Классный журнал

Соколовский
Моноэтажная Америка
При всех удобствах жизни в пригороде Лос-Анджелеса оттуда все время хочется сбежать. После нескольких месяцев жизни под постоянным солнцем оно из ежедневно восходящего чуда превращается в незаходящее проклятье.
Я, противореча на первый взгляд собственному здравому смыслу, начал мечтать о дожде и снеге. Людская приветливость в какой-то момент перестает быть вечно воодушевляющей и вселяет в тебя паранойю. Тот факт, что ты ешь только в столовой, то есть еду не надо готовить, уже не приносит удовольствия, граничащего с гастрономическим оргазмом. Тебе надо к плите. Без особо веских причин. Без никаких причин. Просто надо.
Но есть, конечно, и плюсы. Например, я до сих пор каждое утро переполнен удовлетворением только от того, что знаю: мне не нужно никуда ехать. Я дойду до занятий за пять минут.
Эта радость становится еще сильнее, когда я вижу цены на машины и бензин или вздрагиваю от воспоминаний о состоянии местного общественного транспорта. Чтобы добраться до своей школы в Москве, мне нужно было ехать около получаса на автобусе и трамвае (или, справедливости ради, четыре минуты с папой на машине: он торопился, правда, не меня отвезти, а сам куда-то опаздывал). По сравнению с расстояниями, которые преодолевали некоторые мои друзья, это ничто, но все равно не очень.
А тут у меня появилось чувство полного контроля над своей жизнью и расписанием. Я четко понимаю, что мне не от кого зависеть и что у меня полная автономность и свобода. Ни с кем не надо ничего согласовывать, ни у кого не надо отпрашиваться. Колледж полагается на твое благоразумие, поэтому расписание ты составляешь целиком сам: есть список предметов, которые нужно взять, чтобы с триумфом окончить колледж, а как ты их распределишь между восемью семестрами — дело твое. То же самое касается распорядка дня: можно брать курсы утром, можно вечером, можно вообще перемешать их; можно решать, во сколько вставать и ложиться; приемы пищи тоже очень гибкие: есть завтраки, обеды и ужины, и в зависимости от выбранного тарифа можно есть от восьми до шестнадцати раз в неделю, и никто не станет говорить, когда и как тебе питаться.
Но вырваться из этого круга, который неумолимо превращается в замкнутый, хочется. И это трудно, потому что все передвижение завязано на личном транспорте. Права получить, надо отдать должное, было несложно. После подготовки к теоретической части экзамена и собирания кучи ненужных документов я приехал в отделение местного аналога ГИБДД, отстоял несколько очередей, сдал экзамен на компьютере (сделать это можно было даже на русском), сфотографировался и поехал обратно на кампус. Через неделю был экзамен по вождению. Оказалось, что даже для экзамена я сам должен где-то найти машину, никто мне ее предоставлять не собирался.
Договорившись об аренде с инструктором своей знакомой, который, понимая отчаяние моего положения, заломил какую-то неистовую цену, я поехал сдавать экзамен. Поворачивать, по сути, нужно было только направо (так там это еще и под красный свет разрешено), никаких разворотов, парковаться тоже не просили. «Красота ведь!» — думаешь, когда только сдал, но, поездив по местным дорогам пару часов, понимаешь, что уж лучше бы беспощадно валили. Ведь водительское удостоверение можно получить, не имея, по сути, никаких навыков. Одна моя знакомая из Китая несколько раз покаталась с инструктором и сдала с первой попытки, а потом сама мне призналась, что не поняла, как такое вообще произошло.
Было несколько случаев, когда я находился в машине с американскими подростками за рулем. Теперь мне хотя бы понятно, почему страховые компании так сильно задирают цены для всех, кто младше двадцати одного года. Эти камикадзе проносятся мимо переключающихся на красный светофоров, прыгают через полосы при повороте, жмут на газ, даже когда видят машины на перекрестке. Вдобавок к этому они все почему-то упорно не хотят использовать держатели для телефонов, поэтому правая рука обязательно должна быть занята смартфоном с включенным навигатором. В общем, ездить страшно, но избежать этого тяжело, потому что ты оказываешься заложником ситуации: малоэтажная застройка в пригороде делает общественный транспорт невыгодным, так что у большинства студентов, даже если они не особо состоятельные, имеются машины.
