Честное пионерское

Петр Тодоровский. Вспоминая мастера

В последний раз я виделся с ним на юбилейном вечере, посвященном памяти, пожалуй, самого многолетнего и близкого его друга, тоже фронтовика, поэта Григория Поженяна.
- Как здоровье? – спросил Петра Ефимовича, зная, что не получу ни одного из обычных  для нас ответов.
- Двое в комнате – я и элениум, - ответствовал в своем духе Тодоровский.
Он принадлежал к редкому и удивительному типу людей, которые, пройдя все, что угодно, - войну, Гулаг, болезнь, никогда не выносили свои боли, страхи и, тем более, доблести – на общественные слушанья.
Как известно из воспоминаний, по которым был снят сериал «Курсанты», на фронт его отправили, не дав закончить училище. На мой вопрос, что было самое страшное, он отвел: «Не представляешь, какой это ужас, когда выбираешь: замерзнуть в окопе или надеть шинель убитого немца».
Свой приход в кино он объяснил тем, что просто влюбился в работу фронтовых кинооператоров. После ВГИКа  молодой выпускник  Тодоровский встретил молодого поэта Поженяна, и они стали снимать фильм «Жажда». Талант сценариста Поженяна в том фильме определить было еще трудно – он просто рассказал об одной боевой операции, в которой сам участвовал. Но что сделал с этим материалом Тодоровский, если «Жажду» до сих пор изучают во ВГИКе как классику операторского искусства!
С тех пор они и дружили. Совершенно разные по характеру, проявлениям чувств, пристрастиям. У них было только одно общее. Нет, это не просто война, как любит настаивать  официальная публицистика. Они сошлись на схожем отношении к тому, что пережили.
Его героями были отдельные люди – со своими мыслями, чувствами, достоинствами и слабостями. Ему было крайне важно рассказать нам, не участникам того времени, что происходит с человеком, когда он оказывается в обстоятельствах войны. То, что могут убить – это понятно. Тодоровский показывал, как рушится или сохраняется, падает или возвышается на войне живой человек. Какие чувства и представления о мире его покидают, и что приходит им на смену. Может ли он остыть сердцем или научиться любить. Какую роль на войне играет юмор, а какую – музыка.
Такая же, можно сказать, семейная война была показана, пожалуй, в последнем, самом страшном его фильме под веселым названием «Риорита». У картины была тяжелая экранная судьба, но Петр Ефимович не мог не выстоять.
Что до названия, то оно проходит сквозь все его картины в разных интерпретациях. Музыка и Тодоровский – эта отдельная большая тема, еще требующая своего осмысления.
Мне кажется, что начинавший с аккордеона на фронте, Тодоровский как гениальный самоучка играл на всем, что издает звуки. «Вы еще не знаете, - сообщил однажды в компании Поженян, - как он бьет чечетку. Петя, покажи».
Петр Ефимович показал другое: «Гриша, тогда у нас с тобой еще были… тела давно минувших дней».
И вот он уходит. Ни на кого не похожий и один из последних знаковых людей своего поколения. Удивительно талантливый и честный, яркий  и любимый, веселый и молодой.
Таким он будет с нами.