Честное пионерское

Когда я служил во внутренних войсках, нас учили разгонять демонстрации. Да, во внутренних. Ага, есть внутренние войска, внутренние органы. Ну, внешние органы, это извините, - я смутился прямо. Нет, у меня с этим все в порядке. Не перебивайте, а то мысль потеряю.
Конечно, есть внешние войска. Это ракетой баллистической – бац! – и нет государства. Вот это внешние войска. Ну, плохое государство было, и фиг с ним. А внутренние войска – это когда мы народ оцепили, на квадраты разбили, самых буйных в автозаки закинули – остальные разбежались. Ну, плохой народ, да. Ну и фиг с ним.
Полк специального назначения, ага. Предмет учебы – «Ликвидация массовых беспорядков в крупном населенном пункте». Нас ведь как учили – ротный командует: «Первый, второй, третий взвода – народ!» Ну, три взвода пилотки наизнанку – народ изображают. Нецензурно выражаемся, сигареты «Прима» курим в неположенном месте, руками машем.
Мне, честно говоря, нравилось народ изображать. Но потом ротный командует: «Фас!» И четвертый взвод вместе с пятым нас мочить начинают. На квадраты рассекают, руки выворачивают. Каски с забралами, щиты пластиковые, дубинки, «черемуха». Вы не подумайте, что в прежние времена, на излете советской власти, всего этого не было. Все у нас было. И забрала, и дубинки резиновые, и водометы, и бэтээры, и даже такие вертушки-звездочки, как у ниндзя, и даже огнемет.
Ага. Ну вот, мочат они нас. В четвертом взводе пацан один был, Филок его звали. Потому что Филонов. Олег Константинович. Из Кемерова, что ли. Короче, Филок меня в толпе вычислил – и ну дубинкой мочить. Терпеть он меня не мог. Я ж Филимонов, меня в роте Фил звали, безо всякого «ок». И вот он меня мочит. По ребрам, по ребрам. Озверел прямо.

- Ну, - кричу, - Филок, вот же поменяемся мы местами, я тебя до смерти замочу!

- Счас! – шипит Филок, -  если выживешь. И мочит, и мочит!

Тут ротный командует: «Четвертый, пятый взвод – народ!»

Ага, наоборот. И мы поменялись местами. Эти пилотки повывернули, протестущих изображают. Курят, нецензурно выражаются, руками машут. А мы каски с забралами понацепили, дубинки в руки – и ну месить! Месили-месили! Я Филка в толпе вычислил – он только просил по почкам не бить, у него почки, дескать, больные. Ну, так я ж его по почкам, по почкам! Озверел прямо.

А ротный кричит: «Не стервенеть, бойцы! Меру знай, меру!»

Короче, выдрессировали нас. И с тех пор я матом не ругаюсь, руками не машу, а главное, никого не бью. Ну разве дочку по попе. А жену ни разу. Сдачи даст. Боюсь.