Но есть люди, которые пытаются с этим бороться, причем по своей воле, а не от безденежья. Зайдя как-то раз к своему профессору на консультацию, я увидел у стены электровелосипед.
— Это вам по кампусу кататься?
— Да нет, я машину продал, оставил только велосипед.
— Как это? Вы совсем без машины живете?
— Да, на велосипеде везде езжу, от машины напрочь отказался.
Я не мог в это поверить. Он, видимо, прочитал это на моем лице и, как будто стыдливо оправдываясь, добавил:
— Жена моя машину свою оставила. Но я-то нет…
В общем, во время учебного года я прикован к кампусу. В отличие от американских студентов я даже не могу уехать домой во время осенних и весенних каникул или праздников. Остаются только мечты о том, как летом или зимой ты наконец-то поедешь домой. В конце февраля, правда, у меня эти мечты исчезли.
В связи с происходящим в какой-то момент студенты из России и Украины начали считаться главными мучениками в колледже: нас всячески поддерживали, предложили бесплатное проживание на лето, даже пообещали помочь со стажировками.
И при этом никакого внимания не уделялось студентам из Китая, которые застряли в этой стране еще с начала учебного года и никакой надежды попасть домой летом даже не испытывали. Из всего их огромного количества был лишь один парень, который собрался домой на каникулы. Сначала я считал его героем, который решил закрыть глаза на трудности и все-таки попасть к семье, но, поговорив с ним немного, я понял, что на самом деле он просто-напросто не совсем вменяем.
Во-первых, билеты туда-обратно стоили ему четыре тысячи долларов (и это он еще радовался, что дешево урвал). Во-вторых, по прибытии он должен будет отсидеть месяц на карантине. И это не такой карантин, к которому мы могли, не дай Бог, привыкнуть, — дома, с семьей, возможно, даже с редкими выходами на прогулку. Нет, он должен будет оплатить себе гостиницу на месяц, и из номера ему никто выйти не даст, с этим строго. В-третьих, до отъезда он должен был сдать тесты на ковид, причем не один тест, как в любую другую страну, и даже не два или три — их было пять. Без этого бы просто не пустили на рейс.
Ну и, наконец, во время всего своего счастливого пребывания в Китае он должен будет сидеть дома, поскольку, как он объяснил, у государства разыг-ралась паранойя по поводу вируса и всем запретили передвигаться без серьезных на то причин.
А мне надо было продлить стремительно истекающую студенческую американскую визу, которую я год назад получил в посольстве США в Варшаве.
Позже я узнал, что это было из-за распоряжения сверху, полученного всеми посольствами США и касающегося исключительно международных студентов из России. И с просроченной визой проблем внутри Штатов бы не было, она нужна только для въезда, но с ума я бы сошел наверняка. Да, я застрял на своем кампусе, и все, что тебя ждало, — одинокое тоскливое лето, которое ты в лучшем и в самом увлекательном случае отработаешь спасателем в бассейне.
Поэтому был придуман следующий план: я полечу в Германию, одну из трех стран, где есть посольства, выдающие визы резидентам третьих стран (не США и не Германии). Там в Мюнхене как раз учится моя девушка, у которой, правду сказать, можно будет пожить, то есть расходы будут только на транспорт и еду, что можно позволить даже на мою зарплату спасателем и репетитором по математике (колледж дает и такую возможность).
Но, как бы хорошо идея ни звучала, ее еще нужно было исполнить. Это включало в себя подготовку всех документов, бронирование собеседования в посольстве, согласования дат и условий поездки с колледжем и продумывание всех логистических мелочей, которых оказалась просто тьма.
К моему удивлению, все прошло относительно спокойно: поездка могла отмениться всего два раза, что для такого проекта является очень низким показателем. Не без труда, но я добрался до Мюнхена. Наконец-то увидел девушку. Переборол джетлаг. И девятого мая отправился на собеседование в посольство.
