Классный журнал

Максим
Кучеренко

Черные носки света

«Меркнет зрение — сила моя, два незримых алмазных копья» — так оплакивал поэт Арсений Тарковский сворачивающееся чувство жизни, данное нам в ощущениях. А слепому от рождения музыканту Стиви Уандеру на склоне лет вернули зрение американские врачи. Но, говорят, он походил-походил, посмотрел-посмотрел, да и попросил все вернуть назад.

Только что мимо прошмыгнул турок из провинциальной кафешки где-то близ Мармариса. У него иссиня-черная борода, «усиленная» вычурным колором. Сам турок немолодой и по-подростковому низкорослый, а на плече у него набито тату в виде смешного пистолета. Он идеальный артхаусный герой для экранизации французской сказки про комнату с мертвыми женами. Если турка сфотографировать на пленку, он станет суммой белых пятен в негативе. Но любая москвичка скажет вам, что турок должен быть черный, иначе что ж это за турок? И в сущности, чему мы верим — негативу или позитиву?

И квадрат Малевича, и предсказания бабушки Ванги, и песни Цоя, и американская композиторская школа во главе с Чарльзом Айвзом, и подмышки главной героини фильма «Табор уходит в небо», эскимо и катафалк мертвой поп-звезды — это все функции черного цвета, и во всем в этом он поет, шепчет, пугает, возбуждает и вывозит куда следует.

Любовники в кромешной тьме способны угадывать улыбки друг друга.

Мужчины носят черные носки, потому что черный цвет не имеет запаха.

Мужчины ходят, попирая тьму каждым своим шагом, и трудовыми мозолями они добывают свет — намывают золото или же его эквивалент в купюрах, а купюры не пахнут.

Слово «свет» — мужского рода, слова «тьма» — женского.

Мужчина светел и ясен, а женщина навсегда есть часть тьмы, ибо погружена в свое магическое сумеречное сознание. Даже дико образованная и продуманная московская айтишница, сидя в лодке темной ночью на регате близ Мармариса, будет лить самогон в лунную дорожку и загадывать дребедень. Гинекология — темная наука: все гинекологи — наследники повивальной магии. Гинеколог никогда прямо не ответит на вопрос: «Можно или нельзя заниматься сексом при осложненной беременности?». Он ответит: «По обстоятельствам».

Мужчина же источает свет, когда он на плакате про флот воздушный, когда он вздымает пистоль на дуэли, а вокруг снег, когда он отдает приказ рубить вишневый сад, когда он в одном сапоге, не способный перейти румынскую границу, ковыляет назад на Родину, когда он заносит топор над известной старухой, когда он достает пылающие деньги из печки или же бросает в нее собственные рукописи.

Мужчина, убивающий мужчину, соперничает в силе света и правоты. Только Дракула по-тихому пьет кровь из своих жертв и ложится спать в гробовую тьму. Вот любопытно было бы посмотреть на Дракулу в роли сварщика, источающего сноп ослепительных искр. Но Дракула боится крика петуха и сварочного аппарата. Крик петуха и есть луч света, он сшивает день и ночь непостижимым сварочным швом мироздания и пробуждает озлобленное сознание колхозника.

Но пока не прокричал петух, в темных аллеях бунинские герои священнодействуют. Вот девушка Руся через голову снимает платье, пока зачарованный спутник в лодке держит весла и ослепляется наготой. Белый свет тела ярче луны. О нет, это не тот случай, когда вы перепутали дверь и зашли в женское отделение городской бани, где в клубах пара разные формы хороши разве что для рисовальщика с натуры. В этом случае, коллеги, мы имеем дело лишь с легким сотрясением мозга, а не с поражением органа зрения, а это уже другой доктор, в другие двери.

Смотрите, а вот человек в клетчатой кепке и красным носом, он авоськой пытается на ковре поймать светлое пятно. У него получается плохо, он суетливо, по-детски все же подминает под себя луч прожектора и садится на него, чтобы выпить молоко из бутылочки. Но что-то опять идет не так, и желтое пятно смещается в сторону. Звучит лирическая трогательная мелодия. Это знаменитый номер клоуна Олега Попова, из-за которого он получил прозвище «солнечный клоун». В конце концов Олег Попов «запихивает этот свет» в авоську и уходит вместе с ним за красную штору к слонам, гиенам и тиграм, во тьму цирковых джунглей, чтобы подарить им лучи добра.

Принято считать, что ученье — свет. Поэт Кенжеев говорит, что каждая строчка Пушкина — это одна спасенная человеческая жизнь. Каждая заученная наизусть строчка — это свет силой в один люмен. Старик Альцгеймер боится солнечного света. Больше, больше учите строк наизусть — и тем дальше-дальше от вас злой старик.

Если хочется начать новую жизнь, нужно наготове иметь новые белые носки. Оглянувшись назад и плюнув темной слюной на черную полосу жизни, нужно зубами разорвать эти две мерзкие нитки, которыми зачем-то всегда один носок пришит к другому, и надеть их.

Далее пройти в комнату невесомым бестелесным существом, стать на луч света, двинуться к подоконнику вверх и проплыть сквозь витраж и далее вверх, над проводами и антеннами, над угрюмо согнутыми головами фонарей, медленно превращаясь в часть света, имея на это полное право от легкости, от брошенных долгов и таблеток, отягощающей мелочи в карманах, медленно сливаться с корпускулярно-волновой природой, имеющей скорость триста тысяч километров в секунду, и еще со всем тем, о чем нам наврал сам Эйнштейн.  


Колонка Максима Кучеренко опубликована в журнале  "Русский пионер" №109. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".