Классный журнал

Константин
Богомолов

Новая оптимистическая трагедия

Сцена первая. Отчаяние

Генерал: А что если… А что если… Б…ь, некого ставить туда. Поставь либерала — будет все то же, что было при Глотове. Поставь патриота — будет бездарное унылое г…, на которое никто ходить не будет.

Министр: Ну зато свой.

Генерал: Нет, нельзя так. Нам нельзя дать им право говорить, что мы уничтожили театр. Что на место неправильного, но яркого и талантливого пришел правильный, но занудный.

Министр: Неужели нет никого из патриотов, кто был бы современным, ярким, привлекательным?

Генерал: Нет…

Министр: И что делать?

Генерал: Воспитывать, б…ь. Это вообще патовая ситуация. С этим г… либеральным каши не сваришь. А на патриотических наших деятелей культуры без слез не взглянешь. И выходит, что там пид…сы, а тут м…ки.

Министр: Ну, не все.

Генерал: Не все. Не все пид…сы там. Не все м…ки тут. Но исключение подтверждает правило. А главное, они все хотят создавать содержание, понимаешь? Все про содержание. И никто не хочет заняться формой! Либералы агитируют. И патриоты агитируют. Одни про свое орут. Другие — про свое. Но никто, понимаешь, никто не находит своему содержанию новую интересную форму!

Министр: Форма неотделима от содержания.

Генерал: Нацисты создали идеологию и эстетику. Идеология мертва — а эстетика осталась. И именно эстетика нацизма сохраняет энергию через десятилетия. Точеные линии формы, графика символов, красота архитектуры. А что выдают с точки зрения формы наши художники?

Министр: Ну, либералы тоже делают привлекательный контент.

Генерал: Х…рня! Они просто п…дят у Запада все, что можно. И Филя этот их покойный п…дил. Они просто берут готовые лекала и х…рят. И наполняют его своим пид…ским контентом. И форма для молодежи, конечно, привлекательна. Они бездарны по сути. Но типа прогрессивны по форме. Но это ворованная форма. Не рожденная в муках. Не открытая. Вот Эйзенштейн когда-то «Невского» сделал. Абсолютно идеологическая картина. Тенденциозная в каждом кадре. Но как сделана! Вот это продукт. Вот такой продукт нам нужен. А не то, что лудят патриоты наши. Они ж только содержание гонят. А форму не дают новую, зажигательную, интересную! Но содержание без формы — это как сказать «Люблю!» — а х… не стоит. Вот у них не стоит, понимаешь? Им е…ть мозги людям нечем.

А нам очень нужно наше искусство. Именно наше. Современное по форме, прорывное. Нашему содержанию нужна крутая форма. Прорывная. Чтоб бошки у всех посносило.

Как в 17-м русский авангард — он же весь мир захватил. Не Васнецовым мы мир били, а Малевичем, Кандинским, Эйзенштейном, Прокофьевым. Вот когда искусство благодаря новизне формы рвало в клочья все шаблоны и забирало под себя все молодые энергии.

И притом несло нужное содержание. Красным клином бей белых! Понимаешь?!

Министр: Где их взять — таких?

Генерал: Надо готовить людей. Тех людей, что поведут в будущее нашу культуру. Тех, что не идеи будут придумывать, а форму. Потому что идеи у нас есть. Ясные и простые. Доступные и понятные людям. Но нет формы! А идеям нужна форма, как боезаряду — ракета-носитель. Без ракеты ни х… никуда не полетит. Носитель — главное. И нужны люди — конструкторы, инженеры, — которые будут создавать ракеты, на которых наши идеи полетят, сука, через моря и океаны.

Министр: Красиво.

Генерал: А для этого нужна спецпрограмма. Мы должны запустить спецпрограмму подготовки кадров для русской культуры. И в нужное время нажать на кнопку. Чтобы наши люди, как десантники, высадились в учреждения этой е…чей культуры и, сука, началось!

Министр: Согласна. А щас-то что делать?

Генерал: Что делать… Не знаю.

Министр: Может, поставить-таки этого Виолина? Он соратник Глотова. С ним можно разговаривать. И он ради кресла этого удавится. А значит, будет тихий, мирный и под контролем.

Генерал: Нет. Не знаю. Нет.

Министр: А кто?

Генерал: Поговорим с Василием. Может, он кого посоветует…

Министр: Ох. Он посоветует…

Генерал: Нет, ты зря. У него странно мозги устроены. Там такой замес таланта, хитрости и бреда. И иногда в этом рождается что-то гениальное.

Министр: Давно уже не рождается там ничего.

Генерал: И потом, если мимо него пройдет, он озвереет. Полюбэ надо с ним обсудить.

Сцена вторая. Надежда

Министр: Он ведь, говорят, большой режиссер был.

Режиссер: Да прекрати. Извращенец он был.

Министр: Да, но…

Режиссер: Какие «но»?! Он в театре что устроил? Мужское братство. Он сколько попортил парней. Пид…сами делал. Курс для этого набрал. Чтоб они перед ним голые бегали, сука.

Генерал: Ну он что, один такой? Их до х…, пид…сов-то.

Режиссер: Да, но они ж прячутся. В массе своей.

Генерал: Да где они прячутся?!

Режиссер: Прячутся, прячутся. Пока прячутся. Там не прячутся, это да. А тут прячутся.

Генерал: Я еду вчера вечером по Дмитровке. Так просто открыто стоят и…

Министр: Что?

Генерал: Ну стоят прямо. Вот видно — пид…сы!

Режиссер: Ну они ж не кричат: мы — пид…сы?

Генерал: Нет. Но они всем своим видом это показывают.