Но об этом позже. В номере «Просвет» я хотел бы сейчас просветить тех, кто собрался совершить этим летом то, что сделал я и что привело в результате меня поздней весной в Мюнхен за продленной студенческой визой.
Я считаю, это обязательно надо сделать. Вы должны понять и представить. Так что я постараюсь дать примерное понимание того, что произойдет с человеком, у которого хватит смелости попытаться поступить в университет в США.
Предположим, что у вас уже есть более-менее приличный уровень английского, то есть вы можете свободно читать, писать, говорить и воспринимать разговорную речь. Первое, что нужно сделать, — это выбрать школы. Под словом «школа» подразумеваются колледжи и университеты, разницы между которыми, по сути, никакой, за исключением числа учащихся и проводимых профессорами исследований. В отличие от России американские колледжи — это не академическое гетто, а точно такого же качества учебные заведения, где просто больше внимания почему-то уделяется каждому студенту (возможно, потому, что за это уплачено сверх меры).
Выбрав 20–30 школ, которые вас интересуют, вы приступаете к их отсеиванию. Нужно оставить 5–10, одна из которых будет местом мечты, еще две — отличными вариантами, в которых вы видите всего пару недостатков, а остальные — запасными планами, куда вас точно примут. При этом нужно учитывать абсолютно все критерии, которые могут прийти в голову: штат, город, курсы, среднее количество студентов в классе, соотношение профессоров и студентов, размеры кампуса, питание в столовой, доступные варианты жилья на кампусе, всевозможные организации и клубы, социальную жизнь и кучу других вещей. Это все будет вашим бытом, от которого будет невозможно убежать, так как вы будете жить на кампусе, абсолютно оторванном от всего остального мира. И если вы не проведете достаточно хорошую работу при подготовке, то ваши четыре года обучения окажутся сущим адом.
Определившись со школами, вы начнете подавать в них документы. Тут, к счастью, есть один огромный плюс: почти все школы подключены к общей платформе, «Common App» (по крайней мере, так было до сих пор). Там вы вбиваете свои личные данные, прикреп-ляете рекомендательные письма и пишете эссе, объясняющие вашу любовь к конкретным школам. Нужно быть готовым к тому, что спрашивать будут абсолютно все: где работают родители, где они учились, живут ли вместе и почему, какие у вас увлечения, что вы сделали за свою жизнь, что еще собираетесь сделать, почему хотите учиться в Штатах, кто ваши друзья, дрались ли вы в школе и с каким успехом… Ответы на половину этих вопросов я с трудом откопал в собственной памяти и старых документах и сразу забыл, так что создатели этой платформы наверняка знают обо мне гораздо больше, чем я сам.
Смешно еще, конечно, просить учителей написать рекомендательные письма, а надо. В США это обычная практика, у всех учителей есть аккаунты на «Common App», через которые они эти письма отправляют, так что ученики даже не видят, что именно про них написали. А я сначала объяснял, как это все правильно составлять, на какие детали указывать, а потом и вовсе переводил сами письма на английский. Но совесть у меня чиста — я ничего не правил. Но честное слово, только потому, что не надо было. Они сами как будто старались мне угодить.
Собрав все документы, вы должны сдать два экзамена: на знание языка (только для международных студентов) и аналог нашего ЕГЭ, включающий в себя чтение, грамматику и математику (сдается и американцами тоже). Сложного ничего в них нет, но они требуют довольно много усердия и целеустремленности. В заданиях по чтению четко читается безмыслие составителей (поразительное сходство с родным ЕГЭ), и нужно просто научиться под него подстраиваться. Большинство людей сдает этот экзамен несколько раз с перерывом в несколько месяцев, поэтому он становится большой частью жизни поступающего. Даже грустно, когда, получив наконец удовлетворительный результат, понимаешь, что больше никогда не будешь решать эти «пробники»…
Экзамены сданы, эссе написаны, рекомендательные письма получены, документы собраны — теперь это надо перепроверить и отправить в школы. Для каждой из них нужно выбрать свой период подачи. Их три: «раннее решение» — для вашей любимой школы, нужно подписать с ней договор, подтверждающий, что, если вас примут, вы не пойдете ни в какое другое заведение; «раннее действие» — для всех хороших школ, помогает показать серьезность ваших намерений и способность завершать дела вовремя; «обычное решение» — для всего остального, для запасных вариантов. «Ранним решением» можно подать только в одну школу, поэтому и ответы на такие заявления приходят быстрее всего. У приемных комиссий уходит около месяца на их рассмотрение, то есть какая-то определенность в жизни появляется уже в декабре. А вот с «обычным решением» все куда хуже, тут дедлайн у всех в начале января, но ответы из школ приходят только в марте-апреле.
