдумайся в бред свой! Я делаю им самый лучший настой
Вместо дешевых аптечных отрав, и покой им дарю!
Ты не оценишь из тяжких заслуг, как всегда, ничего!
Где же тобою рожденные? В душных бараках ли шьют
Платья вельможам? И ждут лишь прихода они моего,
Но не тебя! Я мила им, могу им помочь я одна – 
Силы собрать – сразу «вниз головой» среди праздной толпы.
Я проверяла: сказали, есть улица, только полна
Счастьем одна, – что же есть на ней? Кучка избитых, слепых,
Тянутся – «Милая, славная, ты пощади – забери!» -
Не успеваю настои варить, как приходят опять –
«Только скажи – что угодно отдам!» - и изводятся в крик…
Можешь ли мне, старый Жизнь, ненавистный, теперь возражать?
 

Эпилог.
Неумолимо течет серый Стикс – неживая вода
Кручею в берег сбивается, холодно стынет в щеках:
Пьет из реки молодой, не изведавший боли солдат,
Тихо срастается рана в спине и ржавеет приклад,
Тихо уносятся вдаль вожделения, горести, страх…