Блог ведет Loving Heart

Все мы родом из детства. Лживость, интриганство, лицемерие, двуличие, неуверенность и страхи во взрослых людях - это результат проигранной в детстве битвы за любовь родного человека.
Только в детях есть эта способность беспрестанно и бесхитростно бороться за свое выживание в социуме и внимание окружающих. Если эти попытки становятся безуспешными, то по мере взросления они научаются прибегать к разным уловкам и манипуляциям. Чем взрослее, тем навороченнее уловки, если вовремя не спохватиться.
Так и с моей дочерью, с чувствами которой я не посчиталась, когда связала свою жизнь с новым человеком. Выйдя сумбурно за него замуж, будучи уже беременной вторым ребенком, я неосознанно уготовила ей достаточно сложную роль- роль падчерицы. В моем воображении мы становились дружной семьей, в которой моей малышке будет отведено место равного члена семьи.  Мой избранник щедро осыпал меня и моих обеспокоенных за будущее внучки родителей заверениями в том, что он сделает все возможное для того, чтобы мы чувствовали себя спокойно рядом с ним. «Отца я ей не заменю, - со знанием дела говорил он, - но другом стать обещаю».
У меня не возникало мысли оставить ребенка родителям, чтобы вить новое гнездо и налаживать свежеиспеченные отношения, и мне больше импонировала идея о том, что мужчина входит в нашу с дочерью налаженную жизнь, а не дочь является новым элементом в моих романтических отношениях. Я старалась учить их взаимодействию, устраивала совместные походы, покупала ей подарки как бы от него, дабы укрепить их симпатии.  Но с течением времени я стала замечать, что он не хочет замечать мою чудесную кроху, несмотря на все ее старания завоевать его расположение своими сладкими танцами и песнями, которые он ни разу не удосужился досмотреть. Однако она не унывала и без устали вела свою борьбу за сердце дорогого для меня мужчины. Помню, как Верунчик бежала к нему со всех ног, чтобы броситься на него с объятиями, когда он подъезжал к дому, а мое сердце сжималось, наблюдая, как он, боясь не испачкать свой шикарный костюм от Canali ее запыленными в песочнице босоножками, держал ее на расстоянии вытянутых рук, и ей не удавалось обхватить его шею. Она старалась не замечать такие завуалированные отпоры, лишь по ночам крепче ко мне прижималась и гладила мое лицо, чтобы определить наличие слез на моих глазах. А с утра, чтобы понять, чего ожидать от предстоящего дня - радости или печали - первым ее адресованным ему вопросом был: «А ты нас любись? А маму любись?» Потому что это было единственным, что ее волновало - мое спокойствие и счастье. И ради этого она была готова терпеть его безразличие и холодность.
 Тем временем, человек, который был без ума влюблен в меня, постепенно испарился. Взамен ему я получила незнакомца, глухого и слепого ко всему происходящему внутри нашего дома. Его образ жизни и поведение по-прежнему оставались холостяцкими, и он не пытался налаживать со мной эмоциональной близости даже несмотря на то, что под сердцем я носила его первого сына. Он постоянно находился вне дома, а когда был рядом, нам не удавалось взаимодействовать. Задавать вопросы означало быть униженной, так как ответы никогда не содержали в себе ни правды, ни доброго участия. Силы мои уходили на душевные страдания и бесконечные попытки поймать его взгляд, и любое мое желание поговорить и определиться с отношениями, сводилось к нулю брошенной им трубкой или включением телевизора. Я поняла, что беременные женщины- это не его конек, и  с каждым днем в этом состоянии моя уверенность таяла. Так мы и жили: дочь внимательно следила за моими настроениями, потому что от них зависела вся ее жизнь, а я - на супруга, в надежде увидеть в нем хоть толику любви.
С рождением сына наступила духовная смерть наших с мужем отношений, так как забот прибавилось, а супругу не очень нравилось усердствовать. Пустота вкралась в мое сердце тихо, как пантера, напрочь изничтожив следы надежды на гармонию и счастье. По ночам я умоляла Бога освободить меня от этой щемящей боли, от осознания своей ничтожности для человека рядом, а утро начиналось пульсирующей мыслью о том, где он и как скорее убить день. Я ревновала его к воображаемым любовницам, о наличии которых я узнала лишь после развода, а когда я осмеливалась нарушить его покой своими разговорами о любви, он прямо заявлял мне, что лучше мне говорить с кем-нибудь другим или вообще…завести роман. Уйти я порывалась каждый день, но этот человек обладал какой-то сумасшедшей способностью заболтать кого угодно и сделать все по-своему. Временами мне удавалось расстаться с ним, а потом мои надежды на его возвращение подогревались его оставшимися вещами, наличие которых в шкафах я тайком проверяла каждый день. Если ссора была сильной, он наказывал меня внезапным отъездом на реабилитацию на далекие экзотические острова. И, естественно, чем сильней ссора, тем приятней примирение… До поры до времени.