Есть несколько вариантов ответа, который вы можете получить. «Вы нам не подходите»; «Вы нам не подходите, но многие люди, которых мы приняли, скорее всего, пойдут в другие школы, так что мы Вам не отказываем, но ставим на лист ожидания»; «Вы нам подходите, платите полную стоимость обучения»; «мы понимаем, что были для Вас запасной школой, но Вы очень хороши, поэтому, чтобы Вы все-таки пошли к нам, мы готовы дать грант». Одно из предложений нужно будет принять. Скорее всего, это принесет чувство облегчения, потому что будет казаться, что до начала обучения теперь почти ничего делать не надо, но радоваться рано: впереди еще очень много мучительных и бесполезных препятствий, через которые нужно будет пройти.
Первым из них будут «миксеры» — мероприятия, на которых вы встретите своих будущих одноклассников и профессоров. До начала занятий они покажутся по-настоящему интересными, но на деле оказываются довольно разочаровывающими, причем не только для учеников, но и для членов приемной комиссии, которые их и проводят. Просто представьте: вы читаете тысячи заявок, выбираете из них самых серьезных, креативных и целеустремленных кандидатов, созваниваетесь с ними в Зуме и встречаете полную тишину, когда предлагаете им, уже почти великим, задать вопросы. То ли потому, что не такие уж эти ученики и инициативные, то ли потому, что они и так все узнали о школе, пока думали над мотивационным письмом.
И в этой тишине вы заканчиваете долгожданную встречу.
Таких мероприятий будет немало, а всю информацию про то, что там было, можно легко найти на сайте школы, поэтому ходить на них будет в тягость. С другой стороны, они созданы, скорее, для вселения уверенности в поступивших… Чтоб они, приехав на кампус, чувствовали, что уже все понимают (но это, конечно, будет не так, потому что вопросы, которые на самом деле нужно задавать, казались им чересчур глупыми, поэтому они и молчали).
В какой-то момент придет письмо с формой I-20 — самым важным для вас документом, подтверждающим, что вы действительно учитесь в США. Она в каком-то смысле даже важнее визы в паспорте, потому что с истекшей визой можно оставаться в Америке, если ваша I-20 еще действительна. С этой формой вы сможете подать заявление в посольство, чтобы получить студенческую визу, дающую право на въезд в США. Тут первой пыткой станет заполнение различных заявлений на государственных сайтах. Мало того что они отвратительно работают, так еще и объем информации, которую от вас требуют, не укладывается в голове. Попросят указать все адреса электронной почты и аккаунты в социальных сетях, которые вы использовали, рассказать про все путешествия за последние пять лет, дать контакты двух друзей в России, которые смогут подтвердить, что вы хотите поехать в США именно для учебы…
Сидеть над этими формами можно часами. На следующей стадии раздражение сменяется постоянным стрессом. Так как посольства и консульства США в России закрыты, придется искать страну, где выдают визу резидентам третьих стран. Но и тут, скорее всего, возникнут сложности: даже если в эту страну летают самолеты, даже если у вас есть сертификат о правильной вакцинации, даже если вы готовы потратить деньги на проживание там в течение полутора недель (чтобы успели вернуть паспорт с проставленной визой), придется очень сильно побороться за собеседование в посольстве. Дело в том, что возможности любого посольства к принятию подающих на визы сильно ограничены, поэтому записываться лучше за несколько месяцев, но у студентов такой возможности нет, потому что они ждут, пока школа отправит I-20.
