Честное пионерское

Каждый раз, оказываясь на улице, я задираю голову вверх. Тема обязывает – «космос». И хоть московское ноябрьское небо цвета земли не даёт никаких космических ощущений, я знаю точно, что там, выше, через много-много слоёв – чистейшая синева. 

Иногда бывают такие дни, когда небо особенно ясное, воздух кристально прозрачен – и тогда на закате можно подглядеть эту яркую, неестественную и пронзительную вечернюю синь, которая обитает где-то там высоко-высоко - и вдруг снизошла, решила послепить нас немного. Последний раз я видела это явление лет в 14. В Питере. Дух захватывало, тянуло на крыши – подольше смотреть на этот разлившийся в небе ультрамарин – и ждать, пока он утонет в молоке белой ночи. 

 

Когда потом достаёшь из памяти и держишь в голове эту синеву - как-то сразу обнаруживается легкость в ногах, физически ощущаешь, как становишься прямее, и сознание твоё проясняется само собой. Работает получше йоги. И идешь вдруг по тротуару прозрачный, лёгкий-легкий - воздух свеж и люди тебе приятны. Синетерапия (не путать с приёмом алкоголя).

Небо может произвести неизгладимое впечатление: один мой знакомый, например, в паспорте поменял имя Алексей на «Небо» (в 30 сознательных лет!), получилось: Небо Богданов, простое русское имя.

 

Человек всегда стремился вверх: каблуки, лестницы, небоскрёбы, ракеты… Внизу – уходящие под землю хоз.блоки: паркинги, трубы, спрятанные стыдливо провода. А всё красивое – высоко. 
 

Проезжаешь по изгибам развязок возле башен «Москва Сити», посверкивающих в ноябрьской черноте, тянущихся в самую стратосферу холодными космическими линиями, и думаешь: раньше, совсем в детстве, казалось – ну ничего себе! – Полина живет на 9-м этаже, это ж надо! А ты на каком-то там хиленьком 4-м. Лифт сломается – не заметишь. Несерьезно вообще! А еще Полин дом назывался «точкой», и вокруг этой самой «точки» концентрировались новомодные здания: арки, стеклянные стены, обтекаемые формы - площадь Конституции. Мы её ещё называли «Америкой» (чувствовали уже тогда, где сильная Конституция). «Пойдешь сегодня со мной в Америку гулять после школы?», - говорили. Бежишь с подружкой со всех ног по этим ступенькам, взявшись за руки, под пролётами, песню какую-то орёшь «Наутилуса». И потом к Поле в гости – щёки горят и шарф вдоль коленок болтается - чтоб смотреть с балкона вниз на огни и пить чай с бутербродом. Засидишься – и тёте Лене уже звонит мама и требует тебя домой. А из твоего окна - одинокий фонарь, пара тополей обрезанных, да поликлиника торчит. И балкона нет. Эх, говорят, Полин двоюродный брат, так вообще живет на 11-м…

Это потом, в Нью-Йорке, в настоящей Америке, на закладывающей уши высоте Empire State Building, под обжигающим ледяным ветром с океана, что сорвал мою новенькую шляпу из Walmart и утащил куда-то к чайкам в безвестность, вспоминалась эта трогательная Маленькая Америка – времена, когда здания были большими…

 

А сейчас – пожалуйста! – в центре Москвы утвердился самый высокий небоскрёб Европы – «Меркурий Сити Тауэр», 75 этажей, не считая 5-ти подземных. Чудо прогресса и архитектурной мысли, сделавшее лондонский «The Shard». 

Космос пришел в дома. Если раньше, например, название одной из улиц в Воронеже поражало своей изощренностью: «улица Героев Стратосферы» (это правда, мы фотографировались с табличкой) - то теперь удостоверение Героя Стратосферы можно выдавать всем жителям этого дома с 65-го по 75-й этаж. Уж точно: пространство освоили. Пионеры городского космоса. 

 

Я не замечаю, что наворачиваю уже 3-й круг возле башни, в машине играет что-то тягучее. Изящный бок «Меркурия» отдаёт золотом. И где-то там живет Иван Ургант. И существует загадочный «клубный этаж», на котором наверняка есть подсвеченный бар, ресторан и удобные велюровые кресла. И соседи ходят не в тапочках и майках-алкоголичках, а обязательно в смокингах и шелковых платьях с открытой спиной. Мужчины пьют бренди и обсуждают Стефана Цвейга, ну, или поправку Джексона-Вэника, а женщины, затягиваясь тонкими сигаретами в мундштуках, постукивают наманикюренными пальцами по дубовому столу в такт музыке. Изредка отрываясь от шахмат. Они спокойно и мягко улыбаются, потому что всегда исключительно хорошо высыпаются, пока дети сами себя неслышно укладывают спать. А Иван, конечно же, сыпет направо и налево шутками. И элегантно одалживает соль. И управляющая ТСЖ - Ким Бэсинджер в колготках Golden Lady. Она приходит кошачей походкой на шпильках и вкрадчиво просит сделать джаз потише, «потому что джаз не должен надрываться, он должен струиться». Как её блестящие волосы. А водопроводчик, который, к слову, занимается своими водопроводными делами в качестве хобби – в свободное от диссертации время и когда не преподает капоэйру. И конечно же, он мулат. Так вот, он каждый вечер аккомпанирует в «клубном караоке» на рояле, где исполняют только классику – и только трезвые, с абсолютным слухом и поставленными голосами люди. Закончившие Гнесинку. И еще пару других высших заведений. 

А утром в окнах разольется солнце, ласково касаясь лиц домочадцев. А потом запах свежесваренного кофе. И только что отпечатанной газеты. А к вечеру – снова джаз и небесная синева, а внизу – горящая огнями и переливающаяся набережными Москва. И выше только остроиглые звезды.
 

А потому что как еще можно жить на «Меркурии»?
 

Пойду-ка я в ресторан, что ли.