И вот наступил четвертый день рождения моей дочери. Я пригласила всех подруг с детьми, а муж вдруг встрепенулся от возможности повеселиться и тоже решил внести свой вклад включенными в список друзьями. Моя дочь, как и любой другой ребенок, жила в ожидании своего праздника последние несколько месяцев и готовилась, как на самый пышный бал в ее честь. Это был единственный день в году, когда все внимание было обращено на нее, когда она утоляла свое самолюбие прекрасными комплиментами и восхищенными взглядами.
Муж имел прекрасные организаторские способности, был гурманом и любил хороший и качественный отдых, для которого никогда не жалел ни времени, ни денег. Он привез кучу добротной выпивки, и пока женщины играли с детьми и водили хороводы, мужчины ели home-madeшашлыки и запивали сначала изысканными винами, а дальше для пущего кайфа стали заливать в себя без разбора и более крепкие напитки.
Все люди по-разному проявляются в алкогольном опьянении. Мой начинал отрываться на полную катушку- целовать всех женщин, обнимать мужчин, а мне лишь доставались какие-нибудь пренебрежительные реплики. Позже детский праздник превратился в маленькую  пошлую взрослую гулянку, и я стала провожать гостей. Именинница уже давно отошла на задний план, ее настроение было испорчено его разнузданностью. Я пыталась угомонить разбушевавшегося хозяина дома, но этот турборежим было невозможно поменять. Нескольких слов, переброшенных между нами как мячики пинг-понга, было достаточно, чтобы в нем сработал механизм запуска небывалой агрессии, и я увидела, как он приближается ко мне с зажатыми добела кулаками. Увидев это страшное зрелище, я стала пытаться отбежать от него на безопасное расстояние, как передо мной возникла моя ужасно напуганная девочка, ее глаза выражали такой безысходный страх и горе, что я бросилась ее утешать, позабыв о приближающемся враге. Но его было не остановить- схватив меня за ворот, он стал таскать меня по всему дому, ударяя обо все возможные поверхности. Ничего, кроме истошных воплей ребенка и мольбы няни прекратить все это, я больше не помню.
Дело не в наших отношениях, а в том, что с того злопамятного момента день рождения (чей бы то ни был) надолго врезался в сознание моей дочери как кошмар. И еще в том, что я не ушла на следующий же день, схватив детей в охапку, а осталась дальше жить с этим человеком, пытаясь доказать ему своим прощением и пониманием, что я могу заслужить его любовь. Я постоянно искала свою вину, хотела измениться так, чтобы ему было легче быть со мной, но только через множество уходов и камбэков я начала понимать, кто является приоритетом. Раздваиваясь между ребенком и мужчиной, я чаще всего выбирала второго, глупо веря в то, что семья может быть полноценной только при наличии отца. И до момента моего просветления моя уже повзрослевшая дочь однажды сказала мне слова, которые стали поворотными во всей этой истории: «Если ты его любишь, я тебе мешать не стану, мамочка. Ты самый дорогой мой человек. Но я боюсь и пойду жить к бабуле. Я все равно тебя буду любить больше всего на свете».
Мой сын был еще мал, чтобы понимать происходящее, и как бы мне ни хотелось сохранить отношения, для которых было отдано столько сил и времени, я после одной ничего не значащей ссоры, воспользовавшись его часовым отсутствием, собрала все вещи и уехала. Он вернулся в пустой дом, где обо мне ему могли напомнить лишь стены. Он позвонил, я ответила ему деланным твердым веселым голосом.
- Вот это твой поступок, какой я тебя знаю и помню. Уважаю,- услышала я.    
 Но я уже решилась, и такими похвалами меня уже было не вернуть. Меня было не вернуть ничем, потому что я уже как будто вернулась на любимую Родину, после долгих мытарств и предательства себя самой.  И пока я предавала себя, меня предавали все. Все, кроме моей Веры, моей смелой, доброй девочки, которая сохранила мне мое Женское Я.