Чтобы как-то бороться с этим, посольства время от времени открывают новые даты, чтобы у каждого был шанс записаться, но, конечно, есть предприимчивые люди, которые сводят эти меры на нет: они пишут специальных ботов, мониторящих открывающиеся собеседования, и продают услуги моментальной записи за десятки тысяч рублей.
Записавшись все же на интервью, вы должны начать собирать документы, подтверждающие две главные вещи: вы хотите вернуться на Родину после обучения, и вы способны за это обучение платить. Для первого подойдет подтверждение проживания вашей семьи в России, ваших частых путешествий и последующих возвращений домой, владения собственностью в России и так далее. При этом нужно тщательно проверить, чтоб в интернете не осталось каких-то упоминаний вашего желания эмигрировать, потому что я встречал людей, которым на основании этого отказывали в визе.
Для подтверждения способности платить за обучение подойдет банковская выписка или декларация доходов человека, который все это будет оплачивать. Вдобавок к этому стоит взять с собой распечатанные результаты ваших тес-тов и аттестата, чтобы показать, что вы действительно куда-то хотели и смогли поступить. В самом посольстве все будет относительно просто: попав к одному из офицеров, вам нужно будет ответить на ряд вопросов. Как правило, спрашивают про доходы и школу, и где вы будете учиться, но бывают случаи, когда людей начинают расспрашивать про политическое положение в стране, чтобы понять их отношение к власти и, соответственно, возможное желание от этой власти сбежать; или просят спеть российский гимн, положив руку на сердце (такого со мной не было, нет!). Тут уж вы со своими ответами оказываетесь в полном распоряжении офицера, и нужно просто с этим смириться.
Ваше собеседование закончится либо фразой «Ваша заявка принята, ожидайте паспорт в течение недели», либо коротким «Вам отказано в визе» (как правило, еще и без объяснения причин). Если визу все-таки дали, то мучительный процесс поступления наконец-то окончен. Дальше будут долгие перелеты в Штаты, адаптация к абсолютно другой культуре, тоска по России, семье и друзьям, трудности учебы и много чего еще. И я вот, например, это все хорошо понимал, но, выйдя из посольства, не мог не радоваться. Я был переполнен этим восхитительным ощущением, что два года работы, которая, как иногда казалось, велась вслепую, принесли ровно тот результат, на который я надеялся. Было сложно.
Зато, завершив первый год обучения, я чувствую себя счастливым. Значит, все правильно сделал. И себя не подвел.
Но все-таки надо сказать, что в этом мае меня это все снова настигло: опять пришлось собирать документы, искать посольство, планировать поездку и готовиться к интервью. Изначально я пытался записаться на собеседование в Мюнхене. Сначала на сайте местного посольства четко говорили: ближайшая дата — пятое мая. Мне это подходило. Однако, как только я указал, что не являюсь резидентом Германии, они уверенно сменили ее на 26 сентября.
Это был первый раз, когда поездка могла сорваться. Немного подумав, я понял, что можно попробовать два других немецких посольства — в Берлине и во Франкфурте. Оба имели приемлемые даты, но Франкфурт к Мюнхену (где я собирался жить) ближе, так что остановился на нем.
Так как все собеседования почему-то проводятся утром, пришлось встать в два часа ночи, чтобы доехать до вокзала, сесть на поезд, пересесть с него еще на один и к девяти утра быть у посольства.
Первое, что бросалось в глаза или, скорее, в уши, — это русская речь, наблюдавшаяся у половины пришедших. У некоторых она не сменялась английской даже при разговоре с сотрудниками, которые, естественно, говорили только по-английски и по-немецки.
Один мальчик лет девяти начал пролезать через железный забор, а потом с упорством пытался донести до прибежавшей охраны, что его зовут Вадик, его бабушку — Наталья Владимировна, и что она оставила его одного с ее сумкой около трех часов назад, а сама отправилась делать грин-карту, и что ему уже очень надо в туалет. Увидев, что какая-то русскоговорящая девушка подошла к нему, чтобы хоть как-то помочь, я с относительно спокойной совестью отправился в посольство.
