Честное пионерское

Живые души

«Мертвые души» Гоголя – магнит, бездна, которая притягивает меня. В этом произведении зашифрованы невероятно важные ключевые формообразующие элементы – русская матрица. Все это в совокупности и есть Россия. Когда «Мертвые души» были первый раз опубликованы, Гоголя при огромной толпе сторонников, почитателей и фанатов, как мы сегодня говорим, сопровождала не меньшая группа критиков, которые говорили об очернении русской действительности - он не увидел лиц, не нашел ни одного положительного персонажа, это несправедливый поклеп на Россию.
 
Вся наша история протекает между двумя крайностями – то рады критическим сатирическим ноткам, то нам кажется, что все это не вполне справедливо. Если вчитаться в Гоголя, внимательно войти в энергетическое поле этой поэмы, то получаешь удовольствие не от социально-политических обобщений или не от того черно это или бело, точно изображены русские типы или неточно, получаешь удовольствие от того, как фрачники на балу превращаются в назойливых мух, как описана заплесневелая головка сахара, которая похожа потом на снеговую гору, как в одной фразе дорога превращается в шлейф, песчаную бурю. Ткань языка, если она соединилась с твоим воображением, оборачивается реальностью, плотью. Именно это меня больше всего волнует в этом тексте – его литературно-художественные свойства. Была внутренняя задача постараться как можно больше донести до сцены, не расплескав. Ведь очень часто сценические «Мертвые души» оказываются бенефисными выходами артистов в ролях помещиков – сценка за сценкой, а у меня была задача постараться сделать литературу, которая возникает из ничего, рождается в твоем воображении как что-то невероятно яркое, мощное, звучащее, сочное, а потом в это же ничто исчезает. У нас пустая сцена, десять мужиков, которые играют все роли,  из пустоты доставая образы, персонажей, обстоятельства и потом в пустоту же обращаясь.
 
Я бы не стал акцентировать внимание, что все роли исполняют мужчины – неважно, мужчины или женщины. Это артисты, которые играют разные роли. Надо было найти людей, которые могут существовать в едином пространстве, быть командой, при этом совершать невероятные вещи – это спектакль настолько физически трудный, что он по силам только для мужских мускулов, рук и ног. Артист – это же понятие шире пола, мужского или женского.
 
Одну из главных ролей в спектакле играет американец Один Байрон. Наверно, может возникнуть вопрос, как же иностранцу удалось  разгадать русскую матрицу, которую Гоголь заложил в «Мертвых душах». А разгадать ее невозможно даже тем, для кого русский – родной язык. Эта русская матрица все время поставляет какие-то новые обстоятельства. Один Байрон – серьезный, порядочный, глубокий, хорошо образованный, интеллигентный человек. При этом его партнер по сериалу «Интерны» Охлобыстин призывает в медиа пространстве сжигать кого-то в печах. Вот она матрица, вот она выступила – к этому  невозможно привыкнуть, это нельзя предугадать. Именно про это спектакль, про это Гоголь.
 
Есть классификация людей на четыре группы: первая группа – это простаки, которые делают что-то хорошее для всех, но в ущерб себе. Вторая группа – умники. Это люди, которые делают хорошо себе и другим, у них все получается и при этом они в выигрыше. Есть третья группа -  гангстеры. Это люди, которые делают хорошо себе за счет других. И четвертая группа, самая страшная – идиоты, которые делают и себе плохо, и другим. И вот этих людей просчитать невозможно. С ними ничего нельзя сделать, ты не знаешь, где и когда это рванет. Вот такого добра, к сожалению, у нас полно.
 
Сейчас мне сложно сказать, как зрители воспримут спектакль – примут или не примут. Я так же этого не знал в Риге, когда делал свою первую постановку «Мертвых душ» на латышском языке (в Москве – вторая). Я вообще не понимал, считают они или нет все те смыслы, которые были заложены. У каждого, как известно, свои «Мертвые души», все знают, как это должно быть. Надеюсь, придет наша публика и рассудит.