Режиссер: Вот! А там они прямо ходят с флагами. А у нас все-таки держат себя в руках. А почему? А потому что тут еще есть Дух! И в присутствии Духа Божьего они робеют. И прячутся. Прячутся, потому что боятся. Потому что сознают, что противу природы прут, против Бога — и прячутся.

Идеолог: А этот не скрывал.

Режиссер: Скрывал! Тоже все скрывал. Потому и придумал, что театр его — это мужской монастырь. Понимаешь? Не притон, не гей-клуб, сука, а монастырь! Религиозную тему подвел, понимаешь?

Идеолог: Он говорил, что театр — корабль. Я читал его интервью, он говорил, что театр — это корабль… И что на корабле не место женщинам.

Режиссер: Сначала говорил «корабль». А как Крым пришел — он, б…, переквалифицировался и стал про монастырь говорить. И сам в храм ходил. Я его там видеть стал регулярно. Батюшке говорю: как этот клоун тут оказался?! А батюшка: всех приемлем… А не всех! Ни х… не всех! Ибо нет места в храме Антихристу!

Идеолог: Василий Сергеич!

Режиссер: Он — Антихрист. Сатана.

Идеолог: Он бес. Мелкий бес. Не более. И как бес метался в последнее время. Уехать? Остаться? Как быть? Ко мне пришел. Исповедался.

Режиссер: Ни х… он не метался. Он здоров как бык был. Недавно он чекап делал. В Хадасе. В клинике. Я его там встретил. Он мне, сука, анализы свои показывал. Хвас-тался. Кал, моча, сердце, почки — сука, все как у младенца. И вдруг — сдох! Я как услышал — подумал: вот великий знак. Это Господень промысел. Понимаешь? Это Бог нам говорит: я с вами, братушки, меня тоже пид…сы затрахали.

Генерал: Ну ладно, Вась, брось свою мистику. Порок сердца был у него. А Хадаса — г… клиника. Не углядели, и все.

Министр: Главное теперь понять, кто вместо.

Идеолог: Я, кстати, с вами совсем не согласен. Такие, как он, очень даже полезны.

Министр: Почему?

Идеолог: Во-первых, любому стаду свиней нужен свой вожак. Тот, кто поведет их к пропасти. Вот такие ЛОМы, ЛОМ-пид…сы — это такие вожаки.

Режиссер: ЛОМ-пид…сы?

Идеолог: Да. Лидеры общественного мнения. ЛГБТ-активисты. Они собирают свиней в стаю и ведут к краю пропасти. Они одержимые. Это во-первых. А во-вторых… К сожалению, сказать это публично нельзя сегодня. Неверно воспримут. Тем более если скажу это я… Но я против запрета ЛГБТ. Все эти гонения и запреты превращают их в жертв. Страдальцев. Невинные агнцы. И это и есть часть сатанинского замысла. Превратить их в гонимых. Это ведь вообще отдельная тема в новой западной культуре. Она ведь ровно после войны Великой пришла, тема эта. Делать извращенца жертвой и тем самым подсознательно ассоциировать его с Господом нашим. Это и есть строительство царства Антихриста. Наш Бог был молод, здоров и физически, и психически. А если б пришествие совершилось сегодня — Евангелие писалось бы об ином Христе. Христос XX века непременно был бы гей, с шизоидным расстройством, биполяркой, и хорошо б без хромосомы какой-нибудь важной. Нет, друзья мои, я полагаю, что сатана так задумал, чтобы делать геев жертвами. И потому мы должны дать им жить и процветать.

Режиссер: Ты е…нулся, отец?

Идеолог: Дослушай, родной. Они когда прячутся — вынуждены шифроваться. Семьи заводят, женщин любят. И детей рожают. И тем самым семя свое распространяют. И лесбиянки тоже. А если б мы им позволили жить друг с другом?! Тогда и гены их истощились бы быстро. Ибо не передавали б они свои гены детям своим. Итого: надо разрешить ЛГБТ и запретить искусственное оплодотворение. И скоро не станет их на земле. Очистится мир естественным образом.

Генерал: Мда… Интересная теория. Я никак не думал, что можно так нестандартно смотреть на это.

Идеолог: Вот. Если б власть наша не поддавалась эмоциям в отношении ЛГБТ, а проявила б ум и хитрость, подобно Господу нашему, мы бы много выиграли. Очень много. 

И на ситуацию в театре надо посмотреть нестандартно.

Режиссер: Поставить там снова извращенца?

Идеолог: Была у меня на курсе однокурсница. Аня. Аня Чернова. На режиссера училась. Блистательная. Талантливая. А когда четвертый курс накатил — внезапно все бросила и ушла. И куда б вы думали?

Генерал: Куда?

Идеолог: Ушла на фронт. Год воевала. А потом вернулась и поступила к вам.

Генерал: К нам?

Идеолог: Да. В Академию ФСБ. Ходит в храм ко мне по старой дружбе. Постоянно ходит. Умна. Благочестива. Глубока. Я вот подумал. А что, если ее — туда?

Режиссер: А пойдет?

Идеолог: Не знаю. Но хотите — поговорю с ней?

Министр: Офицера поставить на театр?

Идеолог: Она офицер. Но она и художник. Она вообще другая.

Генерал: Женщина руководитель?

Режиссер: А что? Самое оно. Бабы нынче сильнее мужиков. И не потому, что они, суки, как-то развились. Потому что мы деградировали. Мы — не мы, а мы как класс. Мужчины. Я когда Свой среди чужих снимал — там сколько мужиков было, актеров. Глаза разбегались. Невозможно было выбрать.