При входе на территорию посольства у меня забрали телефон (но хоть бумажник оставили в отличие от прошлого раза) и сказали идти по указателям. Идти было метров двести, но я успел увидеть два «доджа» и один «мустанг» — больше в Германии я их не встречал.
Зайдя внутрь, я увидел три очереди: для иммигрантов, для неиммигрантов и для американцев. Встал во вторую. Очень приветливая немка (на них всегда возлагают второстепенную работу, чтоб не отнимать драгоценного времени у американцев) попросила мои бумаги, взяла отпечатки пальцев и направила меня к американской пограничнице в третьем окошке. Тут уже о приветливости можно было забыть — разговор велся с холодной расчетливостью.
— Где вы живете? — Я заметил, что она успела посмотреть на мои бумаги, поэтому вопрос был на самом деле невероятно каверзным.
— В России. — Как я и говорил, нужно показать, что эмигрировать я не собираюсь, так что более правдивый ответ, «в США», мог бы обернуться отказом в визе. Она одобрительно усмехнулась.
На самом деле именно в этот момент я понял, что прошел собеседование.
— И что собираетесь изучать? — спросила она.
— Экономику. Если получится, хочу еще добавить мате…
Тут она оборвала меня, поскольку вопрос на самом деле и вправду не такой важный:
— А родители чем занимаются?
Я начал отвечать, но она опять меня оборвала. Ей, может, и правда все стало понятно после первого вопроса и теперь уже просто хотелось закончить, но для приличия нужно было еще поспрашивать.
— Как за учебу платить собираетесь?
Тут я немного напрягся, потому что доказывать финансовые способности всегда не очень просто, хоть я и подготовил немало документов для этого.
— Из сбережений отца, — признался я в трудном для меня, — как и за первые два семестра.
Я слабо надеялся, что вторая фраза спасет меня от дальнейших расспросов, и, как оказалось, она сработала.
— Хорошо. Паспорт пришлют через одну-две недели. Не забудьте I-20 для въезда в США.
И все. Говорили мы с ней от силы минуты полторы. Не то чтоб я жаловался, но как-то обидно было, что я так готовился, а она так поверхностно меня опросила.
На выходе с территории посольства теперь стоял полицейский минивэн, рядом с которым, крепко вцепившись в бабушкину сумку, сидел Вадик. Бабушки не было. Вадик был расстроен.
Как выяснилось, одна неравнодушная сотрудница посольства все-таки провела его в туалет. Нарушив правила и подвергнув испытанию систему безопасности США, а также союзников и партнеров.
Колонка Ивана Соколовского опубликована в журнале "Русский пионер" №109. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
- Все статьи автора Читать все
-
-
12.07.2024Дорога к дому 1
-
25.04.2024Выбор скучного человека 2
-
15.11.2023Охотники за привидениями, или Апокалипсис в Лос-Анджелесе 1
-
15.05.2023Придомовые территории 0
-
15.11.2022Хижина дяди Вани 1
-
11.10.2022Ферма, или Щенячья Культура 1
-
29.04.2022Малометражная Америка 1
-
11.02.2022Из Америки с любовью–3 1
-
20.12.2021В Америке с любовью–2 0
-
Комментарии (1)
- Честное пионерское
-
-
Андрей
Колесников1 752Февраль. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 5781Доброта. Анонс номера от главного редактора -
Андрей
Колесников1 7784Коллекционер. Анонс номера от главного редактора -
Полина
Кизилова8620Литературный загород -
Андрей
Колесников12215Атом. Будущее. Анонс номера от главного редактора
-
- Самое интересное
-
- По популярности
- По комментариям
гнев
сменяет,-
милость
раз уж вдруг
природа,-
и
хмурость
снова,-
застит
голубые
своды,-
не лестно,
но
прелестно,-
пасмурность
коль красит
даль,-
пусть стало
взгляду
тесно,-
но светла
пока
печаль,-
вливаясь
в лучшие
черты,-
увы,
печальной
красоты,-
лишь своей бы
мы,
мечты,-
не
теряли
чистоты.